Иркутское высшее военное авиационное инженерное училище (бывшее ИВАТУ) закрыто в 2009 году. Предыдущий губернатор Приангарья Сергей Ерощенко планировал создать на месте ИВВАИУ кадетское училище на тысячу мест, но в октябре 2015-го новый глава региона Сергей Левченко заявил, что территорию закрытого училища поделят между кадетским корпусом на 400 мест и военкоматом. Сейчас вновь обсуждается проект об открытии кадетского корпуса на тысячу мест.

Начать реализацию проекта не могут, потому что Минобороны до сих пор не передало землю под зданиями в собственность области, хотя в январе 2016-го глава ведомства Сергей Шойгу распорядился сделать это в кратчайшие сроки. Сейчас корпуса пустуют, в них периодически происходят пожары.

В городке бывшего Иркутского военного авиационного технического училища жутковато, хотя люди здесь живут и даже улыбаются. По его территории разбросаны пустые, захиревающие корпуса из тесно сложенного красного кирпича. В них гуляет ветер и живут бомжи. Иногда заброшенные громадины горят, тревожа и без того хрупкое спокойствие местных.

«Старая» общага, кажется, собрала в себя всю горечь и безнадёгу жителей городка и от этого выглядит нелюбимым, брошенным стариком. Войти в общежитие можно со двора, там пять разных подъездов, часть дверей заколочена. В самом крайнем вспученные стены, растоптанные ступеньки, хлипкие, дистрофичные перила. Подниматься страшно. Все входы внутрь коридора наглухо закрыты. И так – до самого пятого этажа.

Двери второго подъезда заколочены досками. У входа в средний зияет чёрная дыра, ведущая в подвал. Она, пофыркивая, гудит и выдыхает горячий пар. Здесь проход к коммуникациям. Здесь пульсирует измученное старое сердце общаги.

Металлическая дверь соседнего подъезда звонко стучит, донося до нас голоса мальчишек. Ныряем внутрь. Здесь будто крепче стены и ступени, но душит воздух и пустота. Коридор на первом этаже тёмный, слабые лампочки, как одинокие сверчки, толку от них немного. Двери – деревянные или металлические, крашенные и нет – закрыты на ключ, где-то обвешаны замками. Стены вибрируют и гудят. Дом будто бьётся в агонии, пытаясь ухватиться за остатки жизни.

Со второго этажа доносится плач ребёнка. Здесь чуть больше света и тёплой влажности. По коридору прошмыгивают кошки, разносится разговор женщин. Одна из них выскакивает из комнаты с ведром, уходит куда-то вперёд, исчезает в невидимом проёме, потом выныривает, прошлёпывает к своей двери и скрывается за ней, продолжая оборванную беседу. Фоном вместе с женщинами болтает телевизор.

Толкнув первую попавшуюся дверь, натыкаемся на разруху. На стенах – остатки обоев с наклеенными на них старыми фотографиями с самолётами и людьми в форме, на полу – осколки стекла, обрывки забытых тряпок и старых бумаг. Такую разруху находим и в других комнатах, которые оказываются открытыми.

Пройдя чуть по коридору, наугад стучим в белую дверь, которая довольно скоро открывается, и из-за неё показывается смуглая голова. Молодого мужчину зовут Леонид, он семь лет живёт в этом общежитии с женой и 10-летней дочерью. Говорит, что из оставшихся много тех, кто имеет прямое отношение к ИВАТУ. И сам он не случайный человек – в училище работала его свекровь. Жить в общаге тяжело, особенно, когда отключают свет и тепло.

- Эта проблема решаемая, по закону они [власти] должны и обязаны нас переселить. ИВАТУ переименовали в ИВВАИУ, на этом основании не хотят ничего делать. Чтоб от всех избавиться, и переименовали! А сейчас никто не шевелится, только ответственность перекидывают друг на друга. Люди просто-напросто пропадают здесь, - горько говорит Леонид.

Он показывает нам на несколько дверей, куда тоже можно стукнуть, чтобы поговорить с людьми. Например, в соседней с Леонидом квартирке живёт Ирина. Выходит она робко, неохотно, после того как мы долго стучим и в закрытую дверь объясняем, зачем это делаем.

В училище она была помощником повара, в комнату в общаге поселилась вместе с мужем ещё 10 лет назад. С документами - проблема, нет отметки, что женщина работала сначала на ИВАТУ, а потом на десантно-штурмовую бригаду, что несколько лет располагалась в городке после расформирования училища. По её словам, жильцы самостоятельно убирают помещения, решают проблемы с электропроводкой, а ещё – гоняют незнакомцев. «Вон у нас и охранник есть», - улыбается Ирины, показывая на забежавшего с улицы маленького чёрного пса. Его подкинули год назад, так и прижился.

Во время разговора женщина замечает, что в туалет и душ нам лучше не заходить. Но туда-то мы и идём. Зрелище не для слабонервных. Из двух страшных старых унитазов работает только один, по стенам ползут ржавые трубы, с потолка, покрытого грибком, капает вода, собираясь на полу в кривые лужи.

По словам Ирины, в общежитии сейчас живут «иватушники», спецназовцы все повыезжали.

- А вы почему остались?

- Ждём. Не знаю, чего-то ждём, - усмехается женщина.

- Что дадут квартиру?

- Ну не квартиру, а чтобы хотя бы в общежитие переселили, напротив которое, новое. Да вот даже если капитально отремонтировать это здание, оно ещё 100 лет простоит, если оставить, как есть, то недолго ему осталось, рухнет, - размышляет Ирина.

- Так, может, лучше его снести, чем ремонтировать?

- Ну знаете, люди и похуже живут в домах, такое по телевизору показывают, что у нас ещё и нормально.

Простукиваем ещё несколько дверей. Из одной показывается молодой парень по имени Михаил, он говорит, что служил в ИВАТУ, но потом с улыбкой просит прийти через полчаса. В обещанное время он уже не открывает. Из другой двери выходит улыбчивый и вежливый Баир, сам он из Баяндаевского района, бывает здесь наездами, жить в старом общежитии ему не в тягость - неприхотливый. Баир рассказывает, что квартирка раньше принадлежала его дяде, преподававшему в училище. Сейчас мужчине уже 52 года, служит в Белогорске, а семья – здесь, в Иркутске.

После нескольких безуспешных попыток найти других людей вылавливаем прыгающую из квартирки в квартирку бойкую молодую женщину - Надежду. В училище она работала уборщицей, после расформирования ей как матери-одиночке дали комнату. Надежда живёт одна с двумя детьми, младшему – всего два года, детсад пока не дают, поэтому приходится брать ребёнка с собой на работу. Она рассказывает, что чиновники говорят ей ждать место в саду, а новое жильё – покупать. Вот женщина и ждёт – когда младшему исполнится три года, и она сможет потратить материнский капитал – купить дом или хотя бы полдома в Вихоревке, где живёт мать с бабушкой.

Надежда с улыбкой делится, что работать в училище нравилось: дом, работа, детсад – всё рядом. А в 2009 году наступила разруха.

- Приходишь с выходных, а в учебных корпусах никого нету, и даже не пускают на работу, всё закрыто. Как у разбитого корыта, - сетует женщина.

При спецназовцах было терпимо, была хотя бы зарплата, а когда они уехали, в общагу пришли тишина и страх, а за ними подтянулись и бомжи.

- Здание очень аварийное, стены начинают рушиться, фундамент ходит ходуном, подвал затоплен, трубы текут прилично, проводка горит периодически. Её приходится за свой счёт менять. Пока мне в пятёрку обошлось, это внутри вместе с работой и материалами. Теперь мне ещё до центрального щитка надо провести. Это ещё полторы тысячи, - перечисляет бедствия Надежда.

Все наши собеседники упоминают о Юрии Чуприне с первого этажа. Он собирает все документы, аккуратно ведёт переписки с ведомствами и упрямо пытается встречаться с властями. С ним удаётся поговорить через два дня.

Юрий и его красивая жена Наталья радушно встречают на пороге и гостеприимно проводят в одну из двух комнат своей квартиры. У них свой туалет, душ и плитка. Хоть пространства немного, но расходуется оно с умом, в квартире царит порядок, тепло и уют. У Чуприных четверо смеющихся детей и две кошки.

Юрий работал в ИВАТУ шесть лет, с 2002 года, занимался физической подготовкой курсантов. Говорит, что зарплата была маленькая, иногда даже становилось обидно – ведь он получал чуть больше 6 тысяч, а жалование старшекурсника превышало 8 тысяч. Но одна из причин, почему он пришёл работать именно сюда, - гарантированное жильё. По его словам, просто так получить комнату в этом общежитии было невозможно, в основном, жильё давали офицерам.

Первых курсантов отправили отсюда в Новый год, 31 декабря 2008 года. После этого «пришла» десантно-штурмовая бригада, люди пытались к ним устроиться на работу, но контакт не клеился. В 2012-м спецназ уехал, и «иватушники» остались одни. «Наелись мы тут нормально», - вспоминает Юрий.

С декабря 2009 года Чуприны начали стучаться во все возможные инстанции – люди не могли расплатиться за коммунальные услуги. В ответ на запросы одно – глухая тишина. «Устно объясняли, что никак не могут провести нас как жильцов, потому что здание у нас не здание, документы не документы. Общежитие – призрак, и мы призраки», - махнув рукой, замечает мужчина.

На двух этажах общежития живёт всего 16 семей, из них с полным пакетом документов из ИВАТУ – всего четыре, в том числе и Чуприны. Ещё в декабре 2010-го прокуратура заявила о невозможности выселения этих людей. Остальных в 2017 году Минобороны пыталось выселить по суду. Несколько исков удовлетворили, но люди до сих пор живут.

Вариантов уехать из страшного здания практически нет. Снимать квартиру Чуприным нереально, четверо детей, одна из дочерей – инвалид, расходы на лечение ощутимые. А благодаря заботе родителей девочка не только начала самостоятельно ходить, но и пошла в обычную школу.

По словам Юрия, власти им предлагали льготную ипотеку, но условия, по одному из которых людям надо было без каких-либо гарантий устроиться на госпредприятие, их не устроили, а затем эту программу и вовсе закрыли как провальную. Обращения к уполномоченному по правам ребёнка тоже не принесли плодов. Жильцы аварийной общаги могли рассчитывать на улучшение условий по программе «Жилище», но в 2011 году городок ИВАТУ потерял статус закрытого, а люди – право на жилищные сертификаты.

Зато есть решение межведомственной комиссии, которую в 2012 году помогла собрать администрация города. Всё общежитие тогда обследовать не стали, а вот помещения четырёх семей признали непригодными для проживания.

Юрий утверждает, что и это общежитие, и «новое» построили ещё в 80-х годах. Во втором жили только курсанты ИВАТУ, сейчас небольшая часть квартир пустует. В 2009 году его капитально отремонтировали, заменили всю сантехнику, полы, потолки, двери. А на это здание денег не выделили. Чуприны считают, что это из-за бардака в бумагах.

Десантно-штурмовую группу поселили в оба здания – «новое» и «старое». В 2011 году руководство ДШБ создало комиссию, которая признала общагу Чуприных аварийной, в течение двух суток большинство отсюда съехало. После этого с лёгкой руки мэрии решено было отключить от отопления три верхних этажа.

- Отопление подаётся только на первый-второй этажи, а выше – царство снежной королевы. Три этажа - мёртвые, всё ссыхается, окна вываливаются, весной вытекает бетон из швов, - замечает Юрий.

По его словам, в следующем году можно будет отмечать десятилетний юбилей борьбы. За это время они трижды писали президенту, проводили два пикета, не один раз пытались прорваться на встречи с губернаторами – в приёмной даже сидели женщины с детьми и требовали, чтобы их записали.

- Мы пишем запрос в Миноброны, они отвечают, что в 2016 году общежитие передано городу. Город говорит, что Росреестр передачу не провёл, поэтому на баланс не приняли. И нас, кроме как вещью, которая в проруби болтается, ну никак назвать нельзя, - качает головой Юрий.

Чуприны про себя шутят, что у них каждый год весенне-осеннее обострение. Осенью проблемы, когда отопление должны включить, весной – когда отключить. Сентябрь 2018-го не стал исключением. Только после сюжета на телевидении в общежитие дали свет и тепло. А через два дня приехали две женщины из мэрии, которые предложили Чуприным манёвренный фонд.

- Такие же общежития, но ещё более худшие условия. На Воровского, известный бичовник, и где-то на Сергеева. Здесь у меня есть свой санузел, душ. А там две комнаты, рядом - не рядом, непонятно. Общий душ, общий туалет, общая кухня. Конечно, мы здесь останемся! Здесь мы уже привыкли, и то, что страшное, оно нам родное, - усмехается Юрий.

У Натальи есть родственники, живут в двухкомнатной хрущёвке. Если здесь начнутся серьёзные проблемы, то детей отправят туда. Чуприны также строят свой дом. Землю как многодетным им помог получить экс-депутат заксобрания, главврач Ивано-Матрёнинской больницы Владимир Новожилов. Участок находится в микрорайоне «Славный», уже залит фундамент. На остальную стройку не хватает денег. «Я это называю «прыжки на месте», - улыбается Юрий. С ещё более дружным смехом Чуприны рассказывают, как стоят в очереди на улучшение жилищных условий: «Мы тут посчитали, что к 67-му наша очередь, может, и подойдёт».

После разговора Юрий ведёт нас на улицу, к тому первому страшному подъезду. Стоя в высокой сухой траве, мужчина пальцем поддевает кусочек бетона от раскрошившейся плиты, и он, проскальзывая сквозь обнажённые арматурные прутья, с шелестом падает на землю. Следом за этим кусочком вниз устремляются другие, поменьше. И так - по всему дому.

Юрий признаётся: хочется, чтобы вопрос решился уже как-то сам.

- Нету той двери, в которую мы не стукнули, в какие-то мы лбом и неоднократно бились. Броня везде. Вертикаль власти – канализация: как бы высоко ни закинул, всё равно сюда прилетает. Хоть до президента, хоть до губернатора, всё равно отвечает местный, с администрации, - говорит мужчина.

По мнению Чуприных, город самостоятельно эту проблему решить не сможет, есть шанс у области, если та проявит политическую волю. В начале октября губернатор Иркутской области Сергей Левченко заявил журналистам, что земля ИВАТУ до конца года будет передана в собственность региону. Через две недели председатель правительства области Руслан Болотов встретился в замминистра обороны Тимуром Ивановым, после чего федеральный чиновник пообещал дать «соответствующие поручения для ускоренного решения данного вопроса».

Пока что 16 семей с детьми живут в страшном здании, не имея ни сил, ни средств вырваться из его плена. Общежитие рассечено длинной грозной трещиной, стены крошатся и осыпаются, окна висят на честном слове. Страшнее неповоротливости Минобороны – землетрясение, которое даже при небольшой силе может сложить несчастную общагу, как карточный домик.