«Какие сидевшие, вы чего?» Поговорили с иркутянами перед концертом «Бутырки» и узнали, почему они ее слушают

Мне всегда казалось, что группа «Бутырка» — это что из области российского культурного кода. Не в том смысле, что все россияне — уголовники, а в том, что они как «Руки Вверх!». Один скажет: «Запахло весной», миллионы ответят: «Метелям отбой», и всё такое. Но, поговорив с редакцией «ИрСити», я понял, что это не так, и «Бутырка» — это не как Михаил Круг, а скорее местечково популярная группа категории «Б». Я был категорически не согласен с таким порядком вещей и решил поговорить с теми, кто меня понимает, — иркутянами, которые пришли на концерт группы в ДК «Орбита» вечером 4 февраля.

В порядке справки сразу расскажу вам, что группа «Бутырка» образовалась в 1999 году, где Олег Симонов (лысый из «Бутырки») был автором текстов, а Владимир Ждамиров (усатый из «Бутырки») писал музыку и пел характерным хриплым голосом. Изначально группа называлась «Дальний свет», но в 2002 году взяла название «Бутырка» на фоне новостей о дерзком побеге из Бутырской тюрьмы трех заключенных.

Вокалист Владимир Ждамиров покинул группу в 2013 году и занялся сольной карьерой, но музыку для группы писать не прекратил. За десять лет в группе сменилось уже три вокалиста, но характерная манера исполнения не менялась. С 2019 года в группе поет Евгений Капустянский.

Давайте для начала я расскажу, где я и где «Бутырка». По всему, я думаю, видно, что никакой криминальной романтикой я в детстве не болел — был вполне обычным книжным мальчиком, который от «плохих компаний» держался подальше. Откуда в моей жизни взялась «Бутырка»?

Дело в том, что в нулевые оба моих старших брата работали в правоохранительных органах и когда мы ездили с ними куда угодно — в Иркутск или на Байкал, то всю дорогу из автомагнитолы звучал шансон. Там были и Михаил Круг, и Иван Кучин, и Александр Дюмин, но сильнее всего запомнилась «Бутырка». Мне кажется потому, что именно они нашли формулу блатного хита — «Запахло весной», «А для вас я никто», «Аттестат в крови», эти песни слышали даже люди далекие и от шансона и криминальной романтики.

Тут бы надо прояснить момент, почему работники правоохранительных органов слушают условную «блатную песню», которая вообще-то должна им быть идеологически не близка. Но всё довольно просто: это песни про их работу. Смешно, конечно, но я живо себе представляю, как оперативник слушают «Бутырку» и ждет, мол, «сейчас про меня будет».

«Отсижу за чужие дела, опер всё расписал как с куста», — поет из динамиков Ждамиров, а опер, улыбаясь, хлопает себя по коленям и радостно восклицает: «Ну вот, точно про меня».

В общем, вполне нормально, что полицейские, надзиратели и прокуроры слушают блатняк. Если бы появилась, например, группа «Пятерочка», которая бы пела о переживаниях кассиров из-за требовательных менеджеров и хитрых покупателях-воришках, она бы была очень популярна среди кассиров.

Поняв, что в вопросе легендарности «Бутырки» я не объективен и преступно (какое уместное наречие) ограничен только своим жизненным опытом, я решил взять инициативу в свои руки. Для начала я попытался попасть на концерт группы, договорившись с организаторами, но они оказались холодны к моей инициативе — концертный директор даже не прочитала мои сообщения.

Поэтому было решено встать морозным вечером возле «Орбиты» и донимать людей странными вопросами: «А вы почему слушаете „Бутырку“»? К слову, на концерт было продано чуть более 400 билетов, что в масштабах Иркутска очень не много, но вполне значительно, учитывая, что стоили они минимум 2200 рублей, а в первом ряду — аж 4500 рублей.

Первым, кого я встретил на крыльце ДК «Орбита», был Артем. Мужчина среднего возраста, который едва ли не обиделся на мое замечание о том, что «Бутырка» — группа для тех, кто сиживал в местах лишения свободы.

— Ну, просто решил сходить. Ребенок подарил билет, я приехал. Не то чтобы постоянно «Бутырку» слушаю. Ну, бывает, да. Не для уголовников это группа, неправда, — возмутился Артем.

Поняв, что вопрос, содержащий мыслеформу «Бутырка — группа для сидевших», бесит людей, я решил задавать его всем. Следующими жертвами моего любопытства стали четыре женщины, рассматривавшие афишу.

— Вообще, просто так выбрались раз в 5 лет куда-нибудь с подругами, — сказала одна из женщин.

— А почему слушаете «Бутырку»? Есть стереотип, что это музыка для уголовников, — усердно напрашивался я на пощечину.

— Мы выросли на этих песнях. Это наше детство, подростковое время. Многие слушают, — сказала другая женщина.

— Шансон есть шансон. Его многие слушают. Мы не уголовники, — заявила мне третья.

Затем я подошел к интеллигентного вида дедушке и девушке в очках — его дочери, как выяснилось. Она была единственной, кто поддержал мой тезис.

— Я поддерживаю, хотя мы не относимся к такой категории, — сказала девушка.

— А почему пришли?

— Папа захотел подарок.

Папу — интеллигентного дедушку — зовут Виктор. Он, слегка грозя мне зажженной сигареткой, заявил, что я не прав.

— Это не то что для уголовников, тюремщиков. Это просто песни по жизни. Это жизнь.
Она бывает и такой, для тех, кто бывал в не столь отдаленных местах. Жизнь — она разная, и такой тоже бывает. Это же не пропаганда преступности. Это о правде жизни песни, а не о тюрьме, — заявил Виктор.

Затем у меня было несколько диалогов с людьми, которым «Бутырка» «просто нравится», и они не хотели обсуждать со мной почему. Другие пришли за компанию с друзьями или родственниками. Особняком стоял задумчивый мужчина, который объяснил мне еще кое-что.

— Там же не только про зону поют, там и про жизнь поют. Про тяжелую, нелегкую нашу жизнь. Не у всех же всё так гладко идет, бывает разное, — заявил мужчина.

Заметив несколько молодых и красивых девушек, я решил спросить у них, почему они пришли на концерт такой группы. Девушка Кристина ответила развернуто.

— Вообще, меня папа приучил к этим песням. Знаете, вот если ты в детстве наблюдаешь или слушаешь что-то, то это вбивается в мозг навсегда. Мы ведь, когда в детстве слушали, не придавали особого значения тому, что это про тюрьму. Просто мотивчик веселый, и нам весело, здорово. И вот мы выросли, с подружкой несколько лет собирались сходить к ним на концерт, и вот в этом году собрались, — рассказала Кристина.

Затем я подошел к другой девушке — Екатерине. Ее ответ меня тоже порадовал.

— Я с детства слушаю. Маленькой была, не понимала, что он там поет. У меня папа слушал в машине постоянно. Когда я стала постарше и начала сама слушать «Бутырку», то поняла о чем они поют. Не о местах не столь отдаленных, а о том, что происходит в жизни у тех, кто сидел. Какие мудрые мысли к ним там приходят, как они переосмысляют свою жизнь. Это кажется, что просто блатняк, а там очень много внутри слов, глубоких мыслей, человеческих переживаний. Мне это нравится, — поделилась мыслями Екатерина.

Тут я поставил себе цель найти хоть кого-то, у кого было уголовное прошлое. С отвагой чихуахуа я подходил к молодым людям и мужчинам с серьезным лицом и завуалированным вопросом: «А вы сидели?» — и получал неизменный ответ «Нет», хотя ожидал, конечно, получить по лицу.

— Какие «сидевшие», вы чего? — возмутился еще один молодой человек. — Мы обычные, уголовного прошлого нет. Мне просто нравится, как они поют. Причем здесь уголовное прошлое. И романтики блатной тут нет, наоборот даже.

Время начала концерта близилось, и торопящиеся иркутяне всё чаще отказывались обсуждать со мной свои музыкальные вкусы. Глядя на приличного вида людей, толпящихся в холле «Орбиты», я думал: «Это все-таки культурный код. Просто не для всех».