Прослушка в квартирах и полкило золота на крыше. Какие еще тайны открыл купеческий дом во дворе БГУ

«Такие дома, вы уж простите меня, нужно сносить. Зачем его сохранять? Для меня как для личности он ценности не имеет», — говорит красноярец Александр, который несколько лет живет в одной из квартир деревянного домика, расположенного во дворе Байкальского госуниверситета. «Я отсюда никогда не съеду», — говорит другой Александр, 79-летний иркутянин, который знает этот дом с рождения, потихоньку его ремонтирует. Вот так, на контрасте двух мнений, усадьба купца Лялина раскрывает свои тайны — нежилой подвал с номерами квартир, чудом сохранившуюся лепнину на потолке, а также истории о консуле-беглеце и прослушке. Всё это — в новой серии «Исчезающего Иркутска».

Доходный дом Лялина найти легко, но только если знаешь, где искать. Он стоит тихо и незаметно на задворках Байкальского государственного университета в окружении советской застройки. Например, можно с Карла Маркса завернуть на территорию вуза, пройти по ней и вдруг вырулить в тесный дворик, где из зарослей выглядывает зарешеченная стена. Смотрится это как заслон от любопытных зевак, щит, охраняющий тайны дома. И только потом открываются старенькие зеленоватые стены с резными треугольниками-лепестками по фасаду.

А если долго идти по Ленина вдоль проезжей части, наткнуться на проезд, перекрытый неожиданным металлическим листом (отличный способ спасти двор от лишних машин), не испугаться и обойти его, то сразу попадешь в уютное и довольно тихое местечко. Со всех сторон будут подъездные двери, а посередине — скромная детская площадка и большой деревянный дом. Здесь можно просто постоять в теньке, посмотреть на небо из «колодца», послушать, как воркуют голуби, и отдохнуть от пыли и зноя одной из самых оживленных иркутских улиц — Ленина.

Тут же первое резное крылечко с современной дверью, большими окошками и строгим хозяином. Александр сразу вступает в дискуссию: зачем сохранять деревянный дом, который требует ремонта? По его мнению, если здание имеет ценность, то нужно переносить его в специально созданные зоны и так с улиц постепенно убирать старые развалюшки.

— Если вы преследуете цель сохранить Иркутск как культурный центр, чтобы люди приезжали, приезжали иностранцы, тогда необходимо сделать так, как сделали в 130-м квартале. Убрать всё, что носит аварийный характер, а самое ценное в определенной зоне сохранить. А этот дом для меня как для личности ценности не имеет, — заявляет Александр.

Про себя мужчина рассказывает немного: он военный летчик, «коренной житель большого города Красноярска». В Иркутск его перевели по работе. И вот уже несколько лет он живет в угловой квартире на Ленина, 7/1. «Я сделал из дерьма конфетку. Вынес оттуда всё. У меня сейчас там подвесные потолки, сейчас там всё нормально. Я снес печку, которая тут была и не работала, зато занимала треть квартиры», — заявил летчик.

Другие жильцы даже возмущались переделкам, но, по мнению Александра, это всё от необразованности людей. «Они и половины не видели того, что видел я! Я полмира облетел, всю Россию. Когда была возможность, я побывал за границей, посмотрел, как люди живут, — похвастался мужчина. — А из Красноярска-то я сюда приехал по одной только причине — потому что здесь солнца больше. А в коренных иркутянах я разочарован». После длинной тирады Александр заверил, что долго в этом доме не задержится, переждет, когда закончатся «сложные времена», и уедет.

Но свое отрицательное мнение мужчина не считает популярным. «Я один такой смелый», — подчеркивает он и отправляет нашу могучую кучку поискать старожилов.

Пока мы слушаем этого возмущенного летчика, из девятого дома выходит маленькая приятная женщина с харизматичной собачкой. Валерия нам рассказывает, что ранее «девятки» не было, ее построили намного позже. В деревянной «семерке» было консульство, а в 80–90-х — детская молочная кухня. «Когда у меня сын родился, я ходила сюда, молочко, творожок бесплатные выдавали. Весь берег кормили», — поделилась воспоминаниями женщина. Теперь на месте молочной кухни — мастерская по изготовлению стелек.

Мы потоптались на еще одном крылечке со стороны девятого дома, а потом обошли купеческую усадьбу кругом — и там обнаружилась тропиночка, аккуратное крылечко, цветочки и котик в окне.

Дверь оказывается открытой, а за ней — длинный изогнутый коридор. Рядом со входом картина — Мадонна с младенцем, над входом — большой китайский веер.

В коридоре несколько высоких двустворчатых дверей, ведущих в квартиры. Большая часть из них выкрашены в подъездный зеленый цвет. От них разительно отличаются две створки, которые находятся в центре широкого помещения, — яркие, деревянные, отшлифованные и залакированные так, что на них играют блики света от тусклой подъездной лампочки.

По соседству с этой квартирой — металлическая дверь, которая открывается сразу, как мы вступаем на порог. И к нам выходит хрупкая Анастасия, старшая по дому. В доме она живет уже больше 20 лет, а в квартиру въезжала еще ее бабушка — к своему третьему мужу. Бабушка — Нелли Михайловна Потапова — работала на железной дороге, заведовала комнатой матери и ребенка, так как по образованию была медсестрой. Всю жизнь была активисткой, состояла с совете ветеранов. «Как телевизор ни включим, так она всегда в первом кадре», — улыбнулась Анастасия.

Она сразу же включается в разговор с нами. Именно Анастасия первая рассказывает нам, что деревянная «семерка» — это доходный дом купца Лялина, построенный в конце XIX века. Раньше вместо квартиры женщины был большой, просторный холл, это уже в советское время «наделали» коммуналок — тогда в здании насчитывалось около 30 комнат.

— Чем уникален наш дом — на самом деле он двухэтажный, хотя сразу это незаметно. Первый этаж кирпичный, он уже весь ушел в землю, — рассказывает Анна, берет ключи и идет показывать нам подвал.

Низкая дверца, затем — спуск по крутым ступенькам, и мы оказываемся в темном, сыром и душном подвале. «Где-то здесь включается свет», — произносит женщина, нащупывает выключатель, и тут же темноту заливает желтым цветом. В центре стоит полуразрушенная печка, а под потолком виднеются редкие сохранившиеся номерки квартир. По стенам тянутся аккуратные трубы. В стародавние времена здесь жила прислуга, в советское время были жилые комнаты, а сейчас — элеваторное помещение.

Из комнаты с печкой есть дверь, которая еще открывается, но за ней — груда кирпичей. А жаль.

— Сильно ли изменился дом за то время, что вы здесь живете? — интересуется историк Алексей Петров* (признан в РФ СМИ — иностранным агентом в 2021 году).

—  Когда мы заехали, мы еще застали старую гвардию. Многие старики уже ушли. А еще 20 лет назад окна на первом этаже были видны наполовину, — отвечает Анастасия.

Анастасия признаётся, что ей нравится жить в таком особенном доме. Здесь высокие потолки, тепло зимой, летом прохладно, да и месторасположения прекрасное — в самом сердце Иркутска. Но вот ремонт приходится делать самостоятельно. Последний раз работы проводили в 2010-х годах — делали крышу, но сделали плохо.

— Мы хотели в этом году заявиться на «Фасадник», вроде говорили, что проект бесплатный, просто надо помочь волонтерам, но оказалось, что с жильцов берут 30% от стоимости стройматериалов, — подчеркивает старшая по дому. Поэтому люди решили ждать, когда проведут капремонт, по программе это запланировано на 2026–2028 годы. Тогда, надеется Анастасия, удастся подлатать деревянное здание.

— А в той квартире, — Анастасия показывает на красивые лакированные двери. — Александр Николаевич. Ему под 80 лет, и он здесь живет всю жизнь. Вот он многое может рассказать.

И как будто в ответ на эти слова створки распахиваются и к нам выходит пожилая женщина. Это жена Александра Николаевича. Сама она хотела бы переехать в нормальную квартиру, да муж не дает. «Говорит, что ни за что не переедет, что его будут отсюда вперед ногами выносить», — всплескивает руками пенсионерка.

Через несколько дней нам удается встретиться с этим поистине легендарным Александром Николаевичем Петровым. Он приглашает нас к себе в квартиру, аккуратную, чистую, всю обитую коврами и подушечками. В маленькой комнатке громко работает старый радиоприемник, купленный в 1953 году. Тут же небольшой диванчик и какие-то проводочки и запчасти. «Это я мастерю потихоньку», — замечает Александр Николаевич. А большая комната поражает своими размерами и высоченными — почти четырехметровыми — потолками, на них позолоченные узоры, похожие на цветы, и тонкие деревянные «тесемочки», соединяющие все по периметру.

— На потолке и стенах набел был больше сантиметра. И это я всё убирал. Долго, не один месяц. То, что на потолке, — это сделано из очень тонкой папиросной бумаги, в много слоев, поэтому пришлось работать осторожно. А в промежутках — дерево, какое, непонятно, но оно очень прочное, гвоздь туда не забьешь, — делится Александр Николаевич.

Каждую деталь мужчина сохранял бережно — все ручки, замки и шпингалеты родные, старинные. В какой-то момент пришлось поменять окна — заказали новые, но не пластиковые, а деревянные. В квартире сохранились высоченные печки-голландки. Вместе с ними — роскошные заглушки. Сейчас они не работают.

— Как-то делали кровлю, но сделали некачественно, убрали трубы, а кирпич весь бросили внутрь, и теперь вентиляции в доме нет. А раньше было хорошо — если был ветер, то он гудел в вентиляции, — вспоминает Александр Николаевич. Чтобы это дело поправить, нужны специалисты и деньги. Никто этим заниматься не будет уже.

В центре большой комнаты стоит овальный стол, а на нем разложены заготовленные для нас фотографии — ценный семейный архив, рассказывающий о семье мужчины и немного о домике.

Отец Александра Николаевича работал начальником связи на Байкале, а мама — телефонисткой в своей родной Листвянке. Там они и повстречались. Затем Николая Петрова перевели в Восточно-Сибирское речное пароходство и дали квартиру в деревянной «семерке» на Ленина. Семья поселилась здесь в 1937 году. Вскоре случилась Великая Отечественная война, и вернулся отец только в 1943 году: его комиссовали из-за ранений и контузии. Через год родился и сам Александр Николаевич. В 1949-м отца отправили в экспедицию в Монголию, а в 1960-м его не стало.

Тетка отца — Мария Матвеевна — была непростым человеком, настоящим ученым. Каких она была кровей, Александр Николаевич не знает, да только известно, что до революции она училась в Сорбонне и к большевикам примкнула еще в Европе, где зарождалось политическое движение. После революции она уже была комиссаром ЧОН — части особого назначения, которые создавались для борьбы с контрреволюционерами. В Иркутск приехала из Челябинска. Чтобы сберечься, Мария Матвеевна подчистила биографию, никогда не вспоминала свое интеллигентное происхождение и часто повторяла: «Мы мещане».

Сам Александр Николаевич не пошел по стопам родителей, он после школы поступил в иркутский мединститут и выучился на стоматолога. Потом многие годы работал на севере области, а затем в 1979-м вернулся домой и уже отсюда никуда не уезжал, продолжая практику в Иркутской районной больнице. В 1990-е годы ему предложили освоить новую специализацию и стать врачом-рентгенологом. Последние годы до выхода на пенсию он работал врачом УЗИ-диагностики.

— Представьте, отечественных аппаратов УЗИ было всего два: один — в ЦРБ, где я работал, а второй — на Синюшке. Никаких курсов не было, обучение — на рабочем месте один месяц. Книжек было всего две, но знания приобретали сами по себе, — со смехом рассказывает Александр Николаевич.

Дом на Ленина был роскошным, судя по всему, это была крупная усадьба, так как рядом располагались еще два здания, в одном из которых, кстати, жила жена Нестора Каландаришвили, Христина Леонидовна. «У нее был портрет мужа, большой такой. Он, помню, в синих штанах, с саблей. У Христины Леонидовны часто давление прыгало, и ей пиявки ставили. Раньше так с давлением справлялись», — объясняет Александр Николаевич.

Другие жильцы усадьбы тоже были неоднозначными личностями. Так, в первой квартире деревянной «семерки» жили Глебовы, продолжает мужчина. Отец семейства, как оказалось, был осведомителем КГБ. У него даже телефон свой был (второй, кстати, находился у отца Александра Николаевича, как и полагается связисту). Еще один любопытный жилец — иркутский художник Вальтер Карлович Фридеман, который дружил с «сибирским Левитаном» — Владимиром Тётенькиным. «Помните, был такой артист Аркадий Райкин? Вот у Фридемана была книга с его автографом», — добавляет деталей Александр Николаевич.

Другая квартира принадлежала Семену Михайловичу Дубровину, начальнику иркутского радиокомитета. Среди других владельцев квартир было несколько военных, например, лейтенант по фамилии Шепель, он окончил Иркутское авиационное училище, с кем-то поспорил и застрелил двух человек, за это его отправили в тюрьму на 10 лет.

С домом связано несколько любопытных историй. Так, по словам Александра Николаевича, в «семерке» располагалось китайское консульство, а по всему зданию была сделана прослушка. «По стене сверху вниз были протянуты трубки диаметром где-то около 2 сантиметров. Сверху — жесть, внутри — картон. такие по стене сверху вниз. Они где-то диаметром около двух сантиметров. Заканчивались они на высоте примерно метр-полтора от пола розеткой. Эти розетки были заклеены обоями, но, если знаешь, где она находится, можно было прислонить ухо и прослушать весь дом. Потом я нашел все эти розетки и залепил гипсом», — рассказал Александр Николаевич.

Эта прослушка была в доме именно из-за китайского консульства, считает пенсионер. Сам консул сбежал, а на крыше нашли золотой слиток весом в 400 граммов. Его, конечно, забрали в казну государства.

Еще одну любопытную реликвию нашли при самом Александре Николаевиче. Раньше во дворе стояла чурка, на которой все жильцы рубили мясо. А потом кто-то решил ее пустить на дрова. Разрубили, а она оказалась заполненной «керенками» — деньгами, которые выпускались при Временном правительстве. «Эти деньги не ценились. Например, у моей бабушки в Листвянке все стены в доме были обклеены этими деньгами. Потому что это была просто бумага», — заметил Александр Николаевич.

Эти истории он рассказывал со смехом. А потом мы его спросили, как он вообще относится к своему дому.

— Отношусь — как и положено относиться к дому, — отрезал Александр Николаевич.

У него никогда не возникало желания переехать. «Ни в коем случае», — добавил он.

* Алексей Петров по решению Минюста России от 29 сентября 2021 года внесен в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента.