Иркутск как промзона – разбор событий недели от «ИрСити»

На этой неделе мы рассказывали жуткую историю о щенке, которого убил 18-летний парень в Зиме. Он признался в этом полиции и сказал, что хотел попробовать собачье мясо. Журналист Даниил Конин не может понять, что происходило у парня в голове. Редактор Зоя Кузнецова пишет о том, как легко уродуют Иркутск коммунальщики, превращая его в город, из которого хочется бежать, а Ксения Власова – о дефиците хороших учителей в школах и отсутствии престижа этой профессии, хотя она по-прежнему остаётся одной из главных.

Под большим впечатлением нахожусь от истории с украденным и зарезанным щенком из Зимы. Если не помните, то 18-летний парень в декабре 2021-го подобрал на улице бездомного щенка, которого потом убил в своей ванной и разделал. Зачем он это сделал? Сам парень говорит, что «хотел покушать».

Уже потом выяснилось, что щенок был бездомный, да не совсем – местные волонтёры уже нашли ему новых хозяев, поставили прививку от бешенства и завели ветпаспорт. Даже кличку дали – Малыш. Им не хватило буквально дня, чтобы передать его новым хозяевам.

Я не сторонник того, что животные без хозяев должны жить на улице. Они должны быть либо дома, либо в приюте. Что с ними делать в приюте – вопрос отдельный, и в его решении без политической воли не обойтись. Но факт – животных без хозяина по другую сторону поводка на улицах быть не должно.

Но и случаи, подобные зиминскому, вызывают оторопь. Не думаю, что желание поесть у этого парня было первостепенным. Интересно было бы залезть в голову мальчика и понять, как же в его сознании вообще зародилась мысль схватить щенка на улице и затем разделать его, как куриную тушку, да ещё и похвастаться этим в соцсетях?

Хочется верить, что решение по этому делу станет резонансным и всё-таки заставит кого-нибудь задуматься о том, что нам нужно оставаться людьми. Возможно, задумается и государство, которое тоже причастно ко всему случившемуся, с одной стороны «разведя» собак на территориях, а с другой – дав людям с непонятным для нас образом мышления почувствовать себя сильнее на фоне беззащитных животных.

Если в скверах Иркутска регулярно вырубают деревья и закатывают их в асфальт, то дома в Иркутске обшивают сайдингом, несмотря ни на что. Традиция.

Последний случай – дом архитектора Павлова на улице Байкальской. О его архитектурной ценности можно спорить долго, но обшитая сайдингом стена выглядит там настолько чужеродной, насколько инопланетная плесень может выглядеть чужой на бульваре Гагарина.

Иногда кажется, что сайдинг, как забор из профлиста, неизживаем в Иркутске. Последний, кстати, «великолепно» смотрится вокруг исторического здания Иркутского музыкального училища имени Шопена по середине улицы Карла Маркса.

И вот эти сайндинговые стены, закатанные в асфальт скверы, подрезанные под столбы деревья и бело-зелёный профлист уродуют город гораздо больше, чем ненавидимые в соцсетях старые деревянные дома.

Они превращают красивый и уютный в общем-то Иркутск в одну унылую промзону, предназначенную для автомобилей и ненависти, из которой нужно срочно уезжать, потому что будущего у такого места определённо нет.

17 февраля в иркутском «Сибэкспоцентре» открылся амбулаторно-ковидный центр, в котором принимают пациентов с признаками ОРВИ со всего города. Его организовали для того, чтобы снизить нагрузку с районных поликлиник, которые переполнены из-за пятой волны коронавируса, вызванной штаммом омикрон.

Как организована работа центра, смотрите в нашем фоторепортаже.

Недавно я стала участником настоящего спора поколений. А всё началось с безобидного утреннего вопроса: «Ты знаешь, кто такой генерал Карбышев?» Я совсем не эрудит, а ещё в последнее время подводит память – оперативки не хватает, а долговременная, кажется, выцветает на солнце.

Конечно, начала защищаться: «Я не знаю, но мне не стыдно в этом признаться, зато я могу быстро ориентироваться в источниках, анализировать и находить нужную информацию за считанные минуты». Что важнее? Получается, что умение хранить память о событиях давно минувших лет, которые вдохновляли целые поколения на подвиги, постепенно теряет свою ценность. Как, например, каллиграфия. И – даже страшно подумать – уважение к родному языку.

Аналогичным навыком владеет, наверно, вся нынешняя молодёжь – которая «ух, какая нынче пошла» и «ничего не знает». А мы (потому что я тоже пока что вхожу в круг молодых) ведь и вправду ничего не знаем. Кроме того, что нам действительно нужно и интересно сейчас.

Я училась в школе в конце 90-х и начале нулевых. Тогда ещё было много учителей старой закалки. Мы их побаивались, а сейчас они кажутся мне совершенно бесстрашными людьми, которые упрямо сохраняли советские принципы образования и пытались воспитывать новое общество в старых ценностях.

Некоторыми можно было любоваться. Например, моя любимая учительница по математике Вера Денисовна – рыжие кудрявые волосы всегда в пучке, длинные платья и юбки, высокие кружевные воротники, серьги, кольца и броши из натуральных камней. «Лес рук», «я уже язык стёрла вам повторять» - и ещё куча забавных присказок.

Такими же бесстрашными казались молодые учителя – их были единицы. Что понятно – мир менялся стремительно, страна выбиралась из одного кризиса и тут же падала в новый. Учить детей в такое время было сродни подвигу. Поэтому молодыми педагогами любовались ещё сильнее – среди них, более близких школьникам, хотелось найти наставника и друга.

А ещё был бардак с материально-технической базой, когда лабораторные по физике проходили на старых приборах, на трудах использовались жуткие разболтанные швейные машины, приручить которые было практически невозможно, атласы по географии рассыпались в руках, а учебники мы забирали домой, чтобы «отремонтировать» - это было обязательно.

Постоянно менялись образовательные программы – государство как будто пыталось заново изобрести колесо, но получалось или коряво, или слишком прогрессивно. Поэтому в какой-то момент мой экспериментальный класс превратился в обычный. Педагоги пытались хоть как-то нас развлекать, собирая на экскурсии по городу, таская на спектакли в театральное училище, заставляя участвовать в олимпиадах и спортивных соревнованиях. «Это было трудное время, мы выживали как могли».

Были любимые предметы, а были и не очень. Например, я с большим удовольствием шла на уроки по русскому языку и алгебре и под угрызения совести прогуливала историю и астрономию. Мам, пап, привет!

Нас – школьников – было мало, во всём виновата «демографическая яма». Но и учителей постоянно не хватало. Не было ни денег, ни условий – не было стимулов работать по призванию и быть в своём деле лучшим. Может, поэтому потенциально классные и интересные дисциплины становились самым занудным из того, что вообще можно придумать.

Но это было давно – 20 и более лет назад. И тем страннее, что нынешняя ситуация мало чем отличается.

По информации мэрии, сегодня Иркутску не хватает 1,5 тысячи педагогов. Наибольший дефицит – среди учителей начальных классов, математики, иностранных языков, истории, обществознания и права, а также информатики. Из-за дефицита людям приходится совмещать – в среднем, они работают на 1,8 ставки. По прогнозам, в будущем станет только хуже. Даже с учётом запланированных новых школ до 2026 года областному центру потребуется более 3 тысяч педагогов.

Да, власти придумывают какие-то единовременные выплаты, повышающие коэффициенты к зарплате, компенсации на аренду жилья, чтобы «создать благоприятные условия». Но этого явно недостаточно.

Профессия учителя почему-то утратила достоинство. Может, виной всему бесконечные качели, в которых живёт страна, может, - немыслимый уровень бюрократии, в которую погружают всех учителей, может, - вечный страх быть простым земным человеком, потому что нажалуются «кому надо», может, - реально низкие зарплаты, которые не бьются с усреднёнными целевыми показателями по «майским указам», может, - отношение власти из серии «чтобы больше зарабатывать, есть масса прекрасных мест, тот же бизнес». А может, всё вместе.

Но я знаю, что среди замученных педагогов есть много звёзд, которых дети обожают и почти боготворят. Я знаю, что есть среди них и настоящие друзья.

Моя однокурсница – красивейшая девушка, которая, насмотревшись «Питер FM» и «День радио», мечтала радовать и заряжать своим голосом целый город, - вернулась в свою родную школу. Ей сразу же дали классное руководство. И мне кажется, что и она, и её дети кайфовали от общения. Обе стороны соблюдали дистанцию и не выходили за рамки отношений «учитель – ученики», но это не мешало им фотографироваться друг с другом, ходить по выходным на каток и ставить друг другу лайки в соцсетях. Потому что она классная – я и сама у неё многому учусь.

Учитель, как и врач, - вот что должно быть самым стабильным в любом государстве. Стабильным по статусу, по уважению, по зарплате, по возможностям. Пока что это стабильно непрестижные профессии. А жаль.

Дмитрий Карбышев – русский и советский фортификатор, крупнейший советский учёный – военный инженер, генерал-лейтенант инженерных войск. Он опубликовал более 100 научных трудов по военно-инженерному искусству и военной истории. Карбышеву принадлежит наиболее полное исследование и разработка вопросов применения разрушений и заграждений. Также он был крупным специалистом в области строительства, эксплуатации и восстановления железных дорог, мостов, туннелей, реставрации древних крепостей и храмов.

Участник Русско-Японской, Первой и Второй мировой войн. В августе 1941 года при попытке выйти из окружения генерал Карбышев был тяжело контужен в бою у реки Днепр возле деревни Добрейка Могилёвской области Белорусской ССР. В бессознательном состоянии был захвачен в плен. Гитлеровцы неоднократно предлагали ему сотрудничество, но потом поняли, что это бесполезно – генерал был предан своей родине и, несмотря на возраст, активно участвовал в лагерном сопротивлении.

Последним местом заключения стал концлагерь Маутхаузен (сейчас – это территория Австрии). В ночь на 18 февраля 1945-го с ещё около 500 другими заключёнными после пыток был облит водой на морозе и убит. Тело Карбышева сожгли в печах концлагеря.