«Мирный атом — в каждую хату»
Ликвидаторы последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции рассказывают о своей работе
26 апреля исполнилось 34 года со дня аварии на Чернобыльской атомной электростанции, ставшей одной из самых крупнейших техногенных катастроф в истории человечества. 115 тысяч человек были вынуждены эвакуироваться из 30-километровой Зоны отчуждения ЧАЭС. С последствиями аварии разбирались всем Советским Союзом. Среди ликвидаторов было немало жителей Иркутской области. Двое участников тех событий поделились своими воспоминаниями о работе в условиях смертельной опасности.
Согласно Международной шкале ядерных событий, чернобыльской катастрофе присвоен седьмой, самый высокий уровень нанесённого урона. Всего столь серьёзных аварий зафиксировано две — в Чернобыле и Фукусиме (последняя произошла в марте 2011 года из-за мощного землетрясения и последовавшего за ним цунами).

Первыми в ликвидации последствий приняли участие работники станции и пожарные из расчёта Леонида Телятникова. На них пришёлся самый сильный удар радиации: спустя несколько недель после катастрофы от острой лучевой болезни скончались 20 работников АЭС и шестеро пожарных. Ещё двое сотрудников станции — Валерий Ходемчук и Владимир Шашенок — погибли непосредственно от взрыва.
Всего ликвидаторами аварии были признаны более полумиллиона человек со всего Советского Союза. На борьбу с последствиями взрыва энергоблока отправлялись военные, милиционеры, шахтёры, врачи и просто неравнодушные граждане.

В Иркутской области живёт около 2 тысяч ликвидаторов. Все они приезжали в Чернобыль в разное время и выполняли различные задания, но всех объединяет одно — благодаря их усилиям страшная авария не забрала ещё больше человеческих жизней и не отняла ещё больше земель.
Один из первых
Ликвидатор Чернобыльской аварии Юрий Сергеевич Чернов (на фото) в Иркутск переехал в 1987 году из Минска. Здесь он занимался подготовкой военных в области защиты от оружия массового поражения и химического вооружения. После этого он перешёл на службу в структуру ГО ЧС в учебно-методический центр при МЧС, где и работал до выхода на пенсию.

В те годы Юрий Чернов был начальником химической службы ВВС Белорусского военного округа. Он прибыл в Чернобыль рано утром 27 апреля 1986 года. Чернов и его группировка войск с лётной техникой должны были заниматься радиационной разведкой и тушением возгорания в четвёртом энергоблоке. Под его руководством находилось более 40 человек. По словам Юрия Сергеевича, до сегодняшних дней многие не дожили.
«Я под козырёк взял — и поехал. Разве же я мог отказаться? Можно сказать, настало военное время. Но я ничего не боялся, был готов. А вот семья, которая осталась дома, была напугана».
Юрий Чернов
Буквально в первые часы после прибытия на место два вертолёта со специальными дозиметрическими приборами отправились в окрестности АЭС. Показатели на приборах зашкаливали — настолько мощным был фон. При этом, как отметил Чернов, перед отправкой всем говорили, что обстановка возле ЧАЭС нормальная, серьёзного загрязнения нет.

Почему же никто не думал, что всё может быть настолько серьёзно? Первое время даже сами работники станции не могли понять, каков истинный уровень радиации. Находившиеся на ЧАЭС дозиметры не были рассчитаны на столь мощный фон. Конечно, там было совсем не 15 тысяч рентген, как показали в американском мини-сериале «Чернобыль». В реальности на подступах к четвертому энергоблоку фон в то время варьировался от 1,5 до 3 тысяч рентген. Но даже эти цифры — чудовищное превышение всех норм.

«Радиация была очень сильная. Пожарные, которые сразу же прибыли на место, получили мощнейшее облучение. Они работали без средств индивидуальной радиационной защиты, из-за этого многие быстро вышли из строя. Многих после работы у энергоблока начинало рвать, люди теряли сознание. Кто-то после этого умер», — так описал работу пожарных Чернов в первые дни после взрыва.
Монумент «Тем, кто спас мир» в Чернобыле. Установлен в память о пожарных, которые первыми прибыли на место аварии и тушили возгорание. Они не дали огню перекинуться на третий блок.
Фото: газета «Ивановское. День за днём».
К тушению подключились военные. Для того, чтобы ликвидировать очаг, они сбрасывали с вертолётов мешки с землёй прямо в «жерло вулкана». Но и здесь совершались ошибки. Поначалу солдаты делали это вручную, открывая люки и выкидывая мешки руками. Как итог — облучение людей и сильнейшее загрязнение техники.

Пришлось привлечь грузовые военные вертолёты. Солдаты-срочники загружали Ми-26 мешками с землёй и свинцовыми болванками, к которым привязывали парашюты. После этого груз сбрасывался в горящий энергоблок. Всего было сброшено порядка 18 тысяч мешков. Совместными усилиями, пусть и с трудом, пожар затушить удалось.

По словам Чернова, уже в первые дни работы было очевидно, что понадобится эвакуация Припяти, Чернобыля, близлежащих деревень и посёлков. Его сильно удивило, что в Припяти никто не знал о том, насколько серьёзная ситуация сложилась буквально в десятке километрах от домов местных жителей.

Первый запрос на эвакуацию руководство ЧАЭС сделало утром 26 апреля, однако добро на это никто не дал. Но уже к вечеру того же дня, после получения первых разведданных, к Припяти и Чернобылю стали стягивать транспорт. В 13 часов 27 апреля впервые прозвучало объявление об эвакуации, милиционеры стали обходить дома.
Уже через несколько часов в Припяти остались только те, кто занимался выполнением своих служебных обязанностей. До 7 мая эвакуировали жителей Чернобыля и населённых пунктов, расположенных в 30-километровой зоне отчуждения.

Юрий Сергеевич пристально следил, чтобы у его подчинённых был полный комплект индивидуальных средств защиты. После первых дней дополнительные инструктажи уже не требовались — люди хорошо поняли, что нужно неукоснительно соблюдать все должностные инструкции, чтобы остаться живыми.

Основным средством защиты был малогабаритный противогаз ПМГ. Эта модель противогаза считается одной из самых совершенных и до сих пор используется в вооружённых силах России. Он очень компактный, противогазная коробка присоединяется напрямую к маске. Кроме того, лётным экипажам выдавали лёгкий защитный костюм Л-1. Военные часто называют его «Алладином» — из-за созвучия.
«Нам сначала атомщики говорили: да там ничего серьёзного нет, зачем нужна такая защита. Они одними респираторами обходились. Я им потом объяснил, что респиратор практически не защищает органы дыхания от радиации в условиях, в которых мы оказались. Всех, кто работал под моим руководством, мы в обязательном порядке оснащали средствами индивидуальной защиты».
Юрий Чернов
Также солдаты получали специальные медицинские аптечки. В них были таблетки цистамина — радиопротектора, который нужно было принимать примерно за час-два до облучения. Препарат действовал около 5 часов — этого хватало на время вылетов в зону радиационного заражения. Таблетки помогали снизить негативное воздействие радиации примерно в 40 раз.

По словам Чернова, для защиты от радиации также выдавался йод. Взрослому человеку нужно было выпивать раствор — пять-шесть капель йода на стакан воды.

Один из трёх своих орденов Чернов получил как раз за работу на ликвидации ЧАЭС. Он гордится, что ему и его людям удалось не только поучаствовать в тушении пожара и разведке, но и вернуть большую часть техники к работе после дезактивации.
Дезактивация вертолётов после вахты на Чернобыльской АЭС. Фото: РИА Новости / В. Чистяков
Чтобы «смыть» радиоактивные частицы с вертолётов, пришлось использовать специальную технику — дезинфекционно-душевые автомобили (ДДА) и авторазливочные станции (АРС). Первые нужны были, чтобы в полевых условиях нагреть большое количество воды. Потом в горячую воду добавляли специальный дезактивационный порошок, состоящий из сульфонала и сульфата натрия. Получившийся состав заливали в АРС, после чего под напором из шлангов обмывали борта. Внутри вертолёты обтирали 62-процентным раствором спирта.

По словам Чернова, большинство вертолётов обработать удалось, не получилось это сделать только с грузовыми Ми-26, которые сбрасывали на горящий реактор мешки с землёй и свинцом и были сильно загрязнены.

Дезактивированная техника потом базировалась в Боровухе (военный городок под Полоцком в Белоруссии, где долгое время размещался вертолётный и парашютно-десантный полки ред.). За возврат авиации в строй Чернову как руководителю операции даже выдали денежную премию — тысячу рублей.

Его работа в Чернобыле закончилась 10 мая 1986 года. В Зоне он провёл без малого две недели, и этого хватило, чтобы получить серьёзную дозу радиации — 42 рентгена. В госпитале пробыл чуть больше месяца, потом ещё полный год проходил реабилитацию под контролем врачей. Приехал он туда в тяжёлом состоянии — были потери сознания, кожа покрылась «ядерным загаром». Тем не менее врачам удалось поставить Чернова на ноги. Он сам им в этом активно помогал.

По его словам, он знал, что подводникам-атомщикам в профилактических целях давали красное вино. Чернов спросил у главного врача, так ли это, и тот подтвердил. А потом сказал: если вы сможете достать такое вино, можете по 100 капель принимать, но не больше. «Ну какие тут 100 капель, вы что?» — со смехом сказал Юрий Сергеевич. «Постояльцы» больничной палаты за один раз уговорили всю бутылку целиком.

Проблемы со здоровьем Чернова не беспокоили до 50 лет. Зато потом проявилось всё сразу. Возникли проблемы с ногами — из-за варикозного расширения вен голени стали практически полностью чёрными. Из-за этого ему теперь тяжело ходить. Резко начал снижаться слух, хотя, как говорит ликвидатор, с ушами у него проблем до этого момента не было никогда. Долгое время ему оплачивали все необходимые лекарства, в том числе и для сердца. Сейчас дело обстоит иначе — за всё приходится платить самому. В месяц уходит около 5 тысяч рублей.
Так выглядел город Припять до аварии. Поселение строителей атомной электростанции появилось в 1970 году, в 1979-м Припяти был присвоен статус города. Население Припяти до аварии составляло почти 50 тысяч человек, средний возраст жителей - 26 лет.
Фото: портал pripyat-city.ru
Иркутская история Бориса Щербины
Ещё одним участником ликвидации последствий Чернобыльской аварии был зампредседателя совета министров СССР Борис Евдокимович Щербина. Он возглавил правительственную комиссию, в день аварии прилетел в Киев, а после этого сразу отправился в Припять.

В 2019 году вышел сериал «Чернобыль» производства американского телеканала HBO и британского вещателя Sky. В сериале Щербину показали номенклатурщиком, который долгое время не понимал всей серьёзности случившегося. Более того, в одном из моментов он угрожал убить пилота вертолёта, на котором он вместе с академиком Валерием Легасовым, участником правительственной комиссии, совершал облёт окрестностей территории ЧАЭС, если его не доставят прямо к четвёртому энергоблоку.

Борис Щербина
Рукововодитель ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Фото: РИА Новости / Сергей Гунеев
В реальности такого, конечно же, не было. По словам Юрия Чернова, Щербина оставил у него очень приятное впечатление. Он старался вникать во все детали, много советовался с коллегами. Сразу после приезда на место Щербина попросил выделить вертолёт с экипажем, чтобы своими глазами увидеть и оценить последствия аварии.

А вот как его охарактеризовал академик Легасов: «Прежде всего я хочу сказать, что удачным, наверное, оказался выбор Бориса Евдокимовича Щербины в качестве председателя правительственной комиссии. Потому что он обладает таким качеством, как обязательное обращение к точке зрения специалистов, очень быстро схватывает эти точки зрения и тут же способен к принятию решения. Ему не свойственна медлительность, робость». Именно за Щербиной осталось последнее слово в вопросе об эвакуации местного населения.
Борис Щербина (слева) и академик Валерий Легасов (крайний справа) во время облёта Чернобыльской АЭС после аварии.
Фото: портал Myslo.ru
Щербина родился и вырос на Украине, там началась его партийная деятельность, но значительная глава его жизни связана с Иркутской областью. Он 10 лет проработал в Иркутском обкоме КПСС, сначала был ответственным за идеологию, потом — вторым секретарём партийной организации. Его вспоминали как энергичного и деятельного управленца.

Журналист газеты «Восточно-Сибирская правда» Леонид Богданов в материале «Уроки Бориса Щербины» писал, что деятельность секретаря обкома партии удачно совпала с эпохой крупного строительства в Приангарье. При нём завершилось возведение Иркутской гидроэлектростанции и началось строительство Братской ГЭС, вошли в строй нефтекомбинат и алюминиевый завод в Ангарске и Шелехове соответственно.
«Многое вобрали в себя десять щербиновских лет, две пятилетки… Иркутская ГЭС, первенец Ангарского каскада. Расправил плечи Братск. Заложены корпуса Иркутского алюминиевого завода. Начал действовать Ангарский нефтехимический комбинат, тогда он назывался «комбинат №16», вошли в строй первые гидролизные заводы. Мощнейшие линии электропередачи, новые железные дороги, в том числе головной участок БАМа, тысячи новых жилых домов, школ, клубов, кинотеатров, дворцов культуры. Появились новые города, среди них гордость всей страны — Ангарск, где, пожалуй, впервые в отечественном градостроении застройка шла по единому генплану с полным набором инфраструктуры. Иркутская энергосистема по установленной мощности вышла в то время на второе место в стране (после Донбасской). По объёму осваиваемых капиталовложений область утвердилась в первой пятёрке».
Виктор Андриянов и Владимир Чирсков, авторы книги о Щербине из серии «Жизнь замечательных людей»
Командировки в зону радиационного загрязнения существенно подорвали здоровье уже не молодого Бориса Щербины, на момент аварии ему было 66 лет.

В 1988 году Щербину вновь отправили руководить ликвидацией последствий катастрофы, на этот раз он работал в армянском городе Спитак, который был разрушен землетрясением 7 декабря. Там он ещё сильнее усугубил проблемы со здоровьем. Бориса Щербины не стало 22 августа 1990 года.
«Есть приказ — и я даже «мяу» сказать не могу»
Ещё один герой нашего материала — Олег Иванович Селезнёв. Как и Чернов, майор Селезнёв отправился в Зону по военной линии. В 1988 году он работал начальником отдела противорадиационной и противохимической защиты гражданской обороны Иркутской области. На момент командировки ему было 37 лет.

Селезнёв — выпускник московской академии химзащиты (сейчас это Военная академия радиационной, химической и биологической защиты имени маршала Тимошенко — ред.). Его диплом был посвящён радиационной и химической защите на АЭС. Судьба распорядилась так, что теоретические знания Селезнёву довелось проверить на практике.

Олег Селезнёв
Ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС, руководитель организации ветеранов гражданской обороны Иркутской области.
Фото: сайт правительства Иркутской области
Военные узнали об аварии одними из первых. Специальные телеграммы приходили в том числе и в Иркутскую область. Офицеры штаба гражданской обороны знали, что все они рано или поздно поедут в чернобыльскую командировку. При этом ни от кого не скрывалось, что из себя представляет Зона отчуждения и в каких условиях там придётся работать.

Не было испуга и среди местного населения. Селезнёв наоборот заметил, что среди людей было много добровольцев, в том числе и в Иркутской области. Он связал это с несколькими причинами. Во-первых, по его словам, народ привык, что всегда может что-то произойти, поэтому люди были готовы прийти на помощь. Во-вторых, был высокий уровень патриотизма. Он привёл в пример добровольцев, которые уезжали в Афганистан на помощь дружественному государству. Так же было и в случае с Чернобылем — многие сами приходили в военкоматы.
В ликвидации последствий аварии на ЧАЭС участвовали и военные, и гражданские, было много добровольцев. Ликвидаторами считаются более 526 тысяч человек.
Фото: Sputnik.ru
«Я уже в 1986-м понимал, что меня отправят в Чернобыль. В тот год, когда это произошло, я был майором, работал в Иркутске. Пришёл приказ — и я с семьёй попрощался да поехал. А что ещё оставалось? Раз есть приказ, то я даже «мяу» сказать не могу. В военное время за такое полагался расстрел, а в 1988-м — увольнение из армии».
Олег Селезнёв
По его словам, среди офицеров были такие люди, которые «косили» от Чернобыля. В основном они делали себе медицинские справки. Селезнёв оказался не из таких людей — для него приказ не был пустым словом. Но, как он сам сказал, если бы у него был выбор, то он бы очень крепко задумался, нужно ли туда ехать. Всё-таки на тот момент у него уже были жена и дети.

Все отправлялись в Чернобыль по своим резонам. Кто-то был истовым патриотом, а таких, по мнению Селезнёва, в те времена хватало. Кто-то считал, что он может быть полезен именно в этот момент благодаря своим навыкам. А кого-то манил «длинный рубль». По словам Селезнёва, «партизанам» (военнослужащим запаса, которые приезжали на ликвидацию последствий аварии — ред.) платили тройные оклады. Ещё в Зону отправляли рабочих на вахту, там с деньгами тоже было всё в порядке.

В Чернобыль Селезнёв приехал 8 мая. В День Победы был торжественный марш военных, а уже 10 мая началась работа. Селезнёв провёл в Чернобыле 2 месяца. Половину срока он отработал на могильнике — занимался «похоронами» сильно загрязнённой техники. Там были автомобили припятчан, скорые и пожарные машины, которые работали в Зоне, в том числе и в первые дни после аварии, вертолёты…

«Уровень радиации был высокий. Ощущалась она моментально – сначала уши в трубочку сворачивались, потом волосы выпадали», — шутя заметил ликвидатор, а потом рассказал, что на его участке радиоактивность была в районе тысячи бэр (биологический эквивалент рентгена – устаревшая внесистемная единица измерения ионизирующего излучения – ред.) Допустимый уровень радиации был превышен более чем в 40 раз. Работать там разрешалось не больше часа в сутки. За этим строго следили.
Кладбище техники Рассоха в 2016 году. Фото: pastvu.com
Таких последствий, как у Юрия Чернова, работа на ЧАЭС у Селезнёва не вызвала. По его словам, у него разве что огрубели ногти и выпали волосы. После возвращения из командировки в его семье произошло пополнение — родился третий сын. С ним всё было хорошо.

По словам Селезнёва, чем дальше уходит время от Чернобыльской аварии, тем реже вспоминают про ликвидаторов. В организации, которую возглавляет он сам — совет ветеранов гражданской обороны Иркутской области, — входят восемь ветеранов-чернобыльцев. Очень часто к нему обращаются с просьбой объединить всех ликвидаторов Чернобыльской аварии, но сделать это одному человеку, у которого уже есть на плечах другая ветеранская организация, нереально.

Сейчас единой организации ветеранов-чернобыльцев в Иркутске нет, она распалась в 2017 году. Старый руководитель сложил с себя полномочия из-за преклонного возраста, новый — столкнулся с валом организационных проблем, решить которые не удаётся до сих пор.
У ликвидаторов есть некоторые льготы. Например, чернобыльцам дают «зелёный коридор» при диспансеризации в поликлиниках; выплачивают денежные компенсации за потерю здоровья и получение инвалидности; работающим пенсионерам (хоть таких и немного) работодатели обязаны предоставить дополнительные 14 дней к отпуску.

Селезнёву не нравится коммерциализация темы Чернобыля. По его словам, нужно запретить проводить экскурсии в Зону отчуждения.

Удостоверение ветерана-чернобыльца Олега Селезнёва.
Фото: Верблюд в огне
«Распад радиоактивных элементов ещё идёт, радиация сохраняется. Нечего там ходить с экскурсиями».
Олег Селезнёв
Он также сказал, что нужно напоминать обществу о том, кто такие были ликвидаторы и чем они занимались, снимать фильмы о них, пока ещё есть люди, которые могут многое рассказать. А напоследок Селезнёв в шутку попросил «передать привет американцам» за их сериал о Чернобыльской аварии.

За время разговоров и Селезнёв, и Чернов не единожды вспоминали стенд, который раньше был на въезде в Припять. На нём было написано «Мирный атом — в каждую хату». Интересно, мог ли кто-нибудь предположить, насколько издевательски будет звучать эта фраза в контексте Чернобыльской аварии?
Просмотров: 1 551