«Согласен на любой район, кроме Ново-Ленино». Как строился самый отдаленный жилмассив Иркутска — воспоминания архитектора

Ново-Ленино — сравнительно молодой район города, его начали активно застраивать в начале 1960-х годов. Предполагалось, что появление новых домов на окраине города позволит решить наболевший жилищный вопрос, но в итоге он создал лишь ворох новых проблем, часть из которых мешают развитию Иркутска до сих пор. Мы обратились к воспоминаниям архитектора Евгения Пхора, который был руководителем группы, занимавшейся разработкой проекта Ново-Ленино.

По воспоминаниям архитектора, Ново-Ленино возник не сам по себе, а «из-за резкого перелома в судьбе стратегического соседа — города Ангарска». Он развивался как промышленный город, центром которого был комбинат по производству топлива из бурого угля — установки для него привозили из Германии после Великой Отечественной войны.

Но в начале 1960-х на севере Приангарья было разведано и разработано крупное месторождение нефти, богатой бензином. Из-за этого перспективы развития Ангарска были пересмотрены, мощности домостроителей местного комбината высвободились, и их направили на развитие Иркутска.

— Рядом был старинный Иркутск, богатый культурой и архитектурой, но с острым дефицитом жилья (тогда средняя норма по городу соcтавляла 6 м² на человека). Вот и решили «кинуть» их в Ново-Ленино, возводить жилой массив на северо-западной окраине Иркутска (со стороны соседнего Ангарска). Вот такое стечение обстоятельств, — написал Пхор.

Место для строительства Ново-Ленино выбрали не самое простое. До центра города — 18 километров, дорога идет через заболоченную пойму Ангары, через промзоны, обязательно нужно было ехать через мост.

— Особо тяжело было в суровую зиму. Автобусы ночевали на пустыре около домов. Костры горели всю ночь. В пять часов начинали разогревать моторы. Когда влезал в промерзший экипаж, ни до чего железного нельзя было прикоснуться. Даже в толстой перчатке, возьмешься за никелированный поручень — прилипнешь, — писал он.

По его словам, при строительстве Ново-Ленино обнаружилась главная проблема, которая мешала развитию этого района (кажется, что она не решена до сих пор) — отсутствие нормального транспорта. Кроме того, Евгений Пхор отметил, что в Ново-Ленино в середине 1960-х было «дырявое обслуживание»: не хватало детских садов, школ, поликлиник, магазинов.

Продукция домостроительного комбината в Ангарске подходила для строительства жилья (он производил плиты для домов 335-й серии). Через полтора года после появления жилья градостроители решили попробовать обойти все санитарные нормы и возвести детсад из этих самых плит. Получилось, кажется, не очень.

— Какой там стоял запах! Бедные детишки, бедные воспитатели. Не зря нормы требуют для детских учреждений высоких потолков и просторных окон! — замечал он.

Несмотря на все сложности, как отмечал архитектор, городские власти старались делать все возможное для того, чтобы улучшить жизнь новоселов. В частности, устраивались выездные спектакли, лекции, концерты, льготные распродажи. Даже с билетами на автобус (пусть техники по-прежнему было катастрофически мало) что-то удалось сделать, для местных жителей они были почти бесплатные. Пешеходные проходы к заселяемым домам обычно оперативно оборудовались деревянными слегами и освещались. Пхор писал, что такого отношения к горожанам он не встречал даже на строительстве микрорайонов в Москве.

— Когда через несколько лет в Москве мне опять довелось вести застройку нового жилого образования на окраине города, разница в отношении властей к новоселам показалась разительной. <…> В Москве, в 1-м микрорайоне Орехово-Борисово, вышло иначе. Поздняя осень, гололед. С темнотой люди начинают падать, калечить ноги и расквашивать носы. Но
смонтированную систему наружного освещения несколько недель не включали по бюрократической причине, кто-то что-то не мог передать кому-то на баланс, — вспоминал автор.

В Иркутске Евгений Пхор жил именно в Ново-Ленино, в одном из спроектированных им самим кварталов. Ему выделили квартиру на четвертом этаже в корпусе, который замыкал всю композицию. Время от времени он выходил на балкон, брал блокнот и записывал наблюдения о том, как устроена жизнь в новом жилмассиве. Более того, жителям было известно, где он жил, поэтому они регулярно приходили к нему с жалобами и предложениями.

— Путь был проторенный. Я с этим шел в УКС, вместе — выше по этажам, в отделы исполкома, и, как правило, вопрос решался положительно и оперативно, — писал он.

Впоследствии архитектор задавался вопросом: правильно ли сделал председатель облисполкома Виктор Мальцев, когда постановил строить новый микрорайон в условиях, не очень подходящих для заселения, не решив множество насущных вопросов?

— Жилье появилось, и надежда на то, чтобы обустроить его до того момента, когда нужно будет сносить по старости, достаточно реальна. Но почему у нас всё так сурово? В конце 1965 года я серьезно заболел. Думаю, имею право сказать, что надорвался, что силы и здоровье отдавал, чтоб строились эти дома как можно удобнее и красивее. Навещая меня в больнице, Витя Чемерис (один из архитекторов, участвовавших в проектировании Ново-Ленино. — Прим. ред.) принес городской «Бюллетень по обмену жилплощади», который только начал выходить. Мы посмотрели — в конце каждого объявления было написано — «согласен на любой район, кроме Ново-Ленино». Обидно. Но к сожалению, объективно, — заключил он.