Максим Матвеев, актёр театра и кино: «Я не из тех мужчин, которые любят производить впечатление»

Актёр Максим Матвеев всегда скромно держится в тени своей ослепительной супруги Лизы Боярской. Тем интереснее было узнать его мнение по тому или иному поводу. В интервью нашему изданию Матеев рассказал о своём отношении к ролям в кино и театре, о том, что ему поначалу мешало овладеть актёрским искусством и почему брак двух артистов не обречён на провал.

– Максим, на сегодняшний день вы сыграли около пятидесяти ролей в театре и в кино. Какую из ролей полюбили больше всего?

– Нет такой роли: всеми горжусь и все люблю! Правда! Наверное, это как с детьми. Мне кажется, в этой профессии по-другому нельзя. Тогда лучше не делать, а то потом будет так воротить, врагу не пожелаешь.

– Когда вам предлагают сняться в очередном полном метре или в сериале, как вы отпрашиваетесь у театрального руководства?

– Раньше шёл к Олегу Павловичу Табакову и честно просил у него совета. Именно совета, а не разрешения. Он разрешает всегда, хотя почему-то в своё время ходили слухи, что он не отпускает своих актёров на съёмки в кино. Он всегда говорит, что мы не крепостные артисты. Другое дело, уточняет, сможем ли мы совмещать работу в театре с занятостью на съёмочной площадке.

– Вам важно, о чём болит душа у зрителя сегодня?

– Конечно. И, на мой взгляд, театр обязан реагировать на веяния, которые витают в воздухе за его пределами. Без этого не будет театра. Когда я как зритель прихожу в театр, для меня важно не то, как поставлен спектакль, и не то, как тот или иной актёр играет свою роль, а как он относится к своему персонажу и к спектаклю в целом.

– Надо полагать, со своей голливудской внешностью вы очень легко вошли в профессию?

– Ни в коем случае! Это было ужасно сложно. У меня не было представления, как вообще в этой профессии существовать, как работать над ролями. Я в театре в школьном возрасте был один раз в жизни, когда нас всем классом в «обязаловку» привели на спектакль про Бабу-ягу. Можно сказать, что в актёрскую профессию меня привёл случай: на школьном выпускном мои творческие способности не остались незамеченными, мне настоятельно рекомендовали поступать в театральный. И в результате я был зачислен сразу на второй курс в мастерскую легендарной Валентины Ермаковой, потом продолжил обучение в школе-студии МХАТ, а после был принят в труппу МХТ им. Чехова. Моя жизнь началась тут с чистого листа. Я человек замкнутый и когда приехал в Москву, мне приходилось себя постоянно преодолевать. Кроме того, я человек ответственный, и эта ответственность мне до определённого времени мешала.

– Вы окончили школу с серебряной медалью. Всё легко давалось, или хотелось во всем добиться совершенства?

– Мне хотелось отличаться. Наверное, мой знак зодиака – Лев – так влияет, всё время хочется быть лидером. Помню, на некоторых переменах все убегали, а я сидел в кабинете математики и решал задачи, которые мы должны были проходить на следующем уроке. А потом мне доставляло удовольствие сидеть руки в боки и смотреть, как пыжатся все остальные.

– Читала, что в школе вы были крайне необщительным мальчиком…

– Правда. У меня не было отца до десяти лет. Мама, дед, бабушка да я. Наверное, поэтому я был очень закрытым, тяжело шел на контакт. А потом у меня появился отчим, когда мне было десять лет, – Матвеев Алексей. Я его называю папой, потому что он мне очень многое дал. Он у меня появился в тот период жизни, когда мальчишке нужен отец. Потому что я уже понимал, что дед – это дед, что должно быть какое-то другое сильное плечо. С кого брать пример? И вот этот человек, несмотря на то что я у него приёмный сын, очень в меня поверил. Поверил, когда я неожиданно поступил на актерский, хотя он сам всю жизнь был моряком.

– Говорят, что в России популярность актёра определяется отношением к нему гаишников. Как у вас складываются отношения с сотрудниками ГИБДД? Знают они вас?

– Да, был как-то инцидент, когда меня остановили. Я думал, что что-то нарушил, а оказалось, это была просто проверка. Представитель ГИБДД заглянул в мои документы и спросил: «Артист, что ли?» Он, правда, не вспомнил моей фамилии, но зато вспомнил мою роль в кино, что всё-таки было приятно. (Улыбается.)

– Вас можно назвать метросексуалом? Любите ходить по магазинам, выбирать костюмы?

– Нет. Но при этом я не ношу что попало. Мне нравятся комфортные, добротные вещи, но я не делаю из них культа.

– Как при росте 187 см держать вес 76кг?

– Люблю спорт. Убеждён, что хорошее физическое состояние – залог хорошего душевного состояния. Я люблю вкусно покушать, но при этом никогда не переедаю, не имею такой привычки.

– Некоторые артисты категорически заявляют, что брак двух артистов обречён на провал…

– Не согласен. Мне кажется, это нормально. Мы с Лизой советуемся по поводу наших ролей, обсуждаем рабочие вопросы, помогаем друг другу, вместе учим тексты. Я рад, что мы коллеги.

– Вас, актёров, окружают поклонники и поклонницы. Как удается при этом не ревновать, доверять?

– Какие поклонницы, где? (Смеется.) Максимум бывает, что приносят в театр цветы, но нет какой-то бурной активной группы. Я предпочитаю посвящать время семье, а не общению с виртуальными поклонниками где-нибудь «ВКонтакте».

– Говорят, что для счастливого брака нужно, чтобы мужчина жену развлекал, содержал, удовлетворял…

– Нет-нет, должна быть некая гармония. Ведь каждый из нас эгоист, каждый хочет состояться в жизни, хочет, чтобы его любили, жалели… Но не нужно перегибать палку.

– Лиза Боярская в одном интервью призналась, что когда увидела вас впервые, у неё перехватило дыхание, ее словно током ударило. А что испытали вы, когда увидели её впервые?

– Меня током убивало постепенно! (Смеётся.) Я очень закрытый человек. И когда мы встретились на пробах Хотиненко, то были поначалу всего лишь партнёрами. До меня всегда всё долго доходит, я очень долго думаю и сомневаюсь. Поэтому для меня наша первая встреча носила производственный характер. Я, знаете, вообще не слишком эмоциональный в жизни. Без каких-либо бурных проявлений чувств. Меня трудно поднять с места. Я не из тех мужчин, которые любят производить впечатление.

– Почему в загс вы пришли в шлёпанцах?

– Сразу скажу, что это не какой-то пиар-ход с моей стороны. Просто было лето и было очень жарко. Слава богу, наше с Лизой отношение к церемонии бракосочетания совпало: она пришла в футболке.

– Для чего вам вообще нужен был штамп в паспорте, если не ради самой свадебной церемонии? Сейчас к гражданскому браку все спокойно относятся. Жениться-то зачем?

– По любви! В современном мире тяжело быть одному – тебе нужен надёжный тыл. И любовь. Раньше я был для себя вселенной. А теперь вселенная по имени «Я» поменялась на вселенную «Мы».

– Что в вашей жизни изменила женитьба?

– Я стал более спокойным. Что для меня семья? Это родной человек рядом, который готов тебя принять таким, какой ты есть. Человек, с которым можно себе позволить быть самим собой! Семья – это как новая роль, очень важная, которую нельзя провалить.

– Вы с Елизаветой в отличие от многих звезд никогда не показывали своего сына, не снимались с ребенком для обложек… Почему?

– В этом вопросе, наверное, именно я задаю вектор. Я закрытый человек и стараюсь разграничивать публичную жизнь, связанную с профессией, и семейную, куда не хочется никого пускать. Зачем это нужно?

– Хотелось бы поговорить и о других детях: вы помогает благотворительному фонду «Доктор-клоун». Как вы лечите детей?

– Вызывая у них позитивные эмоции, улыбки, смех. Дети, которые там находятся, лежат в больницах подолгу. Поэтому у них падает уровень жизненной энергии, у некоторых даже пропадает желание лечиться. Мы приходим к ним в гриме и докторских халатах. Для детей, которые болеют долго и тяжело, доктор – это человек, приносящий боль. А если к ним приходит доктор-клоун, у ребят благодаря нам меняется отношение и к докторам, и к лечению. Представьте: мальчик лежит со сложным заболеванием, ему в колено вставили протез, который нужно разрабатывать, а это очень больно. Но он уже столько времени провёл в больнице, что у него нет никакого желания это делать. И тут приходит доктор-клоун, который говорит: «А что лежим? Давай поспорим: я тебе сейчас покажу фокус. Отгадаешь – можешь дальше лежать. Не сможешь – съедаешь ложку каши». Короче, берёшь пацана «на слабо». Делаешь фокус, он, естественно, проигрывает и проспоренную кашу съедает. А ты продолжаешь: «Ну, а теперь надо встать! Давай-ка, пацан, давай помогу!» И он встаёт – через «не могу». Когда я понял, что хочу этим заниматься, пошёл учиться в Школу фокусников, чтобы получить какой-то базовый опыт по развлечению детей.

– Вы учите этих детей преодолевать боль. А дети вас чему-то учат?

– Наверное, да. На них, на маленьких, сваливается столько, что не каждый взрослый выдержит. Глядя на них, ты свои проблемы начинаешь воспринимать по-другому: у них такое, а ты тут переживаешь, что роль не получается! И жаловаться стыдно становится.