Роман Буркало: Я хотел показать Иркутску настоящее видеопроизводство - зря

Один из творцов рекламного искусства сейчас сидит передо мной в толстовке с Путиным и кепке. Молодой человек с золотыми кудрями, широкой улыбкой и неиссякаемым позитивом уже не первый год пытается показать Иркутску настоящий видеопродакшн. Но вместо благодарности ему до сих пор припоминают перекрытую улицу для съёмки рекламы с Михаилом Пореченковым.

Роман Буркало - создатель продюсерского центра Burkalo Production, коренной иркутянин из простой семьи: мама работала продавцом, папа - водителем. Родители развелись рано. В детстве Роман был непослушным ребёнком, и маме нужна была помощь в воспитании мальчишки. Поэтому Роман почти всё детство был под присмотром бабушки и дедушки.

Учился в школе №23, затем в 16-й. В 10-м классе его выгнали из школы за хулиганство. Тогда дедушка помог ему поступить в техникум физической культуры, который Роман закончил без троек. Затем он уже сам поступил и хорошо окончил Иркутский государственный университет по специальности «Реклама». Сейчас Роману 31 год, есть жена и маленький сын.

- Я помню, как ты лет 7 назад вместе с другом занимался съёмкой свадебных видео. Сейчас у тебя свой продюсерский центр и большая команда специалистов, как удалось всего добиться?

- На самом деле мы и сейчас снимаем свадебные видео. А всё началось в 2010 году, когда я познакомился с Лёшей Потаповым (сейчас Алексей уже не работает в продакшн - ред.), и через год мы начали снимать. Встречи с клиентами мы проводили сначала у себя дома, затем в кофейнях, офиса своего не было.

Съёмку свадеб мы не бросили, потому что это направление не требует усилий. Говорить о том, что мы снимаем их нехотя... скажу так: в Иркутске нельзя отказываться от съёмок. Если к нам придут завтра и скажут - снимайте выписку из роддома, а такое тоже иногда бывает, мы пойдём и будем снимать. То, что мы точно не будем снимать, так это порно и политику.

- Порно понятно, почему политику нет?

- Потому что политика очень тесно связана с тем или иным бизнесом в разных отраслях. И если в это лезть, то потом начинают тебя тыкать, что ты с этим работаешь, а он такой и всё в таком духе. Я стараюсь не брать такие проекты, несмотря на то, что мы тесно работаем с администрацией.

Я вообще абсолютно неполитичный человек. Часто ведь это ролики такого характера, в которых нужно рассказать про человека плохо. Но ведь плохо про человека думаю не я, а тот, кто заказал видео, а в таких случаях стрелки летят на того, кто снимал, - я этого не хочу. Про меня и так много плохого говорят: слишком зазнавшийся, нечестный, оцениваю себя дороже, чем стою, а если ещё обо мне будут говорить, что я слишком политизированный...не хочу.

Если возвращаться к вопросу о свадебных роликах - тогда мы брались за любую работу. У нас ещё не было ни портфолио, никаких знаний, осознанности, что мы делаем. С 2014 года мы стали уже более ответственно подходить к работе. Я считаю, что до этого было баловство.

Мы работали так: свадьба прошла, Лёша отснял, я дома смонтировал. Параллельно я работал ещё на основной работе, и видео было хорошим дополнительным доходом. Но мы работали днями и ночами, старались буквально «выпрыгнуть из штанов». Нарабатывали себе клиентскую базу. На тот момент нас всё устраивало.

Это уже сейчас я понимаю, что те цены, за которые мы тогда работали, были несопоставимы с реалиями. Раньше мы приходили в какую-нибудь солидную компанию, где нам говорили: «Слушайте, вы нам выставляете счёт на несколько сотен тысяч рублей, а другие нам предлагают за эту же работу в 10 раз дешевле». В таких ситуациях мы старались как-то выкручиваться, чтобы не упустить заказ.

Сейчас мы с такими не работаем, потому что я стараюсь работать с людьми, которые готовы заплатить за рекламу, сколько она стоит. Серьёзный видеопродакшн не может включать в себя одного или двух людей. Это большая система, где каждый элемент дополняет друг друга, и так получается хороший продукт.

Когда мы работали вдвоём с Лёшей, мы даже не думали о том, сколько нужно брать денег за свою работу. Называли любую цену из головы, например, 40 тысяч рублей. Если заказчика не устраивало, то мы могли поторговаться и прийти к среднему. Было часто так, что нам не хватало бюджета, и мы уходили в итоге в минус.

Если сейчас я буду снимать ролики за такие деньги, при участии в съёмках около 50 человек, сколько я должен буду заплатить за работу? По 500 рублей каждому? Это ведь глупо. Потому что невозможно одному человеку держать всё под контролем: срежиссировать, провести кастинг, выбрать правильную локацию для съёмок.

Постепенно мы вышли на верную дорогу, и я не могу сказать, что наш путь был неправильным. Мы просто любили видео, всегда этим занимались и делали то, что хотели.

- Насколько я знаю, сейчас Лёша с вами не работает. Почему он ушёл?

- Просто в какой-то момент у него пропал интерес к видео и появился к другому творчеству. Сейчас он делает потрясающие вещи из дерева. Когда мы формировали Burkalo Production, главным был он, но у нас были разные зоны ответственности. Мы друг к другу особо не лезли. Но всё-таки деньги в компанию приносил я. И так сложилось, что за работу Лёши я тоже отвечал. То есть если меня что-то не устраивало, конечно, я не молчал.

Когда у нас начали появляться сотрудники, некоторые из них стали выполнять работу Лёши лучше, тогда у меня встал вопрос: почему он занимает должность главного оператора, если есть сотрудники, кто работает лучше. Он это понимал, обижался, но понимал. Он ушёл из компании в начале 2018 года и стал заниматься деревом. Такое бывает, и это нормально. Мы с ним остались в дружеских отношениях.

- Получается, что создавали компанию вы вместе, почему тогда в названии твоя фамилия?

- Потому что со всеми клиентами разговаривал я, и все запоминали меня. Фамилия звучная и необычная. На самом деле было придумано много названий, но как-то ничего не лепилось. И, кстати, Лёша предложил назвать Burkalo. Так и получилось. Вообще, где-то я увидел, что буркало переводится как видение. В общем, все эти факторы сошлись, и мы оставили такое название.

- Помнишь свой первый крупный заказ федерального уровня?

- Первым серьёзным заказом именно федерального формата я считаю рекламу сети кафе «Хинкальная». Это было в 2015 году. Мы тогда сами вышли на московское руководство, создали концепцию, презентовали всё, получили контракт и начали работать. Это был первый самостоятельный федеральный заказ. Потому что в проектах Actimel и «Тинькофф» мы занимались не продакшн, а обслуживанием. Это немного другое направление деятельности.

- Что это значит?

- Все мои сотрудники высочайшего уровня, нет ни одного специалиста в Иркутске и области, который мог бы составить нам конкуренцию в обслуживании съёмок. Например, встретить команду из 100 человек и сделать так, чтобы всё их творческое присутствие было комфортным. Это не просто заказать им отель и накормить, нужно подготовить локации, специалистов - это всё очень сложно. Да, мы не снимали, не монтировали, не имели никакого отношения к сюжету, сценарию, постпродакшн - ни к чему.

Очень тяжело провинции получить федеральных заказчиков. Потому что переговоры нужно вести в Москве, а это 5 тысяч километров от нас, при таком расстоянии очень сложно налаживать коммуникации. Поэтому похвастаться тем, что у нас много федеральных заказов, я не могу, но мы можем выполнить продукт, который будет соответствовать федеральному качеству.

Что касается самих видео, то мы делаем художественный продукт, который бывает разным. Есть, например, арт-творчество, и оно будет классно смотреться, даже если это снимут в регионе. Но это неигровая история, попробуй сделать качественный видеоролик, где есть игра актёров, чтобы внутри сюжета была гармония, чтобы люди это смотрели и говорили, как круто. В Иркутске никто этого сделать не может, а мы делаем. А люди этого не понимают, и объяснить это невозможно.

Все говорят, что мы много работаем с федеральными заказчиками, на самом деле немного. Вся эта ситуация в целом приводит к тому, что появляются мысли перенести продакшн в Москву и работать там.

- Как раз хотела задать вопрос о переезде в Москву. Компанию держит в Иркутске любовь к городу или боитесь столичной конкуренции?

- Да что конкуренция, я же прекрасно знаю наш уровень и могу заявить, что многие московские продакшны нам не конкуренты. Есть страхи, которые я не могу в себе пересилить. Во-первых, возраст. К моим годам у человека, как правило, уже сформирована определённая система ценностей: есть семья, ребёнок, дом и так далее. А переезд в Москву непонятно чем может обернуться.

Конечно, был бы я моложе лет на 10, даже не задумывался бы и уехал после нашего интервью. Но тогда я не был таким опытным, всё строил на своих ошибках. Во-вторых, не было мыслей о переезде. А сейчас мысли об этом меня переполняют. Причём меня поддерживает и семья. И мы уже решили, что к концу этого года уедем из Иркутска.

Если честно, надоело здесь всё. А самое страшное - мы уедем, а с Иркутском ничего не изменится. Я огромное количество сил потратил на Иркутск - по-другому это не могу назвать, - чтобы показать городу, что такое настоящее видеопроизводство, и я не побоюсь этого слова, никто не вкладывает столько сил в это, сколько наш продакшн. И пока я здесь, мы наводим какой-то шухер. Обидно, что мы уедем, и никто здесь ничего не будет делать.

Мы берёмся за такие проекты, которые никто не берёт, мы делаем такие вещи, которые никто не делает, мы находим такие бюджеты, которые никто не находил. Поэтому мы решили уехать, чтобы наш труд приносил непросто какую-то историческую пользу, а деньги и возможности. Я могу сказать, что сейчас я работаю больше, чем получаю.

- Получается, что в Иркутске нет компаний, которые могут с вами конкурировать?

- Конкурентоспособные компании есть.

- Можешь назвать какие?

- Есть талантливейшие ребята из компании «Моторы», есть невероятно талантливый и крутой Юрий Дорохин, компания Red Production, ну, и, наверное, всё.

- Они не вкладывают в Иркутск и не поднимают уровень видеопроизводства в городе?

- Нет, тут проблема другая. Производство — это не всё. Ты можешь суперски делать машину с уникальным двигателем, но если ты не можешь его продать и доказать ценность этого продукта, то он будет стоять у тебя в гараже. Вот то же самое происходит и с теми ребятами, которые я назвал. Плюс у них отсутствует продюсер. Есть только видеопроизводство, а это конкретное выполнение конкретных задач. Единственный продакшн у кого есть продюсер и креативное агентство - это мы.

Есть ещё продюсеры, которые работают отдельно. Но они сильно роняют рынок занижая цену, несмотря на то, что многие из них талантливые, тем самым обрекая меня и всех на невозвратную гибель. Потому что всегда есть человек, который делает дешевле.

Например, приходят к нам человек и говорит, что хочет снять видео. Мы обговариваем все детали и по итогу я обозначаю цену в 1 миллион рублей. Естественно слышу: «Вы с ума сошли? В другой компании мне предложили 150 тысяч рублей». А хуже это будет или лучше, уже неважно.

Для нас в приоритете сделать всё качественно, мощно и круто. Результат, естественно, отличается. Только объяснить это клиенту на стадии обсуждения проекта невозможно. В развитых городах среда видеопроизводства тоже развита. Там не возникает такого, что клиент предлагает сэкономить бюджет и убрать из проекта, например, освещение или сократить гонорары актёрам. Очевидно же, что всё эти условия не просто так. Там даже таких разговоров нет, а у нас сплошь и рядом.

- Может, не все люди на стадии переговоров понимают, из чего складывается цена на видео и почему вообще это всё так дорого. Как ты назначаешь цену?

- Я не назначаю цену, я составляю смету, где прописано все работы с указанием стоимости. И такой подход не я придумал. У меня однажды в руках появилась смета московского продакшн, и именно это стало для меня переломным моментом. Тогда я подумал: а дай-ка я поработаю правильно. В ней было около 70 пунктов, например, работа локейшн-менеджера. Это человек, который отвечает за подбор локаций для съёмок, чтобы вся съёмочная группа не тратила на это время.

Вот так я и начал применять эту систему в Иркутске. Если честно, настоящий художественный рекламный ролик, с нормальной человеческой выработкой, и без каких-либо ущемлений в бюджете для Иркутска должен стоить хотя бы 2 миллиона рублей, а для нашего рынка это дорого. А без нормального бюджета не получишь качественный продукт.

- Сколько по времени длится такой ролик за 2 миллиона рублей?

- Неважно, хоть сколько. Количество событий не влияет на это, влияет только объём работы над роликом. Будет это 1 секунда, 5, 10 или 30 секунд.

- Ты упомянул работу над рекламным роликом Actimel, где снимался Михаил Пореченков. В Иркутске эти съёмки устроили настоящую шумиху: перекрыли на целый день одну из главных улиц города, народ возмущался. Из твоих объяснений я поняла, что вы не снимали этот ролик, а обслуживали. Как так получилось, что выбрали именно вас?

- На самом деле среди иркутских компаний была большая бойня за этот проект. На нас вышли люди, которые непосредственно выполняли подряды для Danone. Их направил к нам режиссёр Юрий Дорохин, которого я уже упомянул. И мы на протяжении нескольких месяцев, абсолютно бесплатно ездили на Байкал собирали материал для съёмок, искали транспорт, на котором Пореченков выезжал.

Мы проделали колоссальную работу, и подрядчик всё это увидел, и, конечно, уже не смог дать заднюю. Когда нам позвонили подрядчики и сказали, что они выиграли тендер на съёмку у нас, мы тут все аплодировали. Это была большая победа для нас.

Что касается перекрытия улицы, это опять та же самая провинциальность. В любом развитом городе, практика перекрытия улиц для съёмок — это нормально. Невозможно строить улицы и города для съёмок фильма и рекламы.

Мы пришли в администрацию и сказали, что нам нужно перекрыть улицу. Была большая комиссия, где половина против, говорили, зачем это всё, у горожан будет много возмущений. Другие, наоборот, поддержали. Говорили, что это хорошая возможность показать Иркутск на федеральном уровне. В других городах увидят наши памятники, Байкал.

В итоге отстояли, получили улицу. Дальше мы всех предупредили, нам выделили посты ГИБДД, которые за всем следили. Я помню ходили слухи, что якобы из-за съёмок не пропустили машину скорой. Это неправда. Потому что если едет скорая и человеку плохо, то полицейским всё равно, съёмки или нет, они бы в любом случае пропустили скорую.

- Почему нужно было закрывать её на целый день? Ролик длится всего несколько минут.

- Во-первых, съёмки — это не несколько минут, а несколько часов. Представь, что тебе нужна улица, ты же начинаешь её перекрывать заранее. Сначала по ней идёт трафик, пока машины проедут до конца. Потом на улице есть припаркованные машины и их как-то тоже нужно убрать оттуда, потому что по плану их там не должно быть. Даже если мы оставим, к ним рано или поздно придут люди, которых не должно быть в кадре.

По плану в ролике должна идти зима, для этого нам нужно было облить всю улицу водой, создать искусственное покрытие снега. Это тоже работа не минутная. Приезжали пожарные машины, обливали всё водой. Затем спецтехника из Москвы обливала всё это какими-то примесями для создания снега. У нас ещё было условие, чтобы это всё не вредило природе и было экологически чистым.

И как по-другому? Вот мы и перекрыли улицу с 8 утра до 8 вечера. Уже 3 года прошло с этих съёмок, а мне всё продолжают это выговаривать.

- Как ты вообще относишься к негативным комментариям?

- Да по-разному. На что-то реагирую, что-то пропускаю. Я особо не люблю ввязываться в какие-то такие истории, хотя их было немного в моей жизни, несмотря на то, что мы с женой публично очень активно делимся своими событиями из жизни.

- Были такие случаи, что заказчики оставались недовольными видео и отказывались платить?

- Конечно было, что какие-то моменты клиентов не устраивали, но чтобы в целом работа, такого не было. Может, какие-то частные клиенты типа свадебных видео. Во всяком случае выражение «мне не нравится» вызывает у меня много вопросов.

Например, мы сделали видеопродукт, написали сценарий, согласовали, и, если я к финишу вижу, что это плохо, то я не допущу выхода этого ролика. А если просто говорят, что не нравится, то я считаю это какая-то личная оценка. Почему я должен ей следовать? Клиент должен аргументированно ответить.

- Расскажи ещё про ваши запоминающиеся работы - это реклама «Воды Байкала» и съёмки с блогером Эриком Давыдовичем. Там вы тоже были как обслуживающая группа?

- Нет, это мы всё снимали сами.

- Как они вышли на вас? Тоже через каких-то знакомых?

- Да, мне позвонил знакомый, с которым мы вместе работали над проектом «Хинкальной», и сказал, что есть такой проект с «Водой Байкала», но заказчики хотят московский продакшн, потому что не хотят работать со слабыми компаниями, о чём я говорил вначале. Им для съёмок необходимо было много оборудования для освещения, чего в Иркутске нет. Чтобы понимать, привести его сюда из Москвы стоит около миллиона рублей.

В итоге всё равно заказчик не нашёл в Иркутске вариантов и пришёл к нам. Конечно же, если бы его снимали москвичи, получилось было намного лучше. У нас в итоге не было достаточного света, нужного оборудования, но ничего, выкрутились. Безусловно, это всё непрофессионально, но вот опять же вынужденный подход. Что касается Давыдовича, не знаю, это серьёзный проект, да? (смеётся)

Эрик Давыдович - видеоблогер. В феврале 2016 года был арестован по обвинению в мошенничестве в особо крупных размерах (получении страховок по подложным документам), а также клевете на сотрудников МВД. По мнению сторонников блогера, его преследуют за то, что Давидыч неоднократно раскрывал в своих видеороликах факты дачи-получения взяток сотрудниками полиции.
19 октября 2018 года был приговорён судом первой инстанции к 4 годам и 8 месяцам заключения за мошенничество со страховкой на автомобили. Мосгорсуд, рассмотревший апелляцию по этому делу, в декабре 2018 принял решение освободить Давидыча из-под стражи, признав, что по ряду эпизодов истекли сроки давности, а по другим он уже отсидел в СИЗО.

- Я не фанат Давыдовича, просто я видела реакцию людей на его визит, будто к нам приехала голливудская звезда. Показательным была многотысячная толпа на набережной, где Давыдович проводил фан-встречу.

- (смеётся) Да, целевая у него объективно такая горячая. Он прославился же на провокационных роликах с полицейскими. Из-за этого стал своего рода культовым персонажем, который когда-то делал крутой контент. Я видел реакцию людей на него в Иркутске, к нему подбегали люди, просили сделать селфи и дать автограф. Те, кто следил за ним с самого начала, потом переживал пока он сидел в колонии, безусловно, хотели посмотреть на этого человека, не побоявшегося пойти против власти.

- Как он на вас вышел?

- Тут мы на него вышли. Я узнал, что к нам приезжает Давыдович, и через общих знакомых мы вышли на него. На следующий день мы уже были полностью включены в проект.

Это был некоммерческий проект. Финансово он мне ничего не дал. Я получил знакомство с Давыдовичем, его командой. Что касается лично Эрика, не все его поступки я одобряю, но поработав с ним, я увидел, что он очень искренен в своих действиях. Моим условием в его проекте было то, что мы снимаем материал для себя, что мы и сделали. Я больше делал ставки тут на раскрутку своего YouTube-канала, но не стрельнуло. Какой продукт сделали они, честно, мне не понравилось.

- Хотела ещё с тобой обсудить иркутское кино.

- А в Иркутске есть кино? (смеётся)

- Ну ты же наверняка смотришь каких-то режиссёров, которые снимают кино в Иркутске. Как ты оцениваешь их навык?

- На самом деле кино это не моё. Burkalo Production - это не кино. Никакого отношения к этому виду искусства мы никогда не имели. Потому что я считаю, что съёмка фильмов в регионе - это чистой воды альтруизм, для того чтобы что-то доказать себе или кому-то. Я так не хочу. Может, мы в это не лезем, потому что загнали себя в определённые рамки, а может, я не настолько творческий. Но всё что связано с кино в регионах, за исключением документальных фильмов, мне кажется самым глупым занятием в мире.

Рядом с нашим офисом находится кинокомпания Юрия Яшникова. И я надеюсь, что они снимут ещё не один фильм, такой, как «Похабовск». Скажу честно, Юра не заработал на нём ничего, но и ничего не потерял. Но потратить столько сил на проект и ничего не заработать - для меня это не странно.

Всё-таки продюсер должен зарабатывать деньги. Если продюсер не за деньги, то тогда в нём нет смысла. А кино в регионах, как правило, это бесплатный продюсер. Вот Юра Яшников - продюсер, который работает не только за деньги.

А что касается самого кино, я о нём много не знаю, не хочу им заниматься ни в Иркутске, ни где-то ещё. Не моя это тема - долгосрочные проекты. Мы заходим на краткосрочные яркие вспышки.

- В Иркутске проходят много кинофестивалей. Ты ни разу туда не ходил, не смотрел фильмы местных режиссёров?

- Нет. Потому что этим невозможно наслаждаться, это самодеятельность. Потому что настоящее кино — это большие финансовые затраты на всё: режиссёры, актёры, свет, операторы и много-много всего. В регионах нет такой возможности. Это больше похоже на хобби, и в большинстве - это ужасно.

Но иногда встречаются индивидуумы, которые могут видеть и сами сделать что-то талантливое. Но, как правило, это очень мало, либо их забирают большие города, либо берут в свои команды серьёзные продакшн. Тогда из них получаются настоящие таланты. Как раз Юра Яшников организует фестиваль регионального кино только для этого - найти эти таланты.

Я на минуту задумалась о том, сколько талантливых режиссёров и сценаристов из регионов не могут прорваться в большое кино и показать миру свой талант. Мои мысли прервал звонок на телефон Роману.

- Слушай, не поверишь, мне сейчас позвонили и предложили снять кино.