«Я их не ел»: исповедь сатаниста из Ярославля, расчленившего детей и получившего свободу за участие в СВО

Серые глаза крепко сложенного мужчины блеснули под круглыми очками в пластиковой оправе. Помявшись, он нерешительно присел напротив меня за столик у окна в кофейне. Щетинистый подбородок высовывался из-под шарфа с логотипом ярославского «Локомотива». Он — ярый фанат хоккея. Оказавшись на свободе после 15 лет в колонии строгого режима, первым делом пошел с семьей на игру.

— Тут вкусный штрудель, — завязываю разговор, который пойдет совсем не о сладостях.

— Я не знаю, что это такое. Но обязательно попробую, — смущенно улыбаясь, отвечает мой собеседник.

В кафе передо мной сидел 33-летний Николай Оголобяк. Он же — Граф. Последний оказавшийся на свободе участник банды ярославских сатанистов. В 2008 году компания подростков, увлекшаяся культом поклонения дьяволу, совершила четыре ритуальных убийства на заброшенном пустыре. Все жертвы — их сверстники. Изуверов быстро нашли и посадили, правда, почти всем дали не больше 10 лет колонии: за убийства судили несовершеннолетних. Больше всех досталось Николаю Оголобяку: на момент оглашения приговора ему единственному стукнуло 20. Ровно на столько же его отправили в колонию строгого режима, где он должен был сидеть до 2030 года.

Однако в ноябре 2023 года Николай вернулся в Ярославль. Его помиловали после участия в спецоперации на Украине, скостили 5 лет. Новость об этом взволновала жителей Ярославля: неужели придется соседствовать с сатанистом? Он возьмется за старое?

Не сразу, но Николай Оголобяк решился на исповедь. Бывший заключенный согласился на интервью с корреспондентом 76.RU Алиной Шибаевой. Сожалеет ли он о прошлом? Считает ли себя сегодня искупившим вину и заслужившим новую жизнь? Поговорили и о неизвестных деталях «дела десятилетия».

О событиях тех лет Николай вспоминает с неохотой — говорит: «Прошлое остается в прошлом». Но признаёт, что за годы в колонии успел раскаяться и пожалеть об ошибке молодости. Ошибкой он называет расправу с расчленением четырех подростков.

— На самом деле я раскаялся уже давно. Этот поступок — моя самая большая ошибка в жизни. На суде, на приговоре были корреспонденты, я не знаю, почему это нигде не показали, или вырезали, или что-то. Я просил прощения у всех потерпевших. И потом ко мне корреспонденты приезжали в колонию, я просил искренне прощения. Сейчас еще раз искренне прошу прощения у родственников потерпевших за то, что такой глупый поступок совершил в своей молодости. Искренне сожалею об этом и раскаиваюсь. Конечно, я думаю, такое, скорее всего, не прощается. Но главное, что попросил извинений. А уж как это — решать родственникам убитых, — пустился в рассуждения Николай.

С основателем банды сатанистов Константином Барановым Николай познакомился в школьные годы. Раньше оба увлекались судоходством, на этой почве и начали общаться.

— Мы с ним вместе занимались парусным спортом. У нас была яхта, мы участвовали в соревнованиях. И по Волге, и в Рыбинск на соревнования ездили. Потом он уехал учиться в рыбинское училище на судоводителя, а я продолжил заниматься парусным спортом, но уже на шлюпке, здесь в клубе юных моряков. И мы так ходили по Волге под парусом, на шлюпке, в поход на две недели сходили. Это было интересно, мне нравилось. К сожалению, меня не взяли на судоводителя, потому что я не прошел комиссию по зрению. Хотя это была моя мечта, — признался Николай Оголобяк. — Но на старшину шлюпки я отучиться успел.

На какое-то время пути приятелей разошлись, но спустя пару лет, в 2006 году, 17-летний Николай и 15-летний Константин вновь встретились, перекинулись парой фраз, вспомнили былое. Тогда юный Баранов уже увлекался сатанизмом и предложил Николаю разделить его взгляды.

— Говорит: «У нас есть такой клан, не хочешь ли вступить в него?» Я думаю: «Что-то новенькое, ну давай». Тогда не понимал еще до конца, что это такое. Любопытным подростком был, любил что-то новое пробовать, везде нос совал. Вот и досовался. Мне и 18 лет еще не было тогда. И потом меня Константин познакомил с Алексеем Чистяковым, у него начали собираться рыбинские друзья: Маковкин, Карпенко. Девушка — Ксюша, — вспоминает Николай.

Очень быстро секта разрослась. К ней помимо Николая Оголобяка, выбравшего себе кличку Граф, присоединились Алексей Мертвый Чистяков, Антон Доктор Гот Маковкин, Сергей Дистрис Карпенко и Александр Гитлер Воронов. Школьный приятель Оголобяка Баранов позиционировал себя главным. Спустя годы Николай признается: считая себя сатанистом, в суть кровожадного течения не вникал, следовал указаниям Константина.

— Я вообще никакой литературы не читал. У Баранова был блокнот. Он там вел какие-то записи, что-то читал, какие-то тексты. Была как бы иерархия: Баранов был главный, Алексей чуть помладше него, а я послушник. То есть до меня это всё не доходило, это всё было под запретом. Поэтому я даже не знаю, откуда они всё это брали и что читали. Иерархию нужно было соблюдать, — пояснил Николай.

Так прошло два года. Наступил 2008-й. Чтением литературы и «игрой» в поклонение дьяволу дело не обошлось. Подростки-сектанты облюбовали пустырь между частным сектором и полузабытым кладбищем. Там установили перевернутый крест, к нему привязывали трупы бездомных животных, а рядом жгли костер.

— Не жалко кошек было? Живые ведь, — спрашиваю.

— Сейчас жалко, конечно. Тогда, видимо, не особо было. Ума-то не было, — отвернул взгляд Николай. Рассказывая о событиях тех лет, он взволнованно перебирает пальцами.

В свободное время подростки собирались в квартире Оголобяка. Его отец не жил с семьей, а мама на всё лето уезжала в дачный домик. Парень, которому на тот момент уже исполнилось 18 лет, был предоставлен сам себе. Чтобы не сидеть с пустыми карманами, устроился на две подработки. Деньги прогуливал вместе с друзьями. В это же время встречался с девушкой и делал ремонт в комнате, подаренной отцом: Николай собирался жениться, и пара планировала съезжать от родителей.

— Я на тот момент как «взрослый мальчик», как говорится, в квартире жил. Получалось, что я работал три дня и один отдыхал, еще в вечерней школе учился. Они, по сути, за мой счет тогда все бухали, малолетками же были, — с улыбкой объяснил Николай. — Мы обычно сидели часов до 10–11 вечера, а потом расходились. Потому что кому на учебу надо было, мне на работу.

Роковой июньский вечер, когда подростки совершили первое человеческое жертвоприношение, Николай называет случайностью. Тогда компания как обычно собралась у него в квартире, запаслась алкоголем.

К тому моменту основатель клана Константин Клык Баранов встретил Ксению. И влюбился. Чтобы доказать чувства, подросток решил посвятить избранницу в сатанисты, умыв кровью. Изначально планировалось, что жертвой сектантов вновь станет животное. Но незадолго до ритуала Николаю позвонили две девушки, предупредили, что собираются приехать в гости. Их с сатанистами познакомил Алексей Чистяков. Одна из подруг почти сразу безответно влюбилась в черноволосого Антона Доктора Гота Маковкина. Возможно, это и стало причиной того, что девочки порывались прийти в компанию — хотели встретиться с мрачным неформалом.

— Они когда мне звонили, изначально сказали, что приедут, я их отговаривал. Говорил: «Не надо, не приезжайте». Обманывал, что тут другие девчонки, что они тут сейчас не в тему будут. Потому что у нас в тот вечер был запланирован культ посвящения, но только с животными. Они настояли, приехали, — рассказал Николай.

Сейчас Оголобяк не помнит, кому именно из подростков пришла идея принести студенток в жертву Сатане. Более того, мысль об убийстве людей не ужаснула никого, пьяная компания восприняла это как игру. Ничего не подозревающие девушки пришли в квартиру и выпивали вместе со знакомыми. Когда им предложили пойти на ритуальный пустырь, девушки согласились.

— Вряд ли мы понимали, что делаем. Во-первых, это всё было в состоянии алкогольного опьянения. Во-вторых, ну малолетки глупые, ну ничего не могу сказать. Просто не было ума. Конечно же, сейчас даже мысли бы такой не было, что-то такое сделать, — признался Николай. — Про самих девочек ничего плохого не могу сказать. Ничего они не сделали, чтобы как-то кого-то спровоцировать.

На облюбованном пустыре сатанисты выстроились определенным образом — пентаграммой, а в центре нее разожгли костер. По условному сигналу набросились на жертв и закололи кинжалами. Ни одна рука не дрогнула. После этого Антон Доктор Гот Маковкин своим мачете обезглавил тела. Ксению (теперь уже Кару) умыли кровью. Как объяснил Николай, под «умыли» подразумевалось несколько кровавых мазков по лицу.

Позже трупы расчленили, а некоторые части тел и органы отсекли. Согласно материалам дела, сделав памятные фото, сектанты отрезали грудь, вынули сердца и языки девочек, зажарили их и съели.

— Это правда? — уточняю про каннибализм.

— Это вообще было из показаний Антона Маковкина. Я же сидел с ним в соседних камерах, он сразу сказал, что будет косить под ненормального. Может, поэтому наговорил всего. Чтобы «красиво» звучало. Якобы, если съесть сердце жертвы, у тебя там какая-то дополнительная жизнь появится. Это что-то из области фантастических игр каких-то компьютерных.

Говорить про других участников Николай не стал, вновь сославшись на то, что не помнит многого.

После того как подростки спрятали тела своих жертв, они вернулись в квартиру Николая Оголобяка и... уснули.

— По-моему, все пьяные легли спать. Сейчас трудно вспомнить, если честно, столько времени прошло. Волна адреналина, скорее всего, была там, на месте преступления. Когда вернулись, она уже прошла. Там мы сразу понимали, что надо было спрятать. Не просто ведь их там оставить, — произнеся последнюю фразу, Николай усмехнулся. — Всё спонтанно, абсолютно.

До второго убийства оставалось меньше суток. Это жертвоприношение Николай тоже называет случайным. На следующий день, 29 июня, из Рыбинска в Ярославль приехал Андрей Дарк Соловьев, парень был потенциальным членом секты. В этот раз сатанисты собрались посвятить в клан его. В день посвящения к ним в гости пришла пара влюбленных студентов.

— Это тоже было спонтанно. Они к нам приехали и сказали, что тех девушек ищут родители. Что им звонили. Якобы они знали, что девочки в тот день приехали к нам. Сказали, что сообщат об этом родителям, милиции. Мы испугались, что это лишние свидетели, — объяснил Николай.

Заманить подростков на ритуальную поляну было нетрудно: парень увлекался неформальной культурой. Возлюбленных не смутило даже то, что днем ранее после прогулки на пустырь исчезли девушки.

— Они сами пошли. Парень знал, что у нас происходит. Он тоже придерживался таких взглядов: был неформалом, увлекался и сатанизмом, но отдельно от нас. Ему было интересно, поэтому он пошел с нами. Соответственно, девушку за собой потянул, — рассуждает Николай.

Оказавшись на поляне, девушка, будто почуяв неладное, попыталась уйти и позвонила подруге. Хитрая Кара заболтала новую знакомую, та успокоилась. И тут сатанисты набросились на нее и ее парня с ножами. Парень попытался дать сектантам отпор, но превосходство было на их стороне. Убитых подростков начали расчленять. Останки сектанты также закопали в ямы, их одежду сожгли в ритуальном костре.

После второго убийства до подростков начало доходить осознание того, что за убийства придется отвечать. Ритуалы было решено прекратить. В это время уже начались поиски пропавших студентов. Родители погибших думали, что дети уехали на рок-фестиваль «Нашествие». Как только фестиваль прошел, а ребята не вернулись, стало понятно: что-то случилось. В первых числах июля родственники пропавших написали заявления в милицию.

Страх лишиться свободы Оголобяк всё же помнит.

— Страшно было, что поймают, посадят. На следующий день после второго преступления уже все начали осознавать, что произошло. Уже все всё понимали, потому что уже милиция начала дергать нас на допросы, уже начали нас подозревать. У них ведь изначально была зацепка. Одна из... — Николай запнулся. — Убитых. Она на тот момент звонила своей подруге. И по разговору они понимали, что она находилась где-то рядом с нами, в районе моего места жительства. Когда спрашивали на допросе, знаю ли я этих людей, я сказал, что знаю, но не видел их уже где-то неделю-две. У них сразу появилась зацепка: они были в это время в этом месте.

— Это правда, что вы путали следствие и писали слова задом наперед в сообщениях?

— Да, да. Это была правда, — рассмеялся Оголобяк, обнажив острые белоснежные клыки. Для человека, который провел 15 лет в колонии, сохранить здоровье зубов кажется удачей. — Сейчас уже не скажу, кто придумал. Так давно всё это было. На тот момент, наверное, верили, что нас это спасет.

Сатанистов по очереди вызывали на опросы. Тогда они еще пытались запутать следствие: делали вид, что незнакомы. Надеялись, что удастся избежать наказания. Но перехитрить правоохранителей не удалось. Каждый из подростков впоследствии прокололся. Глава банды Константин Баранов сдался первым: показал место, где компания спрятала расчлененные трупы.

Когда трое из компании были уже задержаны, Николай Оголобяк гостил у друзей в Рыбинске. Звонок из милиции не испугал: ходить на допросы для него стало делом привычным. На тот момент Граф думал, что с ним вновь просто хотят поговорить.

— Я был у ребят в Рыбинске в гостях. Мне позвонили из милиции и сказали: «Надо встретиться». Я объяснил, что нахожусь не в городе. Тогда мне сказали: «Хорошо, мы за вами машинку отправим». И я был на автовокзале в Рыбинске, сам к ним подошел. Всё, они меня посадили в машину и увезли. Тогда я думал, что меня отвезут на допрос и отпустят. А оказывается, что тогда уже троих задержали, — вспоминает он.

В СИЗО Николай иллюзий не питал: понимал, что он самый старший. Молился, чтобы не дали пожизненное. Всё время прокручивал в голове события тех страшных суток и, как говорит теперь, мечтал отмотать время назад: не убивать подростков. Но дело оказалось не только в жизнях подростков.

— Думал, как бы поменьше срок получить. Жалость пришла почти сразу, как только осознал, сколько мне светит. Мне запрашивали пожизненный срок. Естественно, о содеянном жалел, — нахмурился Николай. В уголках его глаз заиграли морщинки зрелого мужчины, не подростка, коим он был 15 лет назад.

В словах уже бывшего сатаниста грань жалости к убитым людям и к потерянным годам своей жизни, наверное, неразделима. Он мыслит просто: повернуть бы время вспять, не убивать бы, не терять 15 лет собственной жизни.

Следствию удалось выяснить жуткие детали, информация о которых разлетелась по городу. Например, про распределение ролей. По версии правоохранителей именно Графу Оголобяку была отведена роль «воина» — того, кто первым перерезал горло жертвам. Чистяков был «адский секретарь». Он делал записи, вел книгу мертвых. Также была версия о том, что Николай Оголобяк нанес одной из жертв 666 ударов ножом. Затем по городу прошел слух, что незадолго до убийств компания сатанистов вырыла на местном кладбище гроб с недавно похороненной девушкой. Якобы сектанты расчленили ее и вырвали из груди покойницы сердце.

— Про роли — правда. Но это было по указанию Баранова, он распределял все эти роли. А остальное — чушь. Я когда читал про всё это, думал: «Откуда хоть они это взяли?» Про девушку эту выкопанную, про поедание органов, про 666 ударов.

Расследование убийств длилось больше двух лет. Из-за того что тела подростков были изуродованы и расчленены, следователям пришлось проводить уйму экспертиз. Включая анализы ДНК. Без них было невозможно определить, какая часть тела кому принадлежит. Из-за долгого следствия родственники убитых не могли получить тела для захоронения. К началу судебного процесса объем материалов дела превысил 35 томов. Первое заседание в закрытом формате состоялось 24 февраля 2010 года в Ярославском областном суде. Последнее, на котором преступники услышали приговор, прошло в Ярославле 26 июля 2010-го.

Тогда говорили, что сатанисты зашли в зал суда с гордо поднятыми головами. На деле же многие из них прятали лица от камер, в том числе Николай Оголобяк. Он утверждает, что еще перед оглашением приговора попросил прощения у родственников убитых. Единственный, кто вел себя эпатажно, — Антон Доктор Гот Маковкин. Он явился на слушанье с голым торсом, макияжем и укладкой. Скалился, позировал на камеру, провоцировал журналистов. У одного из корреспондентов вырвал микрофон из рук. Его единственного из компании отправили на принудительное лечение. Но Николай Оголобяк считает, что Антон таким образом лишь усложнил себе жизнь.

— Думаете, на «дурке» ему сладко было? Глубоко сомневаюсь. Тем более на специнтенсиве. В психушке вообще долго не держат. Если ты показал себя с вменяемой стороны, тебя выпишут. Но из специнтенсива так просто не выписывают. Только на попечительство какого-то взрослого вменяемого человека. Так что тут спорный вопрос, «отмазался» ли он, — объяснил Николай Оголобяк. — Насколько я слышал, он живет в Костроме с матерью.

Все участники банды сатанистов, кроме Маковкина и Оголобяка, получили меньше чем по 10 лет в колонии, поскольку были несовершеннолетними. А вот Николаю досталось по полной: его признали виновным в надругательстве над местами захоронений умерших, совершенном группой лиц, убийстве двух лиц, совершенном группой лиц по предварительному сговору, надругательстве над телами умерших, совершенном группой лиц, и надругательстве над телами умерших. Ему дали 20 лет колонии строгого режима (первые 5 лет в тюрьме). Получается, лично Оголобяк приложил руку к убийству двух из четырех подростков.

— Это не укладывалось в голове. Единственное, что я понимал в тот момент: это не пожизненное, — вспоминает Николай. — Может, поэтому не такой сильный удар был. Я уже знал и понимал, что они малолетки, им больше 10 лет никому не дадут. А мне было 18 на момент совершения преступления, поэтому я уже знал, что мне дадут больше. В СИЗО с Маковкиным сидел в соседних камерах. Он говорил: «Я сразу сообразил, что надо вот так делать». А у меня мысли даже такой не было: как это, под дурака косить?

Из ярославского СИЗО Николай Оголобяк попал во владимирскую колонию — там отбывал первые 5 лет в тюремном режиме. Заключенные к новоиспеченному зэку отнеслись с презрением: подобными преступлениями на зоне брезгуют. Но обошлось без кровопролития.

— Вообще, когда я попал во Владимир, я был там самым молодым из всего контингента. Там сидели такие ребята, которые отсиживали по 20 лет. Они меня там как акулы хавали со всех сторон, учили тюремной жизни. В первую очередь — разговаривать. Что к каждому человеку нужен особый подход. То есть с кем-то ты можешь общаться наравне, а с кем-то язык лучше придержать. Где-то рыкнуть, а где-то лавировать. Допустим, с сотрудниками можно полояльнее. Но опять же, надо выбирать. Если это какой-то «ключник», который подходит и крутит ключами, с ним можно на равных поговорить. Если это какой-то начальник, с ним, соответственно, на вопрос ответил и держи язык за зубами. Также и среди заключенных. Там же своя иерархия, сейчас такого намного меньше, но раньше оно ощущалось, — пояснил Николай.

Сидельцы обозначили Николаю его место и сразу сообщили, что он не имеет права жить «как они». Юноша спорить и нарываться на конфликт не стал, вместо этого пошел работать:

— Не жаловали там таких, как я. Меня не били, но объяснили ситуацию, мол, ты не можешь жить наравне с нами. Тебе надо уйти от нас. Я ушел. Пошел просто работать. Никакого рукоприкладства не было. Когда меня перевели в рыбинскую колонию, там меня пытались проучить «по понятиям». Сотрудники сразу посадили меня отдельно, а потом искали другую колонию, чтобы 15 лет не держать меня там в безопасном месте, как говорится.

Так Николая спустя полтора года этапировали в Сыктывкар. По его воспоминаниям, северная колония была меньше, местные заключенные уже не жили «по понятиям». Однако местные и там знали, кто к ним приехал, по какой статье. Но Николая не трогали.

— Это всё сразу узнается, сарафанное радио существовало и всегда будет существовать. Но там было легче. Задавали вопросы, были негативные ребята, которые так себе к этому относились. Но обошлось. Были понимающие люди, что я уже осознал. Я получил срок, сижу. Что вы еще от меня хотите? Я почти сразу работать пошел. Занялся творчеством: делал корабли с парусами, резные нарды, шкатулки. Геометрическая резьба, полуобъемная резьба. Потом официально устроился сборщиком изделий из пластмассы. Привозили комплектующие, мы это всё собирали и упаковывали. Какое-то время был бригадиром, у меня была своя бригада сборщиков, руководил ими, — вспоминает Николай жизнь в заключении.

Постепенно Оголобяк привык к жизни в колонии. Удавалось даже развлечься: в свободное время играл с другими заключенным в шахматы, шашки, нарды. Читал книги. Тем, кто работал, разрешали смотреть телевизор. В местном кафе зэки иногда устраивали себе праздники: могли заказать сладости, свежие фрукты.

— Мы там даже дни рождения праздновали. Всё как в настоящем кафе: телевизор, музыка. Летом иногда даже арбуз заказывали, прикольно было. Цены, конечно, там были завышены, но выбора-то особо нет, — вспоминает Оголобяк.

С родными поддерживать связь с переводом под Сыктывкар стало труднее. Раньше мать навещала Николая раз в несколько месяцев. Но Ярославль и город в Республике Коми разделяют больше 1000 километров. Связь с родными заключенные поддерживали с помощью местного таксофона. Для них заводят несколько карточек с номерами родственников, другим абонентам звонить нельзя.

— Пока я здесь поближе сидел, ко мне родители частенько приезжали. Раз в 4 месяца было положено свидание на строгом режиме. Я же изначально сидел на тюремном режиме во Владимире. Там вообще раз в год свидания, самый жесткий режим первые пять лет был. А потом уже, когда я в Рыбинске сидел, приезжали каждые 4 месяца. После перевода в Сыктывкар — реже. Это очень далеко, очень дорого. Мама ведь работает, приходилось брать неделю отпуска, потому что почти сутки только ехать туда, трое суток там, сутки обратно. Она туда приезжала, снимала жилье, и на следующий день только был заход в колонию. В последний раз в 2019 году она ко мне приезжала, 4 года не виделись. Сейчас у нее и со здоровьем тяжело, возраст, — объяснил Николай.

В 2022 году, по воспоминаниям Николая, в сыктывкарскую колонию приехал Евгений Пригожин — глава ЧВК «Вагнер». Он вербовал заключенных для участия в спецоперации в обмен на амнистию. Но Николай в список добровольцев не попал: в тот момент он был в больнице для заключенных, подтверждал инвалидность. Поэтому пришлось ждать, когда в колонии приедут за новыми бойцами. Спустя какое-то время представители Минобороны стали приглашать заключенных в специальный отряд «Шторм Z». В этот момент Николай трудился в местной столовой.

— В «Шторм Z» нас звали несколько раз. Но там тоже были проблемы, потому что я должен был в сентябре прошлом еще уйти на СВО. Но меня местная администрация тормознула, потому что не было замены на работе. А столовая — стратегический объект. Если я внезапно ушел, сразу нужно ставить человека. Не было достойной замены, поэтому пришлось ждать. Потом нашел себе напарника, поднатаскал его, и он остался вместо меня, я в апреле ушел, — рассказал Николай Оголобяк.

Родных Николай предупреждать о желании поучаствовать в СВО не стал: не хотел слышать слезливых уговоров матери остаться в колонии. О вступлении в «Шторм Z» Оголобяк-младший сообщил родным спустя месяц после подписания контракта.

— Честно, я тогда еще не понимал, насколько всё серьезно. А когда туда попал, обратного пути не было. Ну я достойно прошел этот путь, понимал, что могу погибнуть. Я там находился с 15 апреля по 16 июля, пока не получил ранение. Потом лежал в госпиталях, меня эвакуировали в Москву, в госпиталь Вишневского. А потом отправили обратно в Луганск. Там я уже получил конечную выписку, меня привезли обратно в Ростов-на-Дону и 30 октября мне выдали документы, заплатили деньги и просто отпустили с военного аэродрома, — вспоминает Николай. — Я пошел на СВО, опять же, с той целью, чтобы искупить свою вину, как говорится, потом и кровью. Может быть, многие думают, что я ради свободы пошел. Это тоже, конечно, один из нюансов. Пораньше вышел. Но всё равно в основном пошел ради искупления. Я это сделал, я это прошел и крови пролил немало. Получил ранение и перенес 11 операций.

Некоторые не верили, что Николай выкарабкается. Да и сам он в первый момент подумал, что умрет: в живот прилетел осколок мины.

— Когда я получил ранение, первая мысль была: «Вот и всё!» Но я быстро сообразил, что нельзя терять время, и стал оказывать себе первую медицинскую помощь. Доложил командиру, что я «трехсотый». Он отправил ко мне бойца на помощь. Александр Бухаров, позывной Гусар. Очень ему благодарен, он, не побоявшись минометного огня, пришел и помог мне с перевозкой. Потом он и Рябцев Иван, с позывным Грек, помогли мне добраться до группы эвакуации. А уже ребята из группы эвакуации тащили меня на носилках под минометным огнем 4 километра до санитарной машины. Сознание я не терял, от этого было только больнее, — вспоминает Николай.

Знакомые семьи говорили, что он сильно исхудал по возвращению. Однако сейчас передо мной был другой человек — крепкий, с цепким пристальным взглядом. Оказавшись на воле впервые за 15 лет, Оголобяк растерялся.

— Я был в шоке. Я не верил. Я очень долго вообще не верил в это. Ростов-на-Дону — большой город. Еще нас отпустили почти ночью. Часов, наверное, в 10 вечера. Темно, везде огни. Я, блин, думаю: «Что делать-то? Надо как-то добираться до дома же». Вызвал такси, сообразил. Доехал до железнодорожного вокзала, позвонил родственникам, знакомым. Мне заказали электронный билет на поезд, сел, поехал домой. Меня здесь уже встретили, — рассказал Николай.

В Ярославль Николай вернулся в начале ноября 2023 года, поселился в квартире матери. Отец живет отдельно от них: родители развелись почти сразу, как сына посадили. Сейчас Николай занимается получением необходимых документов после участия в спецоперации. Разбираясь с бюрократическими проволочками, он пытается найти работу: после полученных ранений физический труд ему противопоказан.

— Вот сейчас был в Центре занятости, что-нибудь, может быть, найдется. У меня же проблемы со здоровьем. И ранение, и зрение плохое. Надеюсь, что-нибудь подберут, каким-то сторожем, например. Как это есть? — прервал рассказ Николай, указав на штрудель. — Если честно, мне слегка неловко. Я перед встречей даже вспоминал правила этикета. Давно в кафе не был, да еще и с девушкой.

Друзей у Николая в городе нет. В основном общается с родственниками. Правда, и тут не со всеми отношения сложились: младший брат холоден к нему.

— Брат у меня вообще какой-то… Я не знаю, может быть, жена так на него влияет. Он и с родителями-то не общается вообще. Не позвонит, не приедет в гости вообще никак. Ну а со мной… Он тут как-то приезжал, мы встречались один раз. Я ему сказал: «В гости заскочу, с женой познакомишь меня». А он мне: «У меня жена не хочет с уголовниками общаться. Так что не приезжай», — голос Николая Оголобяка дрогнул. — Редко-редко маме позвонит, с папой вообще не общается никак. В том году папа лежал в реанимации, в коме был две недели, а брат ни разу даже не приехал в госпиталь, не позвонил, не узнал, как дела, как, что. А я там в колонии места себе не находил, не дай бог чего.

Однажды в квартиру мамы Николая нагрянула полиция — хотели провести с ним профилактическую беседу. Но не застали дома. Взяв номер телефона, ушли, больше не возвращались.

Из Ярославля Николай переезжать не собирается. Объясняет: у него тут вся родня. Устроившись на работу, планирует налаживать личную жизнь. Бывший заключенный мечтает жениться и завести детей: мальчика и девочку.

— Считаете, сможете стать хорошим родителем? — уточняю.

— Я непременно стану хорошим родителем. В моем понимании хорошие родители обеспечивают детей всем, чтобы они ни в чем не нуждались. Чтобы они отучились хорошо, чтобы у них было свое жилье. В общем, нужно поднять их на ноги. Соответственно, чтобы они дальше потом продолжали свою личную жизнь. У меня мои родители постарались, у меня всё есть. Спасибо им огромное. Они меня всем обеспечили, теперь я обязан обеспечить их внуками, — поделился суждениями о жизни Николай.

При словах о родителях голос Оголобяка становится мягче и даже нежнее. Они — единственные, кто не отвернулся от него за эти годы. Сына мать оберегала и от журналистов: отказывалась разговаривать, бросала трубки.

После возвращения в родной город Николай подарил маме огромный букет алых роз и 100 тысяч рублей — решил порадовать. Отцу приобрел «не новый, но приличный» автомобиль на заработанные в зоне спецоперации деньги. Сам Оголобяк-младший из-за проблем со зрением получить водительские права не может. Если куда-то нужно, его подвозит папа.

— Мама до сих пор не верит, что я мог это сделать. Не верит, и всё, хоть и я говорил: «Да, такое действительно было». Я считаю, что целиком искупил вину за содеянное, мне осталось только иски заплатить. Банк пишет, осталось 145 тысяч морального вреда. Они с меня снимали всё это время: и с зарплаты, и с пенсии по инвалидности. Как там они платятся и куда уходят, я не знаю, — рассказал Николай.

С родными убитых он не пытался связаться. Просил прощения лишь публично, а сейчас не хочет будоражить родителей своим появлением. Николай завел страницу в соцсетях, но не публикует свежие фото и не подписывается своей фамилией: опасается.

— Не пытался связываться. Я считаю, что незачем лишний раз тревожить родителей и лишний раз эту волну поднимать. Лучше не стоит. Прошлое в прошлом. К тому же я опасаюсь за свою жизнь. Родители погибших... они угрожали расправой, еще тогда. Я могу их понять, может, они это всё на эмоциях говорили, но всё равно. Я вышел не для того, чтобы, как говорится, закончить свою жизнь. Береженого бог бережет, — признался бывший член банды сатанистов.

С остальными участниками секты Николай связь не поддерживает, хоть все они уже давно на свободе. О каждом из них слышал понемногу: до Николая дошел слух, якобы сатанисты боятся бывшего друга.

— О чем с ними общаться? Опять куда-нибудь затянут? Нафиг надо. Мне одного раза вот так хватило, — Николай провел большим пальцем поперек шеи. — Не считаю нужным. Всё, что было в прошлом, пусть останется в прошлом. Мстить, злиться на кого-то смысла я не вижу. Изначально знал, что мне достанется больше, чем им. Слышал, что Ксюша умерла, мне даже адвокат об этом говорил.

— Сейчас сатанизм менее популярен среди молодежи, но всё же бывают случаи... — начинаю вопрос.

— Уже меньше? — удивленно переспросил Николай.

— Да.

— После нас? — улыбнулся он. — Я бы посоветовал подросткам не увлекаться этим. Наверное, нужно чем-то занимать их, чтобы ни о каком сатанизме речи не шло. Если бы я занимался дальше парусным спортом и не залез бы в эту компанию, ничего бы этого не случилось. Детей и подростков нужно чем-то заинтересовать. Чтобы им было интересно этим заниматься, а на всё остальное плевать. Я считаю так.

На тот самый ритуальный пустырь Николай не возвращался с 2008 года. Однако иногда в голове всплывают фрагменты расправы.

— Я слышал, что маньяков якобы тянет на место убийства, да. Но я там ни разу не был, мне туда не хочется.

— Всё прошло, мне вообще не хочется вспоминать, хочется забыть. Иногда вспоминается эта картинка, прокручиваются мысли. И хочется вернуть всё вспять, чтобы поступить по-другому, — признался Николай. — Вот люди говорят: «Не дай бог его на детской площадке встретить». А я ничего никому не сделаю. Ни на кого нападать не буду. Вероятность того, что это произойдет, — 100%. Я не хочу возвращаться в колонию, мне хватило, я набрался ума. Конечно, есть неисправимые люди, они и сидят всю жизнь. Я знаком лично с человеком, который уже отвоевал, вернулся с СВО. Обратно сел и уже новый срок отсидел. И сейчас вот опять вышел на свободу. То есть он до этого всю жизнь сидел и сейчас опять. Человек ушел на СВО, чтобы освободиться, искупить там свои грехи. А в итоге вернулся и опять начинает заниматься тем же. Неужели тебе не хватило? Ты всю жизнь сидел. Зачем ты опять?

В заключении Николай обрел веру в Бога. В колонии он ходил в молитвенную комнату и исповедовался. Сейчас бывший сатанист носит на груди православный крест вместе с армейским жетоном. После возвращения в Ярославль тоже посещал службу в храме.

— И после того как получил ранение, мы в госпитале приходили. Исповедовались, причащались. Эту тему [убийство] тоже затрагивали. Говорил, что вот, так получилось, — поделился Николай.

— Верите в то, что Бог простит вас?

— Господь всех прощает.