— После этого не вернешься никогда к нормальной жизни. Каждый день встаешь, ложишься с ними, общаешься с ними, их не хватает. Эта боль никогда не уйдет, прежняя жизнь уже не настанет. Всё, что было лучшим в жизни, у нас отобрали.
Так говорит потерявшая в крушении самолета над Синайским полуостровом дочь и внука жительница Ленинградской области Наталья Григорьева. Каждый год 31 октября родственники погибших во время теракта на борту Airbus, летевшего из Шарм-Эш-Шейха в Санкт-Петербург, встречаются, чтобы почтить память погибших. Панихида начинается ровно в 07:14 — в это время девять лет назад рейс 9268 пропал с радаров. После церковной службы родственники погибших едут на Серафимовское кладбище, а затем — к памятнику жертв теракта во Всеволжске.
На том самолете было 224 человека — семь членов экипажа и 217 пассажиров. Все они погибли. С тех пор их семьи пытаются добиться помощи от властей и получить результаты расследования. Подробности — в материале MSK1.RU.
«Кричала диким голосом»
Утром 31 октября 2015 года Наталье Григорьевой позвонила родственница и рассказала, что с радаров пропал рейс «Когалымавиа», на котором летели ее дочь и внук — 39-летняя Мария и 15-летний Александр Максимовы.
Поначалу родственники не поверили, что могло произойти что-то страшное. Они продолжали ждать звонка от Марии, которая всегда звонила после прилета. Летали за границу они дважды в год. Максим часто болел, и мать везла его в теплые страны — Грецию, Турцию, Египет.
— Мне потом позвонила невестка: «Наталья Ивановна, Маша и Саша в списках», — вспоминает тот страшный день Наталья. — Мы тогда были в Луге (город в Ленинградской области — Прим. ред.). Тут же поехали в аэропорт, но сначала заехали домой забрать вещи. Там я включила телевизор. Кричала диким голосом. Потом рванули в «Пулково».
Неделю Наталья вместе с мужем пробыли в аэропорту. Ждали экспертиз ДНК. Власти оповещали, кого пригласят на опознание, а кого — нет. Родителей Марии не пригласили, ведь от их внука почти ничего не осталось, а дочь сгорела полностью.
— Только спустя месяц нам сказали, что Машу и Сашу нашли, — рассказывает мама и бабушка погибших. — На 39-й день мы похоронили своих дочку и внука. Ровно через год — еще останки. Потом на Серафимовском хоронили неопознанных, а позже — вещи. Всё это длилось почти три года.
Хотя в 2016 году произошедшее признали терактом, выплат, положенных в таком случае, родственники Марии и Александра не получили. В прошлом году Наталья снова подала необходимые документы, но результата это не принесло. Спустя девять лет семья погибших так и не получила помощи от властей.
— Мы никому не нужны стали в этой жизни, никому, — расстраивается Наталья. — Власти обещали-обещали, а в результате ни разу не пришли, не спросили, как вы живете, может, вам что-то нужно, социальная помощь какая-то, реабилитация. Единственный раз был, когда нам выделили путевку в санаторий. В остальном — всё.
Эта рана открытая. Никто не понимает, что мы живые люди. Режут ножом по живому, по нам. Многие судились, мы не судимся. Мне не надо никаких денег, мне ничего не надо.
— Нам эти деньги и не нужны, — уверяет женщина. — Это дело чести, как говорится. Может, если бы признали, нам было бы легче. Что нашли всё, что помогли.
По словам Григорьевой, беспокоится о семьях жертв только директор благотворительного фонда, который создали после теракта.
«Не услуга, а обязанность государства»
Ирина Захарова была директором школы в Ленинградской области. В самолете летела ее дочь — работница МЧС Эльвира Воскресенская. После трагедии родственники погибших проводили разовые встречи, чтобы вместе попытаться решить проблемы — получить результаты генетической экспертизы, организовать похороны и растормошить власти. Захарова ввиду своей должности смогла предоставить родственникам школьный класс на выходных для встреч.
Позже такие собрания родственников стали проводить регулярно, раз в месяц. Прежде всего решали, как похоронить неопознанные останки. Выдать их могли только официальному юридическому лицу. Так, родственники зарегистрировали фонд «Рейс 9268».
Изначально в состав учредителей фонда вошли семь человек. В основном те, кто имеет опыт работы юристом или может наладить контакт с властями. Ирина Захарова тоже стала соучредителем. Она не только долгие годы работала директором школы, но и около 20 лет занимала пост муниципального депутата сначала в Зеленогорске, а затем в городе Черная речка. Многих чиновников она знала лично.
— Всё давалось с боем, — вспоминает Ирина. — Как говорят наши чиновники в ответах на запросы, они уже оказали нам помощь — доставили трупы из Египта, выделили места на кладбище, организовали необходимые ритуальные услуги. Я считаю, что об этом даже говорить стыдно. Это не услуга, это прямая обязанность государства. Даже неопознанные останки нам разрешили хоронить только после обращения в Совет Федерации и долгих препирательств.
Один из главных вопросов, которые решал фонд, — увековечить память жертв трагедии. Родственники погибших установили памятники и возводят храм великомученика Димитрия Солунского на территории «Балтийской жемчужины» в Петербурге.
«Остались в основном те, кто потерял детей»
Пока Захарова была учредителем фонда, его руководство то и дело менялось. В 2020 году эту должность директор школы заняла сама.
— Это очень хорошо, что молодые, кто был в руководстве, пошли дальше, — считает она. — Вообще, жизнь — для молодых, и поэтому они продолжали жить. Кто-то потерял сестру, кто-то — свекровь. Так получилось, что спустя годы в активном составе остались в основном те, кто потерял детей. Чаще всего такие люди приходят на памятные мероприятия.
Кто потерял детей, особенно единственных, для тех и жизни-то дальше нет. Люди живут воспоминаниями, и для них важны эти встречи. Потому что это память о детях.
То же самое произошло в семье Захаровой — Эльвира была ее единственной дочерью.
— Чтобы что-то менять в жизни, нужна цель, — говорит Ирина. — У кого-то, к примеру, есть внук. Им удается изменить жизнь. Не потому, что они забыли погибших. Просто они переключаются на другие проблемы — проблемы живых. И это тоже очень правильно. А когда у тебя никого не осталось, ты встаешь один, живешь один, ложишься один. С мыслями о том, что могло бы быть.
Зять Захаровой снова женился спустя два с половиной года после теракта. Сейчас у него двое детей. Еще глава фонда рассказала о семье Салахбековых, которые потеряли в авиакатастрофе двух детей и их бабушку. После этого паре удалось завести еще трех детей.
— Я говорю: «Юлечка, какая ты молодец!» Она отвечает: «Я даже не думала, что я когда-то решусь, но вот так вышло. Я же молодая еще была». Конечно, она всегда приходит на все мероприятия. Для нее погибшие дети — ее дети. Но у нее есть уже и живые маленькие дети, которым она должна не меньше.
По словам Захаровой, ее работа в благотворительном фонде никак не помогает пережить трагедию, но бросать дело она не собирается. Главная задача — добиться от властей исполнения закона о жертвах теракта. Он предполагает выплаты до одного миллиона рублей и социальную поддержку родственникам погибших.
— Самое страшное, когда начинаешь задумываться: «Им там было страшно?» Если бы точно знать, что они не поняли ничего и сразу потеряли сознание, было бы немного легче, но мы этого не знаем. Все говорят, что когда хвост оторвался, из-за разряженного пространства закипает кровь и люди теряют сознание. Но я знаю, что у одного ребенка нашли волосы в зажатом кулаке. Получается, он в последний момент все же пытался схватиться.
На странице Захаровой во «Вконтакте» — сотни фотографий дочери, а в качестве подписи — стихи, часто собственного сочинения.
Не видевшие горя и печали,
Вы — не поймете женщину и мать,
Что схоронила дочку молодую
И эту жизнь не может понимать.
Девять лет обещаний
— Это останется с нами навсегда, — заявлял Владимир Путин после теракта. — Но это не помешает нам найти наказать преступников. Мы их найдем в любой точке планеты и покараем.
По словам Захаровой, все эти годы раз в шесть месяцев на почту приходит письмо от следователей, что расследование продлили еще на полгода. О том, каких результатов добилось следствие за предыдущие полгода, не уточняется.
В 2016 году Минобороны РФ заявило, что организатор теракта — глава ячейки запрещенной в России ИГИЛ — был уничтожен.
Вскоре после трагедии начались многолетние судебные тяжбы пострадавших со страховыми компаниями и авиакомпанией «Когалымавиа», которая обанкротилась вскоре после трагедии. Как писала «Фонтанка», в 2018 году Замоскворецкий суд частично удовлетворил иск 118 родственников погибших к страховой компании, турагентству и авиаперевозчику. Из заявленных истцами 92 миллиардов рублей суд одобрил компенсацию в 32 миллиона рублей.
К адвокату Игорю Трунову жертвы обращались из-за того, что после трагедии на погибших якобы пропали драгоценности. Когда он начал работать над делом, следователи решили оформить его как свидетеля преступления. В таком случае он бы не смог быть адвокатом по этому делу. Позднее ему удалось оспорить решение и отменить его.
— Я не знаю, почему этот вопрос так обеспокоил наших следователей, потому что мне кажется, что это золото растащили на территории Египта и до России оно уже не доехало, — рассказал MSK1.RU Трунов. — Мне не удалось добраться до тех материалов, которые свидетельствовали бы о том, что наша сторона получила драгоценности.
Хоть следствие официально и продолжается, адвокат предполагает, что изначальную команду следователей сократили, а на их месте остались один-два человека, которые «непонятно чем занимаются, но не закрывают этот вопрос».
По словам Трунова, раньше была большая команда юристов, которая пыталась добиться выплат от Египта (последние новости о них были два года назад), но сейчас этим уже никто не занимается.
— Сперва следствие подробно рассказывало о находках и гипотезах, но быстро всё это прекратилось. Проблема в том, что вопрос расследования попал на политическую площадку, и, видимо, власти решили не портить отношения с Египтом.
Да и расследовать такое дело сложно из-за его международной специфики, объяснил Трунов. Из России почти ничего узнать невозможно, а Египет не идет на сотрудничество: страна до сих пор не признала произошедшее терактом.
В прошлом году в Москве арестовали Александра Избенко — замруководителя ГСУ СК России, который расследовал теракт на борту российского самолета в небе над Синаем и другие резонансные дела. Его обвиняли в растрате государственных средств в особо крупном размере.
— Определенные страны не забывают о людях и возмещают вред своим гражданам, — говорит Трунов. — А есть страны, которые ставят государственные интересы выше. Здесь было похоже на то, что политики нашли между собой решение, а то, что кому-то нужно помочь, — это уже вопрос второстепенный.
«Не может каждая страна ездить друг к другу с проверками»
Авиасообщение с Египтом после крушения Airbas над Синайским полуостровом прекратили. Возобновили — весной 2018 года.
Как рассказал MSK1.RU пилот гражданской авиации Александр Литвинов, катастрофа вскрыла проблему с безопасностью аэропорта в Шарм-Эш-Шейхе — по официальной версии российской стороны, бомбу в багажное отделение пронес местный грузчик. После теракта там начали делать аэропорт безопаснее. Неоднократно прилетала с проверками специально созданная комиссия Росавиации. Постепенно обе стороны пришли к соглашению, что аэропорт безопасен для международных перелетов.
— Комиссии по проверке иностранных аэропортов у нас нет, да и это невозможно, — объясняет Литвинов. — Не может каждая страна ездить друг к другу с проверками. Каждый занимается своей безопасностью. Если где-то выявят нарушения, тогда будут принимать меры.
Ранее мы писали о теракте в Турции, где три террориста захватили авиакосмическую компанию и устроили несколько взрывов.