Иван Жидков, актёр театра и кино: «На нашей свадьбе с Таней Арнтгольц не было родственников»

Первой работой Ивана Жидкова была роль у самого Петра Тодоровского в киноповести «Созвездие быка». Тогда Иван решил, что будет сниматься только в хороших глубокомысленных картинах. Но все получилось иначе: актер то и дело играет простых, хороших пареньков. Скорее всего, потому, что он и сам простой уральский паренек, и играть себя в родных обстоятельствах ему ничего не стоит. Во всех интервью Жидков признается, что мечтает о большой серьезной роли, что хочет сыграть персонажа с какой-то проблемой…

– Иван, так что ты имеешь против типажа простого и хорошего паренька?

– Собственно, ничего, но уже хочется сыграть нечто серьезное, героя с какой-нибудь жизненной проблемой. Я признаю, что меня используют, как молодого, обаятельного, симпатичного парня. Частенько слышу: «О, отлично! Нам как раз такой герой и нужен! Давай!» Недавно был на пробах и мне один режиссер сказал, что я везде одинаков. «Ты, – говорит, – везде Ваня и Ваня». Отчасти я с ним соглашусь. Отчасти. Потому что все-таки есть у меня некоторые работы, в которых я и Ваня, и не Ваня.

– Позволь полюбопытствовать, как ты учился в школе?

– Ужасно. Мне было совершенно неинтересно ходить на занятия. Не потому, что учителя были плохие, а потому что сидеть на уроках для меня было каторгой. Я отказывался понимать, почему должен учить какие-то формулы. Вдобавок ко всему рос страшно драчливым. Пару-тройку раз в день подраться было как чайку попить. Маму вызывали в школу с завидной регулярностью. Папа придерживался домостроевских методов воспитания, так что пороли меня за провинности нещадно, но и это не помогало. На родителей я не обижался, понимал: заслужил.

– Правда, что в детстве ты мечтал стать коммерсантом?

– Правда, потому что у меня выбора не было. Так складывалось, что все вокруг занимались бизнесом – папа, родители друзей… И я хотел стать коммерсантом. Помню, учась в десятом классе, даже умудрился провернуть маленькую аферу. Мы были с семьей на отдыхе на Черном море, и кто-то сказал, мол, здесь есть голубая глина, которую женщины наносят на лицо и мгновенно избавляются от морщин. И я подумал: «Отлично! Надо ее наколоть и продать!» Я наколол килограммов двадцать. Впоследствии оказалось, что это и не глина вовсе, а просто скала. Но я ее размолол в бабушкиной кофемолке и у меня получилась куча голубой муки. Я расфасовал ее по пакетикам, на компьютере распечатал инструкции и стал продавать. Первым подопытным кроликом стала мама. Она взяла пакетик молотого камня, нанесла самодельную пыльцу на лицо... Лицо тут же стянуло и перекосило… Бог знает, что это был за камень. Но мама сказала: «Ой, Вань, чувствуется, что такой эффект, прямо явно что-то натуральное» Так что главное вера! Большую часть тех пакетиков я продал и заработал неплохие деньги!

– Я читала, что в своё время ты готовился к поступлению в политех. Как же тебя угораздило попасть на театральные подмостки?

– Папа считал, что я должен поступить в Уральский политехнический институт. Записали меня на подготовительные курсы, я стал ходить – скучно! На математические формулы смотрел как баран на новые ворота. Так бы и мучился, если б не один случай: товарищ рассказал про кастинг актёров для рекламного ролика. И я, ни на что не рассчитывая, пошел попробоваться. Меня утвердили на роль. Когда ролик вышел, папа посмотрел его и понял, что плачет по мне не политех, а театральный институт. Влюбившись в Москву, я решил поступать только в столичный вуз. В «Щепке» прослушивание провалил, зато в Школе-студии МХАТ прошел. Был на седьмом небе от счастья. Моими однокурсниками оказались Саша Ратников, Дима Куличков. Позже к нам присоединилась Ксения Алферова, актерское образование было у нее вторым.

– Иван, ты начинал свою карьеру в театральной труппе под руководством Олега Павловича Табакова в «Табакерке». Между тем известно, что Табаков не очень охотно отпускает своих актеров на «халтуры». Ты из-за этого ушёл из «Табакерки»?

– Театр Табакова – лучший и самый востребованный театр нашей страны. Я не потому ушел из него, что он был мне неинтересен, а потому что в театре не работают, театру служат. В театре на тебя накладывается огромное количество обязательств и очень сильно ограничивается твоя свобода. Мы не сошлись характерами с репертуарным театром. Человек я вольнолюбивый, и мне сложно было принять тот факт, что кто-то посягает на мою свободу, вынуждает играть в неинтересных спектаклях и не позволяет участвовать в интересных проектах, связанных с кино. Заявление об уходе подал перед самым отпуском, завершив сезон, доиграв все спектакли, чтобы никого не подвести. Я отдаю себе отчёт в том, что в моих сегодняшних работах может хромать качество относительно театра Табакова, но я стараюсь принимать участие в тех проектах, за которые мне не стыдно.

– Ходили слухи, что из театра ты ушёл из-за того, что тебя недооценивали и не давали главных ролей…

– Нет, это не так, у меня в театре было все хорошо. Мне было, что играть. У меня были перспективы. Просто я совершил дерзкий, но обдуманный поступок. Мне показалось правильнее, если я буду принадлежать сам себе. Мне больше нравится сниматься в кино, чем играть на сцене. В кино больше возможностей добиться жизненной правды.

– А какие у вас сегодня отношения с Табаковым?

– Мне приятно, что кто-то думает, будто бы у нас с ним должны быть какие-то отношения. Но я всех разочарую: я не настолько крутой парень, чтобы у меня были какие-то отношения с Табаковым. Если мы и общались с ним когда-либо, то исключительно по работе. После того, как я ушел из театра, мы с ним не общались. Нам с ним совершенно не о чем будет говорить, если мы вдруг где-то случайно встретимся. Возможно, он и не узнает, не вспомнит меня при встрече.

– Иван, ты снимался в сериале «Любовь как Любовь», который длился 350 серий. Расскажи, насколько это тяжело?

– Это очень тяжело. Каждый день играешь одно и то же, одного и того же непутёвого сына Лёню Лобова, говоришь примерно один и тот же текст, видишь одни и те же декорации. В какой-то момент наступает просто опустошение, депрессия, а потом ты понимаешь, что ещё впереди столько же. Поначалу это походило на безумие: было 26 съемочных дней в месяц, при этом смена длилась по 16 часов. У меня за время съёмок в том сериале случилось несколько нервных срывов, когда я уже чуть ли не стульями в окружающих кидал. У меня не выдерживали нервы. Хотя многие говорили, что я просто «зазвездил».

– Ради чего же всё это было нужно? Ради денег?

– Конечно, чего скрывать… Кроме того, та роль помогла мне стать так называемым медийным лицом, отчасти даже сделать карьеру.

– … карьеру сериального актера. Ведь говорят, что после сериала в большое кино не попадёшь!

– В нашей стране попадёшь. Потому что у нас эта грань сильно смазана. Наши актеры кочуют из сериалов в полнометражки и обратно. В Америке – да: если ты снимаешься в 350-серийной ленте, то с Ди Каприо ты уже вряд ли снимешься. Для меня важно сниматься в том кино, которое делается ради зрителя. Пусть даже это будет сериал. Не понимаю, зачем сниматься в картинах, которые никто не увидит, за исключением нескольких кинокритиков. У меня есть такой ориентир: если понимаю, что кино будет неинтересно молодежи, особенно мальчишкам, то я в нем не участвую.

– Где тебе больше понравилось работать – на съёмочной площадке в кино или в сериалах?

– Дело не в том, где мне больше нравится. Дело в том, что у меня есть семья и много чего нет. Я до сих пор неполноценно обеспеченный человек. Идя в долгоиграющий проект, я очень сильно рискую своим реноме, но при этом решаю все свои материальные проблемы. Это палка о двух концах.

– Иван, в последнее время на телеэкраны все чаще выходят картины с неизвестными молодыми актерами в ролях. Как ты к этому относишься?

– Отлично. Должны же появляться новые лица в кинематографе! Не только же Куценко с Хабенским повсюду сниматься! И не только Петренко и Чадову мелькать с экранов телевизоров… Смена поколений естественна. А молодой артист не может быть сразу всем известен.

– Поговорим о твоих киноролях. Первую свою роль ты получил…

– …в картине Петра Тодоровского «В созвездии Быка». Работа растянулась на три года, и я благодарен судьбе, что все это время дарила мне возможность общаться с потрясающим режиссером и человеком. Я мало что умел в профессии, мучил Петра Ефимовича, но он ни разу на меня не крикнул, не выматерился, проявлял ангельское терпение. Спасибо ему. Иногда мы пересекаемся на кинофестивалях.

– Большая часть телезрителей узнала тебя после выхода картины «Чёрная молния». У тебя были все шансы получить главную роль в «Чёрной молнии», почему же Добрыгин обошел тебя? Не было обидно, что образ супергероя достался не тебе?

– Нет. Я уже в самый последний момент пробовался на роль Максима и был убежден, что меня не возьмут. Вместе со мной пробовались какие-то мелкие ребята, среди которых я сам себе казался Гулливером в стране лилипутов. В общем, принял участие в пробах и забыл об этом. А потом мне звонят и сообщают, что я утвержден. Я был очень рад и удивлен.

– Но ведь Максим – антигерой!

– Он не антигерой и даже не мерзавец. Просто он глуп и наивен. У него случаются проблески, а главное, что он верит, что все делает правильно.

– Он представитель золотой молодежи. А ты в жизни причисляешь себя к золотой молодежи?

– А кого ты называешь «представителями золотой молодежи»? Для меня Максим – это маменькин сынок, живущий на всем готовом, сорит деньгами, которые ему выдает папа. Я не могу себя причислить к этой категории молодых людей, потому что всё, что я делаю в жизни, – делаю сам вместе со своей женой. Мне никто денег не дает, приходится зарабатывать.

– Насколько для тебя важна атрибутика? Важны ли для тебя дорогие вещи?

– Конечно, это есть. Но почему-то с каждым годом этого становится все меньше. Я все меньше придаю значения этому…

– А если бы тебе, Ивану Жидкову досталась «Черная молния», что бы ты сделал?

– Я тебя разочарую: я, наверное, быстренько бы сдал её в милицию.

– Иван, а если бы в рублёвом эквиваленте? К примеру, будь у тебя миллиард рублей, на что бы ты его потратил?

– Купил бы себе золотую яхту! Шучу, конечно… Не знаю я… У меня никогда таких денег не было. Соответственно, и мысли подобные не посещали.

– В современном обществе к супергероям относятся скептично, с иронией. Замечаешь?

– Я не самый большой спец по супергероям, но мне кажется, что американские киноаналоги собирают в нашей стране огромные деньги. Значит, востребованность всё-таки есть, несмотря на скепсис! Другое дело, что в той же Америке очень много реальных героев. Человек, который посадил самолёт на Гудзон, стал национальным героем. Все знают его имя. Отношение к президенту у них тоже другое. А мы не знаем имён наших героев, кроме Юрия Гагарина.

– А ты, например, не считаешь героями Евгения Плющенко, Дмитрия Билана? Один – олимпийский чемпион, другой не раз защищал честь России на «Евровидении»…

– Это немного не те герои. Они просто олицетворяют наше время, так сказать герои нашего времени. Но ведь ничего героического они не совершили.

– Иван, на твоём счету не только блокбастер, но и просто хорошее, человеческое кино. А с кем из режиссёров работалось комфортнее – с Павлом Санаевым или с Бекмамбетовым?

– Понимаешь, каждый съемочный проект – это отдельный мир, отдельная жизнь. Естественно, со своими плюсами и минусами. Могу сказать, что с Пашей мне было работать комфортно и интересно, потому что он очень творческий человек. На мой взгляд, с каждым фильмом он прибавляет и прибавляет, каждое творение всё шедевральнее. Просто страшно подумать, что будет дальше! С такой же большой симпатией я отношусь к Саше Войтинскому и Тимуру Бекмамбетову. Я не только снимался у них в «Черной молнии», но и много ездил по стране, представляя фильм. Команда Тимура состоит из очень приятных людей, настоящих профессионалов. К сожалению, таких режиссеров сегодня меньшинство.

– Общаться с гениями тяжелее, чем с не очень творческими людьми?

– Не могу сказать, легче или тяжелее, просто очень интересно. Даже когда с ним находишься в диалоге, понимаешь, что он находится в непрекращающемся мыслительном процессе и все время что-то придумывает.

– Иван, у тебя к сегодняшнему дню накопилось достаточное количество наград. Расскажи о них, пожалуйста?

– Я не знаю, что о них рассказывать. Да и не так уж много у меня наград, если честно. У меня есть медаль «За объединение боевого содружества», которую мне вручил ещё министр обороны РФ Иванов после выхода фильма «Грозовые ворота».

– Ты женат на Татьяне Арнтгольц и наверняка понимаешь, что многие тебе завидуют: такую девушку отхватил – умницу, красавицу, да ещё и популярную актрису.

– Действительно, мне очень повезло, отхватил чистый брильянт! А вообще, таких девушек, как сестры Арнтгольц, надо заносить в Красную книгу. Вымерший вид, на земле подобных людей почти не осталось. Они вдвоем, как говорится, лимита, приехали в Москву и здесь сами, без чьей-либо помощи, добились успеха. И при этом абсолютно не изменились, в них нет ни капли тщеславия. Сам был свидетелем того, как некоторые актрисы пытались Тане хамить, язвили, иронизировали, а она при этом общалась с ними мило и приветливо. И это их полностью обезоруживало.

– Расскажи, как вы с Таней познакомились?

– Однажды приятель предложил: «Если не занят, поедем в Домодедово, мне знакомую надо встретить!» Делать мне было нечего, решил прокатиться за компанию. Когда Таня села в машину, я взглянул на неё и подумал: «Она станет моей женой». Откуда взялась та шальная мысль – не знаю. Когда разговорились, выяснилось, что она из Калининграда, а мы с родителями прожили там шесть лет. Представляешь, мы ни разу не пересеклись, хотя ходили по одним и тем же улицам, учились в соседних школах!

– Отношения развивались быстро?

– Да, потом было свидание на даче у друзей, потом совместная поездка в Египет. Позже сразу же улетела на гастроли в Новосибирск, а когда вернулась, я уже снял для нас квартиру.

– Почему вы с Арнтгольц женились тайно?

– В смысле «тайно»? Никакой тайны не было! Просто взяли и расписались. Может, мы просто не те звезды, о свадьбе которых должны были кричать первополосные заголовки всех газет? Возможно, наша действительно выглядела странновато, потому что собрался узкий круг самых близких людей. При этом не было ни одного родственника, ни с моей, ни с Таниной стороны. И я считаю, это хорошо. Не потому что я их не люблю или не уважаю. Просто когда на празднике появляется хоть один родственник, праздник перестает быть для меня праздником и становится официально-формальным мероприятием. У Тани не было белого платья и фаты, мы были одеты во что-то повседневное. Зато мы очень весело, бешено весело провели время. Мы пили шампанское в загсе, смеялись, когда надевали друг другу кольца, потом поехали с друзьями по ресторанам. Собственно, нам и без свадьбы было хорошо! До сих пор не пойму, зачем мы женились и для чего нужны все эти штампы. Наверное, для родителей. Для меня нет никакой разницы – есть у меня кольцо или нет.

– Родители-то не обиделись, что их на свадьбу не пригласили?

– Нет, конечно! А чего тут обижаться? Они у нас абсолютно вменяемые люди! Ну не хотим – так не хотим.

– А кто был инициатором свадьбы?

– Я уже и не помню. Помню, что разговор произошёл на совершенно бытовом уровне.

– Иван, извини, конечно, но у вас получилась свадьба с оттенком легкомысленности. А обвенчаться теперь не хотите?

– Венчание же происходит на небесах. Вера в Бога, вера в любовь, вера в семью – это уже отдельная тема. Мы можем венчаться и жениться дважды, трижды, но это не даст никаких гарантий. Самое главное вера внутри нас. У нас эта вера есть.

– Слышала, супруги-актеры, случается, ревнуют друг друга к профессии…

– Мне это чувство не знакомо. Мы же оба работаем на благо нашей семьи, и если у Татьяны в какой-то момент предложений сниматься стало больше, чем у меня, это круто, отлично! Помню, когда по телевидению шел сериал «И все-таки я люблю…», где Таня играла женщину трудной судьбы, причем и молодую, и в возрасте, я сидел у телевизора и рыдал, пролил, наверное, целый тазик слез – так мне ее было жалко. Знаю одну супружескую актерскую пару, где муж устраивает жене скандал, видя, как она целуется с партнером на экране. Так и хочется спросить: «Ты разве не знал, на ком женился?» Это все равно что говорить финансисту: «Почему опять цифры?!» Таня – актриса, с ее стороны было бы непрофессионально заявить режиссеру: «Я не буду целоваться в кадре, потому что муж расстроится». Я не ревную Таню к ее прошлому, к экранным партнерам, хотя знаю, что рабочие отношения нередко перетекают в нашей профессии в личные. Но моя жена повода так думать не давала. И я ей тоже.

– В картине «Ласточкино гнездо» вы с Таней играли супружескую пару. Как вам работалось с женой?

– Здорово! Невероятно! Как будто дома вообще!

– Если Тане предложат эротическую фотосессию, как к этому отнесёшься?

– Спокойно. Может, я излишне равнодушен к этому всему. Но я знаю, что Таня сама бы не согласилась.

– А вдруг согласится?!

– Тогда подумаю: «Во даёт!»

– Вашей дочке скоро будет четыре годика. Как часто вы с Таней её видите?

– Достаточно часто. Мы периодически увольняем нянь…

– Почему?

– Очень трудно найти хорошую няню, которой бы ты доверял своего ребенка на все сто процентов.

– А как вы ищете няню?

– Их ищут мои родители в Екатеринбурге и высылают к нам.

– Ух ты! А почему в Екатеринбурге?

– Потому что у них есть время искать и у них это хорошо получается. Время от времени приезжает нянчиться и Танина мама.

– Многие говорят, что сегодня в столице жить невозможно, слишком суетно, грязно... Нет ли у вас планов переехать, например, на твою родину, в Екатеринбург?

– Мне бы хотелось переехать в Подмосковье, потому что в Москве действительно становится всё тяжелее физически. Переехать на ПМЖ в Екатеринбург я никогда не думал, потому что всё-таки все свои планы и перспективы связываю исключительно со столицей. Я не знаю, где бы я мог пригодиться в Екатеринбурге как артист.