«В первом бою 3 танка сжег у немцев». Воспоминания о войне уроженца Черемхово, который дошел до Берлина

Уроженец Черемхово Александр Попов, который прошел Великую Отечественную войну, поделился своими воспоминаниями о ней с YouТube-каналом «Редакция». Он стал одним из героев фильма «Участники Великой Отечественной — о том, чему были свидетелями», который вышел 9 мая.

Александр Попов рассказал, что до войны работал в колхозе в Черемхово. В школе отучился четыре года, хотел поступать в горный техникум. Но войну встретил в автомобильном училище в Пушкине под Москвой.

— Нас выпустили автомобилистами, тогда еще погон не было. Я по первой категории экзамены сдал и сразу получил два кубика техники — бронетехник второго ранга, — вспоминает ветеран.

Всю войну он прошел на Первом белорусском фронте, которым командовал маршал СССР Георгий Жуков. Первый бой у Александра Попова случился под Краснодаром: был командиром танка Т-34 еще первой модификации.

— Это первые [танки] были, еще с маленькой башней. Она называлась, эта маленькая башня, башня-пирожок — такой формы была. Пушка 76-миллиметровая зенитная была, полевая, ее поставили на трещотку. Печки сначала не было. Потом, когда уже 85 (Т-34–85. — Прим. ред.) пошли, печки были для подогрева двигателей зимой, а не для отопления, — рассказывает Александр Попов. — Мы в танках никогда не спали, спали наверху зимой. Почему? Потому что двигатель же у танка — 12-литровый дизель, у него температура рабочая — 90 градусов. Мы на жалюзи прямо ложились на жалюзи, брезент сверху. Снег идет, а ты спишь.

В первом же бою Попов сжег три немецких танка. Но и сам пострадал: «Они мне пять снарядов натолкали. Я их троих всех сжег, и они меня подожгли. И сгорела машина у меня, и самого в госпитале увезли». Танкист получил ранение в правую ногу. Врачи хотели ее ампутировать, но он отказался от этого трижды. Возникла гангрена.

— А потом червячки эти, вот когда заводятся в ранах, опарыши или как их… Они иногда сами заведутся. Но иногда для пользы и лечения врачи применяют это дело. Вот они вычистили мне всё, эти червячки. Я два раза из госпиталя возвращался в полк. В полк, конечно, каждый стремился. Всё-таки люди все знакомые, порядки знакомые. А когда приезжаешь в свежий коллектив, да еще в боевую обстановку, конечно, трудно привыкать. Надо войти в эту обстановку, — делится ветеран.

Сгорел танк у Александра Попова и еще раз, уже под Керчью. Экипаж тогда остался целый. А вот боеприпасов не осталось. Экипаж пошел искать пути выхода к своим. У моря нашли брошенную рыбацкую лодку, и на ней хотели по кругу оплыть передний край боев и причалить к своему берегу.

— Но таскало нас, значит, с третьего по девятое [число]. Девятого нас понесло обратно в открытое море. Ну тогда я Глушкову-то, механику, говорю: «Витя, готовь гранаты подрывать всех. Сразу клади, чтоб намертво всех», — рассказывает Попов. — В это время смотрим, с кордона катер торпедный идет на полной скорости, разворачивается — и на нас прямо. Мы кричим, а этот Глушков гранату держит, а теперь уже ничего не сделаешь, ее надо бросать только. Катер подлетает, моряки лежат на борту с винтовками, держат на нас, смотрят — танкисты в шлемах.

Гранату в итоге бросили просто в воду, танкистов забрали на берег. Сначала отпаивали водкой, а потом экипаж прошел через допросы, поскольку вернулся с территории противников. Но командир полка под Керчью подтвердил, что это его бойцы. В целом, говорит Попов, в полку нытиков не было. А если и появлялись, то их быстро «учили».

— На Кубани механик у меня был, ему часть кисти отрубило. А еще стрелок-радист Гологузов был у меня. Он на операционном столе сказал: «Передайте маме в Казахстан, что я погиб под Керчью», — и умер, — говорит ветеран о потерях.

Что касается немцев, то, по словам Попова, воевали они хорошо, поскольку были организованными. Но под конец войны «морально были уже не те». Особенно, когда бои шли уже в Берлине — они были тяжелыми, как и любые, что происходят в населенных пунктах.

— Вообще, конечно, их [немцев] ненавидели. Мы их называли рогатыми. У них на касках были отдушинки, как рожки, потому и рогатые, — рассказывает мужчина.

Был у него случай, когда он сам на месте расстрелял семерых пленных немцев. Сам он объясняет это вспышкой гнева: боя уже не было, а немецкий снайпер застрелил из засады одного из бойцов его полка.

— Я командиру полка доложил его вот так и так. Он сказал: «Прострелять, кто убил Забровского». Ну ты зачем стрелял? Какого черта тебе надо? Ты же уже не в бою сидел. Ну нехорошо это вообще-то, — объясняет Попов.

Когда было объявлено о капитуляции Германии, полк, в котором он служил, отвели от Берлина на 5–7 километров в какой-то небольшой населенный пункт. Там, конечно, солдаты и поели, и выпили, но не пьянствовали. Играли трофейные музыкальные инструменты: аккордеон, гармошка.

— Никто не хочет воевать. Кому она [война] нужна? Но раз обстановка создана такая, то один враг, и второй тоже враг. Хоть один с целью захвата, а второй с целью обороны воюет. Но это два врага. Хотя и с целью обороны всё равно надо оружие применять. Никуда же не денешься от этого, — резюмирует ветеран.

Напомним, редакция «ИрСити» собрала рассказы читателей о своих родственниках, участвовавших в Великой Отечественной войне. Истории получились и маленькие, и большие.