«Больно слышать, что мы раскручиваем на деньги». Главврач частной клиники в Иркутске объяснила, почему лечиться так дорого

Не всегда удается попасть к нужному врачу в государственной больнице. Часто, чтобы сократить время ожидания приема или просто прийти на консультацию к узкому специалисту, приходится обращаться в частную клинику. А некоторые пациенты и вовсе уверены, что квалифицированную медицинскую помощь можно получить только за деньги. Но, глядя на некоторые ценники, понимаешь, что болеть — это слишком дорогое «удовольствие». Почему консультации и лечение в частных медцентрах так сильно бьют по карману и по какой причине некоторые россияне уезжают лечиться за границу? Эти и другие вопросы мы задали главврачу одной из крупнейших в Иркутске клиник Юлии Красновой.

— Как вы относитесь к негативу, который высказывают в адрес частных клиник?

— Очень многие говорят, что, так как мы коммерческая медицина, то «здесь всё поставлено на деньги», на раскрутку пациентов. Мне это немного больно слышать, потому что в нашей клинике совершенно другая история. Самое главное для нас — это медицина. Это позиция и одного из наших собственников, основателя группы компаний «Эксперт» — Елены Латышевой. Я прочитала ее интервью еще до того, как начала здесь работать, она не медик по образованию, но очень хотела создавать клиники, где в первую очередь будет медицина, которая позволит развиваться бизнесу.

Надо понимать, что без денег развитие невозможно. Они нужны для того, чтобы покупать хорошее оборудование, привлекать хороших специалистов, вкладываться в их образование. Поэтому это должен быть бизнес, который нацелен на качественную медицину. А качественная медицина за собой принесет и хорошие финансовые результаты.

И мы работаем в такой позиции: у врачей нет планов, что они должны принести какую-то сумму. Нет. Они должны назначить то, что необходимо пациенту, они должны работать в соответствии с клиническими рекомендациями, стандартами оказания медицинской помощи. И если они всё будут делать правильно и хорошо, то хватит средств, чтобы дальше развиваться.

Мы не платим за перенаправления врачей. Потому что я не понимаю, как можно заплатить доктору за то, что он направил на КТ, МРТ или на какое-то другое исследование.

Это у нас очень жестко. У нас регулярные планерки, на которых мы говорим, что очень важно не подорвать доверие пациентов.

Иногда пациент удивляется, что назначено много исследований. Но, к сожалению, для того, чтобы правильно поставить диагноз, назначить лечение, мониторировать эффективность этого лечения, иногда приходится назначать довольно большой перечень лабораторных и инструментальных исследований. Но, повторю, всё в рамках предусмотренных клинических рекомендаций, которые любой врач обязан соблюдать. Нас точно так же, как и государственные больницы, проверяют надзорные органы на соблюдение этих стандартов и клинических рекомендаций.

Когда мы строили клинику «Эксперт», у нас был собственный опыт работы в медицине, кроме того, мы посещали разные частные и государственные клиники и в России, и за рубежом. Мы хотели создать такую клинику, в которую бы мы могли привести самых близких людей. Чтобы не в Корею и не в Германию ездить лечиться и оперироваться, а чтобы такая клиника была бы здесь. И у нас получилось.

— А вы лечитесь в России?

— Конечно, в клинике «Эксперт». Я доверяю своим специалистам. У нас работают звездочки. Но я всегда своим врачам говорю: «Когда ты заходишь в клинику, ты снимаешь корону». Корона в медицине неприемлема даже у самых именитых врачей. Потому что если ты надеваешь корону, то ты обосабливаешься от команды, а в медицине команда имеет колоссальное значение.

Организм человека — это очень сложная система. Мы встречаемся с ситуацией, когда вроде всё понятно, но иногда что-то идет не так, потому что есть индивидуальные особенности. Поэтому мы широко используем систему консилиумов, когда сложные клинические случаи обсуждаются коллегиально. Это приводит к выработке наиболее оптимального решения как по диагностике, так и по лечению.

— А так разве не везде?

— По-разному бывает. Я не хочу говорить за другие медицинские учреждения, но мы у себя очень активно это используем.

Между прочим, в государственных лечебных учреждениях система консилиумов давно существовала и продолжает существовать. А вот в частной медицине они не так часто используются.

— С чем это связано?

— Не так много крупных частных клиник. Большинство — маленькие центры, где может быть всего один специалист по данному направлению и отсутствуют доктора другой специальности, необходимой в данной клинической ситуации. И в результате собрать консилиум невозможно.

Я считаю, что будущее за крупными центрами, потому что именно в них возможно делать хорошую, качественную медицину и соблюдать требования, которые к нам предъявляются. А соблюдать эти требования — по эпидемиологической безопасности, лекарственной безопасности, хирургической безопасности, охране труда, пожарной безопасности и так далее — довольно дорого. Затраты большие и, конечно, маленьким центрам очень сложно с этим справиться.

— Вы сказали, что к вам отправляют пациентов из других лечебных учреждений. Из каких? Государственных?

— Из разных. И из государственных в том числе.

— А из других регионов?

— На операции много пациентов приезжает из Бурятии, Забайкальского края, Якутии. И даже москвичи приезжают, потому что дешевле взять билет на самолет и приехать к нам оперироваться, нежели оперироваться, например, в столице. Я не скажу, что у нас большой поток пациентов из западных регионов России, но они бывают.

— Бывает ли так, что пациенты приносят вам результаты исследований, сделанных в других странах?

— Да. Особенно часто я это видела в доковидную эру. Пациенты приносили на консультацию документы, например, из Кореи. Они ездили, обследовались и считали, что это круто. Но те исследования, которые они проходили в другой стране, не были эксклюзивными, и их можно сделать у нас.

— А почему не делают?

— Наверно, потому что психологически пациентам кажется, что за границей обследование может быть лучше.

— Интересно, с чем связано такое недоверие к российской медицине?

— Возможно, это связано с определенной сервисной составляющей, с полученным ранее негативным опытом диагностики и лечения в России. Такие моменты и создают общее впечатление.

— Ваши пациенты — это состоятельные люди? Можно ли составить портрет среднего пациента?

— Каждый день у нас проходит около 800 человек. Это очень разные люди. И обеспеченные, и средний класс, в том числе много пенсионеров.

У наших врачей больше времени, чем в бюджетных больницах, чтобы выслушать пациента, поставить правильный диагноз и обсудить особенности лечения. А это очень важно для получения необходимого результата.

Плюс я работаю в академии постдипломного образования врачей, я обучаю врачей и хорошо знаю, как устроена государственная система здравоохранения.

Я не хочу ни в коем случае сказать, что мы лучше, а они хуже, или наоборот. Я считаю, что мы составляющие единой системы здравоохранения, каждая из которых имеет свои преимущества, и мы можем отлично дополнять друг друга. Мы работаем по единым нормативным документам, проходим единую процедуру лицензирования. Мы должны иметь один и тот же перечень оборудования в соответствии со стандартами оснащения, закрепленными в порядках оказания медицинской помощи по тем или иным профилям. Но я считаю, что составляющая сервиса в частной медицине выше.

— Почему?

— Потому что в государственной медицине поток пациентов предопределен изначально. Медицинские учреждения работают в системе ОМС и имеют прикрепленное население.

А нам нужно сформировать поток пациентов.

Почему пациент отказывается от бесплатной медицинской помощи? Ему важно, чтобы помощь была оказана на высоком профессиональном уровне, в комфортных условиях, в удобное для него время, без ожиданий, ведь время сегодня чрезвычайно ценно. Именно это и готова предоставить коммерческая медицина. И если клиника полностью удовлетворяет запросы пациента, то он становится постоянным клиентом этой клиники, приводит своих родственников и знакомых.

— Может ли частная клиника работать по ОМС?

— Да, может. Для этого клиника подает уведомление о включении в реестр медицинских организаций, работающих в сфере обязательного медицинского страхования, и заявляет те виды деятельности и объемы медпомощи, которые она готова оказывать в рамках ОМС.

К сожалению, тарифы ОМС на амбулаторную помощь, в частности, на консультации специалистов, в несколько раз ниже, чем затраты на нее. Поэтому в большинстве своем коммерческие клиники не готовы заявлять амбулаторную помощь, чтобы не уйти в убытки.

Иная ситуация со стационарной помощью, а также с некоторыми диагностическими исследованиями, которые выполняются в амбулаторных условиях. Речь об МСКТ и МРТ. Тарифы на них позволяют коммерческим клиникам уложиться в расходы. И частные клиники, как и наша, регулярно уведомляют о том, какие объемы медпомощи планируют выполнять. Но эти объемы не выделяются. Мы сейчас активно работаем в этом направлении.

— Как вы узнали о ковиде?

— Лично я о коронавирусе узнала немного раньше, чем были введены какие-либо нормативные документы в России. В международных изданиях, на профессиональных площадках начали обсуждать новую пневмонию, появились снимки МСКТ органов грудной клетки пациентов с характерными рентгенологическими изменениями. В России тогда мы еще не видели таких пациентов и никто не предполагал, что это примет масштаб пандемии.

— Частная клиника тоже меняла работу во время ковида?

— Конечно! Нашей клинике было сложно. Мы только в августе 2019 года запустили клинику, только настроили все процессы. И через полгода столкнулись с тем, что из-за ковида пришлось очень многое кардинально изменить. Так, мы очень быстро изменили логистику пациентов, создали «красную» и «зеленую» зоны. Работали в постоянном контакте с Роспотребнадзором, внедряя все необходимые требования нормативных актов.

Я считаю, что это наше достижение, что Роспотребнадзор ни разу не закрыл на карантин нашу клинику, как это происходило с некоторыми другими медучреждениями из-за вспышек коронавируса. В результате у нас получилось сохранить плановую помощь пациентам, которую сильно сократили в государственных учреждениях, а также в «красной зоне» проводить МСКТ органов грудной клетки.

В начале 2020 года губернатор Иркутской области Игорь Кобзев собрал руководителей коммерческих клиник и лабораторий, чтобы обсудить, как коммерческая медицина может помочь государственной. Наша клиника помогала с КТ-диагностикой. Это сейчас достаточное количество аппаратов КТ, а тогда их было меньше, а потребность была огромная.

К нам привозили тяжелых пациентов из медицинских учреждений, где не было компьютерных томографов.

Я думаю, что многие жители Иркутска помнят, что именно мы первые запустили компьютерную томографию в круглосуточном режиме для амбулаторных пациентов. Многие нам были очень благодарны, говорили, что мы спасли их. Кстати, в тот период, несмотря на повышенный спрос, мы не повышали цены на исследование.

— А панику почувствовали?

— В основном была паника среди населения, когда не могли дождаться приезда скорой помощи, при исчезновении определенных лекарственных препаратов в аптеках. Для медицинского сообщества — это было серьезное испытание. Большое количество пациентов, порой непредсказуемое течение заболевания, изменчивость вируса, меняющая и клинику заболевания, и ответ на проводимую терапию.

Клинические рекомендации по ковиду менялись с огромной скоростью: те лекарственные препараты, которыми начинали лечить ковид, потом показали свою неэффективность и были исключены из этих рекомендаций. Врачам приходилось очень быстро перестраиваться и в отношении подходов диагностики, и в отношении лечения пациентов. К нам приходило очень много пациентов, которые были выписаны из стационара, но им требовалось дальнейшее амбулаторное лечение, потому что ковид — это коварное заболевание, которое, к сожалению, дает серьезные последствия.

— Давайте назовем эти последствия.

— Последствия касаются практически каждой системы. Наиболее серьезные со стороны сердечно-сосудистой системы, неврологического статуса. Многие пациенты жалуются на когнитивные нарушения, у них страдает память. Мы видели увеличение количества тромбозов у пациентов после перенесенного ковида, повышается риск инсульта и инфаркта миокарда. И многие другие проблемы, в том числе и с эндокринной системой.

— Наверняка сейчас люди тоже идут с такими же проблемами…

— Да, и сейчас пациенты обращаются. Конечно, вирус постоянно мутирует, меняется и клиническая картина, и подходы к лечению пациентов. Коронавирусная инфекция постепенно становится сезонной, мы научились с ней справляться, и сейчас уже нет той паники, которая была изначально.

— Испытывает ли клиника нехватку медицинских кадров?

— Эта тема, наверно, самая актуальная сейчас. Кадры сегодня становятся самой большой проблемой, особенно высокопрофессиональные кадры. Можно построить красивое здание, оснастить современным оборудованием, но если не будет профессиональной команды — ничего не получится. У меня сейчас работает больше 350 человек. И знаете, мы никогда не давали объявлений на врачей. Врача от Бога по объявлению не найдешь. Нужен профессионал, и поиск таких специалистов — очень кропотливая работа.

— Как находили своих врачей?

— Я сама знаю многих профессионалов, мои коллеги приводили специалистов. С каждым, кого я хотела пригласить на работу, встречались, обсуждали, и я очень благодарна тем, кто согласился и пришел сюда работать. Главное, чем я горжусь, — это своей командой. Для меня есть два критерия. Первое — это профессионализм врача, и второе — это человеческая порядочность. Когда оба критерия сочетаются, значит, это мой человек.

— А много ли из них совмещают работу в государственной больнице?

— Нет. Немного. Я это тоже считаю одним из достоинств нашей клиники. У нас 60% врачей — это штатные сотрудники. Но есть и те, кто совмещает работу в государственной системе.

— Почему такой процент штатных сотрудников — это хорошо?

— Потому что доктор работает в одном медицинском учреждении, ему не надо никуда дальше бежать, он не чувствует себя здесь временщиком, он знает, что это его дом, его профессиональная семья. Он думает о том, как здесь развиваться. Считаю, что любой руководитель мечтает, чтобы как можно больше было штатных сотрудников.

— А почему не сто процентов? Почему вы соглашаетесь на это?

— Сто процентов вряд ли может быть. Есть, например, узкие специалисты, которых мы не сможем загрузить на полную ставку. Кроме того, клиника работает и в выходные дни, и для того, чтобы полноценно сформировать графики, нужны и совместители.

— А вакантные места у вас есть?

— Есть, потому что мы не стоим на месте. В 2023 году мы открыли новые кабинеты, сделали работу МРТ круглосуточной, а если расширяются направления, нужны кадры. В 2023 году к нам пришел еще один пластический хирург, два общих хирурга, невролог, два отоларинголога, новые специалисты ультразвуковой диагностики, потому что мы приобрели еще один УЗИ аппарат экспертного класса.

— Я спрашиваю об этом, потому что представители государственной медицины постоянно говорят о нехватке кадров. Вы, получается, этого дефицита не испытываете?

— Определенный дефицит существует, особенно по среднему медперсоналу, санитаркам. Но меня радует, что, если раньше мы активно сами искали, то теперь к нам приходят и мы выбираем.

Когда люди приходят на начальном этапе, у них, конечно, есть сомнения, например, по уровню зарплаты, насколько он будет соответствовать обещанному. Будут ли пациенты, адекватные ли требования со стороны руководства. Но сейчас, когда клиника проработала четыре года, и они видят возможности клиники, общаются с нашими специалистами, понимают, что мы «слов на ветер не бросаем», к нам стали проситься.

— Как вы думаете, с чем связан дефицит кадров? Со сложностью профессии?

— Несколько причин. Во-первых, конечно, как и во всех отраслях экономики, кадровый дефицит связан с демографической ямой, которая была в 90-х годах. Это отразилось на всех и будет влиять и дальше.

Во-вторых, медицина — крайне сложная отрасль. Она эмоционально сложная, поэтому не каждый выдерживает имеющуюся нагрузку. К врачам обращаются люди с различной патологией, они видят и горе, и обреченность. Многие пропускают через себя и не каждый обладает стрессоустойчивостью. Поэтому происходит эмоциональное выгорание, и люди уходят из профессии.

Кроме того, подготовка медицинского специалиста длительная и на начальном этапе финансово не подкрепленная.

И работать стало сложнее, так как изменилось отношение общества к медицине. Да, я понимаю, что и медицина внесла определенный вклад в то, чтобы это отношение изменилось. Но, к сожалению, и СМИ подливают «масло в огонь».

— Вы про то, что к медицине начали относиться, как к услуге?

— Да. Стало меньше уважения, которое было раньше к врачу. Плюс жизнь стала более напряженной, непредсказуемой, что делает население агрессивнее. С этим тоже сталкиваются врачи. Хотелось бы, чтобы СМИ больше рассказывали об успехах медицины, замечательных врачах, которые реально спасают своих пациентов, об успешных операциях, позволяющих пациенту жить.

— В последнее время часто можно услышать такое словосочетание, как «медицинский туризм». Есть ли он у нас, в Иркутской области?

— Есть, но пока в единичных проявлениях.

Раньше медицинский туризм был более активен, когда из Иркутска выезжали для проведения медицинских обследований. Корея была очень популярна, кто-то ездил в Германию, Израиль. Сегодня ситуация изменилась, так как мы стали ограничены в выездах, поэтому сейчас мы говорим о другом туризме — когда к нам приезжают. И это, я считаю, очень хорошая точка роста для многих медицинских организаций, потому что есть интересные программы по обследованию и лечению.

Байкал сейчас очень популярен. И поэтому было бы замечательно совместить посещение Байкала и медицинское обследование. Я считаю, что это направление еще не очень хорошо проработано, хотя перспективно. Въезжать будут не только из других российских регионов, но и из-за рубежа.

— То есть региону есть что предложить?

— Однозначно. Я знаю, что сейчас идет разработка предложений. В частности, мы в нашей клинике разработали несколько программ.

— Например?

— Это прежде всего чек-апы. Мы разработали универсальные диагностические программы для мужчин и женщин разного возраста с включением МРТ, эндоскопии, лабораторной и функциональной диагностики. Кроме того, могут быть индивидуальные чек-апы, разработанные с учетом уже имеющейся патологии. Полноценный чек-ап возможно пройти за два дня.

Мы можем предложить оперативные вмешательства по разным профилям: пластическая хирургия, травматологические операции на костях и суставах, эндоскопические гинекологические и урологические операции, оперативные вмешательства при заболеваниях вен.

— На поток граждан из каких стран ориентируетесь?

— Мы сейчас прорабатываем программу для туристов из Китая и Монголии.

— Оттуда есть запрос?

— Активного запроса нет. Но понимая, что потребность у населения в этом есть, нужно активно предлагать такую возможность. Важно выстроить все логистические цепочки.