«Лет через 200–300 всё станет новоделом». Директор «Тальцов» — о том, как формируется коллекция музея

Архитектурно-этнографический музей «Тальцы» — место, которое обязательно нужно посетить по пути на Байкал. Учреждений такого типа (которые воссоздают быт и историческую среду) в России всего два, а по масштабам и количеству интересных экспонатов нам вообще нет равных. Каждый год в музее появляются новые объекты, он растет на глазах, но даже сейчас не застроена и половина от имеющейся территории. О настоящем и будущем «Тальцов» мы поговорили с директором музея Владимиром Тихоновым.

— Владимир Викторович, в музее ежегодно появляются какие-то новые здания, а летом прошлого года вообще открылся целый комплекс построек — Московский тракт. Видно, что и сейчас строительство там продолжается. Расскажите, какие планы по развитию «Тальцов» у вас на ближайшую перспективу?

— Начну с того, что у многих людей есть серьезное заблуждение о музее. Будто бы мы видим красивый, интересный дом, перевозим его к себе, ставим в эффектный видовой ряд, а затем начинаются поиски нового дома. Это не так. У нас серьезный музей, научное учреждение и занимаемся мы скансенологией. Это — отдельное направление в музеологии, посвященное созданию и эксплуатации этнографических музеев под открытым небом.

Наша наука заключается не в том, чтобы просто сохранить уникальные дома-памятники. Мы полностью воссоздаем уникальную историческую среду и храним историческую память о культуре, обычаях этносов, которые населяли Иркутскую область. Таких музеев, которые занимаются именно этнографией, в России всего два — наш и деревня «Малые Карелы» недалеко от Архангельска. У остальных этномузеев под открытым небом коллекционная экспозиционная структура.

«Тальцы» задуманы на основе детального историко-культурного зонирования. Исключительность нашего региона в том, что у нас есть целых 10 историко-культурных зон. Их выделили по этногеографическому и экономико-хозяйственному принципам, то есть в зависимости от того, какие народы, где и в каких домах они жили, чем занимались, как был устроен их быт и так далее.

Так вот, на территории «Тальцов» планируется воссоздать девять историко-культурных зон. Десятая — это зона Сибирской железной дороги, и для нее есть очень хорошая площадка вдоль КБЖД. Там сам Бог велел ее обустроить.

— Как я понимаю, проектная мощность музея еще не вся израсходована?

— Экспозиционное пространство застроено где-то на 45% от проектной мощности. У нас имеется 212 объектов недвижимости на территории в 70 гектаров. То есть нам еще строить и строить. Планы грандиозные, и когда они воплотятся, это будет самый большой музей России под открытым небом.

В прошлом году мы открыли Московский тракт, а точнее, трактовую зону. Конечно, показали там всё хорошее, а бараки и лачуги, которые в действительности тоже были, мы делать не стали. Вы понимаете, каждая страна показывает свои достопримечательности, достоинства, вот и мы следуем той же логике.

Еще у нас заработал шикарный, большой кассовый зал, который еще при проектировании учитывал растущий турпоток. Мы построили большую парковку на 250 единиц транспорта, которой, правда, уже не хватает, потому что у нас очень много гостей.

Я заметил, что целые семьи приезжают к нам на выходные просто погулять. Берут детей, коляски, едут в «Тальцы» и просто прогуливаются по территории, дышат свежим воздухом. У нас есть где пройтись, есть где пообедать, есть выход к воде. Вот люди к нам и едут.

— Зона Московского тракта запущена не полностью? Какие объекты откроются в этом сезоне?

— Да, мы ее не целиком достроили даже, в каких-то домах еще не закончены экспозиции. К этому лету закончим внутреннее убранство пожарной каланчи, в стеклодувной мастерской, волостной управе и сельском сберегательном банке.

У нас на выстаивании стоит синагога. Она уже построена, но нужно время, чтобы она осела, после чего можно будет провести к ней коммуникации, освещение, смонтировать систему пожарной безопасности и видеонаблюдение. Думаю, что к концу июля, к 45-летнему юбилею «Тальцов» мы ее откроем.

В переселенческой экспозиционной зоне мы собираемся запустить мечеть. К ней тоже надо подвести коммуникации, деньги на это уже выделены. Здание перезимовало, и мы выяснили, что полы в мечети получились холодные. Наши плотники сейчас эту ситуацию исправляют, где-то в мае в здание зайдут электрики, подведут к нему свет, и мы будем готовы открыть объект для туристов.

Непосредственно к юбилею музея мы хотим открыть хотя бы половину переселенческой зоны.

— Расскажите о ней поподробнее? Что за люди ехали в Сибирь, чем они жили, чем принципиально отличались от местного населения?

— Речь идет про переселенцев периода столыпинских реформ. Больше всего среди них было, конечно, русских, и, как вы сами понимаете, их культура совпала с той, что уже была здесь. Но были еще пять этнических групп, которые имеют серьезные отличия.

Если мы говорим про другие этносы, то самая большая часть прибывших сюда людей — это украинцы. Далее идут белорусы, и мы в переселенческой зоне практически достроили белорусскую избу. Третья группа — татары, четвертая — голендры, а пятая — поляки, которые приехали к нам не в ссылку, как многие думают, а добровольно.

Западная пропаганда отовсюду кричала, мол, бедные ссыльные поляки, им так тяжело жилось в Сибири. Но изучив научно-исследовательские материалы, архивы, можно сказать, что население Сибири лишь на 7–9% был сформирован за счет ссыльных. Остальные — добровольные переселенцы, которые ехали сюда возделывать свободные земли. За счет столыпинской реформы население Иркутской области выросло аж на 80 тысяч человек.

На свободные земли ехали в основном крестьяне и ремесленники, а они — носители строительных традиций. Здесь они строили дома по своим технологиям, которые отличались от наших. Так вот мы все пять групп определили, сохранившиеся объекты нашли, они все оригиналы, и за исключением одного только дома перевезли в «Тальцы». Пятый нам не дали.

— А кто не дал и почему?

— Зиминский район. Они решили свой музей сделать по нашему примеру. Но мы воссоздадим у себя точно такое же здание.

— А ничего, что это будет уже не оригинал, а новодел? Может ли с нуля построенный дом иметь какую-то ценность?

— Ортодоксы в области сохранения объектов культурного наследия говорят: «Только оригиналы и на этом точка». Но я предложил этим товарищам порассуждать. Средний срок эксплуатации дерева — 100 лет. Бывает больше, бывает меньше, но где-то век. После этого здание будет рушиться, и чтобы его сохранить, придется применять новые стройматериалы. То есть где-то через 200–300 или максимум 400 лет у нас всё станет новоделом.

Куда важнее нам сейчас, пока мы еще свидетели эпохи и пока есть мастера, которые обладают традиционными навыками, сохранить именно технологию постройки домов. Делать всё не рубанком или бензопилой, а совсем другими инструментами. Брать не оцилиндрованное бревно, а скобелем и руками его обрабатывать.

В новоделах нет ничего страшного, право на жизнь имеют этнопарки даже с полностью заново отстроенной экспозицией. Главное — чтобы это было сделано на научной, естественной основе по старым технологиям.

— Бывает же еще такое, что уникальные дома не доживают до наших времен или их невозможно спасти. Но это же не повод их не воссоздавать, не показывать людям, как это было раньше, как в них жили, как их строили.

— Да, всё так. В этом году мы уже начали возводить дом татарского переселенца из Казанской губернии. Мечеть у нас уже построена, как я говорил, а напротив будет татарский дом. Особенность их заключается в том, что окна не выходят на улицу.

— Это чем-то обусловлено?

— Верованиями. Нельзя было, чтобы посторонний человек с улицы невзначай увидел в окне неприбранную женщину без платочка. На случай прихода гостей в сенях избы было маленькое окошечко со шторкой. Женщина, если была одна дома, могла подойти и подглянуть одним глазком, кто пришел. Если муж, то можно смело открывать, он свой человек. А если не муж, тогда надо прибраться и только после этого можно было показываться кому-то.

Дом украинского переселенца тоже отличается от привычных нам. Он большой, добротный, состоит из двух половин.

— А его мы в этом сезоне не увидим?

— Нет, мы пока только фундамент заложили. У нас на этот год запланировано открытие в тестовом режиме только одной стороны улицы переселенцев. Вторую сторону будем активно строить.

— Вы сказали, что в трактовой зоне отстаивается синагога и идет обустройство нескольких объектов изнутри. Но я видела, что там еще и строится что-то. Что это будет и когда планируете закончить?

— Сейчас у нас там медленно строится дом конезаводчика. Ведь что такое трактовая зона? Когда-то по территории нашего региона проходили первые тропы Чингисхана. По ним гонцы доставляли вести. Вдоль этих дорог были так называемые ямы — поселения при почтовых станциях, откуда пошли ямщики.

Ямщикам в пути нужно было пару часов где-то передохнуть, накормить и напоить лошадь, дать передышку и ей, а потом спешить, чтобы вовремя доставить вести. Так что вдоль тракта стали образовываться места стоянок. Они представляли собой землянки, внутри которых — каменка, сложённая по-черному, чтобы можно было погреться. Обычно рядом лежало заготовленное сено, за него отвечали специальные люди.

Еще тракт был нужен для перевозки людей и грузов, это у нас тоже будет отражено. Наконец, по тракту перегоняли ссыльных, а те были уголовными и были политическими. Для уголовных мы в трактовой зоне построим пересыльную тюрьму, ее оставили напоследок. Будет барак конвойной команды, дом начальника тюрьмы, отдельный барак для ссыльных-кандальников. Всё это у нас появится.

— А за сколько лет вы рассчитываете закончить эту трактовую зону?

— Всё упирается в финансирование. Были бы деньги, мы бы за год всё сделали. А так пока сложно сказать.

Но вообще-то мы единственный в стране музей, который развивается за счет внутренних резервов на 35%. У нас есть собственные доходы, своя плотницкая бригада, и это позволяет нам что-то строить за свой счет. Конечно, бюджетное финансирование у нас тоже есть, но мы не присасываемся к казне так, как большинство музеев.

— По тому, какими темпами отстраиваются «Тальцы», очень хорошо заметно, что музей живет не только за счет государства. Иначе у вас бы не было такого количества новых построек и тем более таких планов на будущее.

— Кстати, еще о планах. Мы построим бурятский православный миссионерский стан и церковно-приходскую школу вывезли из Кимельтея. Спонсор подарил нам дом священника, шикарный, двухэтажный, резной. Он сейчас ждет своей очереди на сборку.

А вот церковь будет новоделом, потому что оригинал никуда не годится. Я вам уже говорил, что есть понятие аутентичного воссоздания. Мы этим путем воссоздадим Еланцинскую церковь. Жители Еланцов, наверное, не знают или не помнят, что у них была церковь, а мы знаем, как она выглядела, и отстроим ее в «Тальцах».

Такова наша программа минимум.

— Еще я читала в ваших прошлых интервью, что когда-то у вас были планы сделать Бодайбинскую золотопромышленную экспозицию. Они до сих пор актуальны?

— Конечно. Прежде у нас будет построена Верхоленская экспозиционная зона, под нее уже земля отведена, а потом Бодайбинская золотопромышленная. С ней чуть сложнее. Чтобы всё выглядело эффектно и исторически достоверно, ее надо делать на реке Тальцинке, чтобы показать ручную добычу золота. Плюс дренажная добыча. Я всё думаю, где бы нам раздобыть драгу 30–40-х годов хотя бы, чтобы соблюсти достоверность.

Кстати, на реке Тальцинке ведь тоже есть немного золота. Можно сделать, как делают американцы на Аляске, устроить не только экспозицию, но и такой аттракцион по ручной добыче золота. Где такое еще увидишь? А у нас это можно воплотить в жизнь.

— Вы уже в начале немного рассказали, что в «Тальцы» попадают не все подряд дома, и одни лишь красивые наличники — это не повод перевозить здание в ваш музей. Расскажите чуть подробнее о том, как это вообще происходит? Как решается судьба дома?

— Сначала мы ведем предварительную работу, изучаем историю мест, построек. Затем едем в экспедицию, чтобы наглядно посмотреть, подходит нам или нет. Сами понимаете, дома устаревают, ветшают, не всё можно перевезти, спасти. Если нас интересует какое-то редкое здание, но оно в плохом состоянии, мы ищем аналоги, иногда выкупаем у людей.

Потом на месте маркируем каждое бревнышко, разбираем, перевозим к нам. Если сразу не получается запустить в строительство и реставрацию, приходится складировать.

— Складировать дома? Это как?

— Самый простой способ — временная сборка. Мы собираем дома под крышу, и он стоит, ждет своего часа. Вы же видели наш трактир, например? Так вот, это здание во временной сборке. На самом деле, это дом бурятского купца Тайши Александрова. Этот князь имел крупного скота больше десяти тысяч голов, а усадьбу ему отделывали польские ссыльные.

— Интересный факт, я об этом не знала. А где вы берете мебель и предметы быта для внутреннего наполнения домов? Понятно, что кто-то приходит и приносит вещи в дар музею, но у вас такая огромная коллекция, что вряд ли она только таким способом формируется?

— За 30 лет самостоятельного существования музея «Тальцы», то есть с 1994 года, у нас собралось больше 38 тысяч единиц хранения. Это очень много. Да, к нам приходят люди и что-то дарят. Мы взамен даем пригласительный билет на годовое посещение музея, по нему хоть каждый день ходить можно.

Что-то дарят меценаты. Например, не так давно Антон Григоров с женой подарили коллекцию якорей. Они дайверы, поднимали эти якоря со дна Байкала, складировали у себя. Потом посовещались с женой — куда дальше-то всё это добро? И решили подарить нам. Думаю, к юбилею музея мы эту экспозицию откроем.

Кроме того, мы изучаем сайты объявлений, смотрим, что продают или даром отдают люди, выкупаем за какую-то денежку. Плюс различные площадки интернет-аукционов, там выискиваем. С их помощью мы, например, сформировали уникальную коллекцию дореволюционных пожарных насосов. По масштабам она такая единственная в России.

— Что у вас в фондах музея самое-самое редкое? Или самое-самое ценное?

— У нас можно много уникальных предметов увидеть. Некоторые, особенно из ткани, надолго не экспонируются, потому что они выцветают, портятся. Но вот, например, еще лет 30 назад у нас появилась уникальная коллекция кичек. Это — женский головной убор, расшитый цветным жемчугом. Как-то к нам приезжала главный специалист Государственного исторического музея (ГИМ) из Москвы Любовь Скрипкина, и когда она увидела нашу коллекцию, сказала, что даже в ГИМе такого добра нет. А мы эти кички на барахолке купили в свое время.

Недавно один из коллекционеров предложил купить рукомойник середины XIX века из яшмы с колыванского гранильного завода. Сейчас этот предмет стоит в усадьбе купца Воинова.

Бывают вообще парадоксальные истории. Раньше, например, мужские холщовые брюки изнашивались в ноль, их до наших дней почти не сохранилось. У нас был один экземпляр, мы дали их на выставку в Краеведческий музей, а потом назад не отдали. Надо было выходить из положения.

Мы поехали на Измайловскую барахолку, как-то я там удачно оказался, пошарил среди вещей и нашел четверо таких брюк. Спросил: «Почем?», а мне ответили — 400 рублей за всё. Я, конечно, сразу же купил, пока торговка не узнала их реальную ценность.

— Последние пару лет у нас все только и говорят о строительстве круглогодичного курорта «Байкальская слобода». Он станет вашим соседом. Что вы по этому поводу думаете и не переживаете ли, что он может оттянуть туристов у вас?

— «Байкальская слобода» — это в первую очередь гостиничное размещение для приезжих туристов, потому что сегодня очень большой дефицит в таких местах поближе к Байкалу. «Слобода» не затронет нашу территорию, потому что Игорь Кобзев сказал, что музей — музеем, а всё остальное — развлекашки.

Мы эти места развлечений приветствуем, потому что чем больше будет туристов там, тем больше и у нас. «Тальцы» рассчитаны на посещаемость от 1 до 3 миллионов человек в год.

— А сейчас сколько? Замечаете ли вы рост числа туристов?

— Сейчас у нас 270 тысяч гостей. Это где-то на 40–45 тысяч людей больше, чем годом раньше. То есть прирост около 17% в год. И это несмотря на то, что до сих пор нет столько же китайских туристов, как это было до пандемии, и сложные отношения с другими странами. Вот уберут санкции, поедет к нам иностранный турист, и число наших посетителей резко вырастет. До пандемии у нас иностранцы составляли около 35% от всех гостей.