Бараки Иркутска под снос – в обзоре областных газет

Природоохранный тупик

Борьба за чистоту Байкала может убить строительную отрасль в Иркутской области

30 сентября комитет по законодательству о природопользовании, экологии и сельском хозяйстве Законодательного собрания Иркутской области провел круглый стол на тему: «О соблюдении на территории области Федерального закона № 94-ФЗ «Об охране озера Байкал». Судя по прозвучавшим выступлениям, в ближайшие годы закон либо перестанут выполнять, либо он парализует всю хозяйственную деятельность на берегах озера.

Тихо замерли все до рассвета

С основным докладом выступил министр природных ресурсов и экологии Иркутской области Олег Кравчук. Он напомнил, что закон об охране Байкала не является законом прямого действия и содержит множество отсылок к другим законам и кодексам Российской Федерации. В результате внесения поправок, появившихся в июне 2014 года, в границах Байкальской природной территории (Иркутская область до Черемхово. — Авт.) запрещено строительство новых хозяйственных объектов и реконструкция уже существующих — без положительного заключения государственной экологической экспертизы. По оценке министерства, 80 процентов всех проектов, разработанных на территории области, придется теперь отправлять в уполномоченные для проведения экспертизы органы.

Последствия сказались немедленно. Сразу после вступления в силу Федерального закона № 181, в котором эти нововведения описаны, на территории области прекратилась выдача разрешений на строительство. По оценке министерства строительства, в Иркутске и десятках других населенных пунктов области приостановка выдачи разрешений, объявленная в июле 2014 года, продлится по меньшей мере до 2015 года. Это означает как минимум крах всех программ по переселению граждан из ветхого и аварийного жилья, срыв графика ввода детских садов и школ, выполнение программ поддержки строительной отрасли и улучшения инвестиционного климата. Уже в 2014 году область вряд ли выполнит план по строительству и вводу жилья, объектов капитального строительства и социально-культурных объектов.

Сразу после вступления в силу Федерального закона № 181 на территории области прекратилась выдача разрешений на строительство. По оценке министерства строительства, в Иркутске и десятках других населенных пунктов области приостановка выдачи разрешений, объявленная в июле 2014 года, продлится по меньшей мере до 2015 года. Это означает как минимум крах всех программ по переселению граждан из ветхого и аварийного жилья, срыв графика ввода детских садов и школ, выполнение программ поддержки строительной отрасли и улучшения инвестиционного климата. Уже в 2014 году область вряд ли выполнит план по строительству и вводу жилья, объектов капитального строительства и социально-культурных объектов.

— Законом № 181 не предусмотрено никакого переходного периода для проектов, разработанных до вступления закона в силу, — пояснил министр Олег Кравчук. — Более того, в бюджетах не были заложены средства на прохождение экологической экспертизы. Правительство Иркутской области неоднократно направляло свои предложения распространить действие закона только на Центральную экологическую зону Байкала (прибрежные районы Иркутской области и Республики Бурятия. — Авт.) либо составить перечень видов хозяйственной деятельности, для которой такая экспертиза необходима. Однако решение до сих пор не принято.

Абсурд, возведенный в закон

Второй крупной проблемой для области и глав местного самоуправления является утилизация твердых бытовых отходов. Правительство сумело добиться прогресса хотя бы в сборе статистических данных о количестве образовавшихся отходов (в 2012 году соответствующую справку заполнили более 800 предприятий, в 2013 году — около 1900), что позволило главам местного самоуправления оценить количество отходов в 4700 тонн. В результате систематической борьбы с незаконными свалками в 2013 году из прибрежных районов было вывезено 370 тыс. кубометров отходов, однако проблема далека от решения.

Правительство области уже до конца года ожидает положительные заключения по проектам создания новых полигонов твердых бытовых отходов в нескольких районах области (в том числе Слюдянском, Черемховском и Казачинско-Ленском). Подготовлены проекты создания на территории области еще 16 полигонов и комплексов для сортировки мусора. В Государственную думу направлены предложения по внесению изменений в законы, которые, как рассчитывает правительство, будут стимулировать предпринимательскую активность в сфере сбора и утилизации мусора. Особенно следует упирать на возврат отходов в хозяйственный оборот, в первую очередь — активнее внедрять в сфере торговли тару, пригодную для многократного использования.

Отвечая на вопросы депутатов и других участников круглого стола, Олег Кравчук привел еще множество примеров абсурда в природоохранном законодательстве. Например, давно известно, что ТЭЦ БЦБК, отапливающая заодно и городские районы Байкальска, после остановки комбината вынуждена вырабатывать больше тепловой энергии, чем требуется городу, но по технологическим условиям снизить количество сжигаемого топлива (а следовательно, и количество образующихся отходов) невозможно. Более того, ТЭЦ, построенная более 50 лет назад, давно не соответствует современным природоохранным требованиям. Но запрет на строительство угольных котельных, недальновидно включенный в закон об охране Байкала, ставит крест на предложениях правительства Иркутской области закрыть устаревший избыточный теплоисточник и построить новый, практически безотходный.

Аналогичная проблема возникла и по теме вывоза с берега и утилизации твердых бытовых отходов. В Слюдянском районе восемь из девяти муниципальных образований находятся в границах центральной экологической зоны. Из-за этого количество мест, где можно создать нормальный полигон ТБО, ограничено таким образом, что более или менее рентабельно можно вывозить мусор только из Култука и Слюдянки. Правительство области трезво смотрит на вещи: население и малый бизнес не станут платить повышенные тарифы и скорее уж вывалят мусор в ближайший лес. Поэтому правительство вышло с предложением передать городской администрации так называемую 12-ю карту золошлаковой свалки БЦБК, более других мест предназначенную для утилизации отходов.

Правительство области уже до конца года ожидает положительные заключения по проектам создания новых полигонов твердых бытовых отходов в нескольких районах области (в том числе Слюдянском, Черемховском и Казачинско-Ленском). Подготовлены проекты создания на территории области еще 16 полигонов и комплексов для сортировки мусора. В Государственную думу направлены предложения по внесению изменений в законы, которые, как рассчитывает правительство, будут стимулировать предпринимательскую активность в сфере сбора и утилизации мусора.

Вместо утилизации — капитуляция?

Депутаты поинтересовались и судьбой 6,5 млн кубометров шлам-лигниновых отходов, накопившихся за годы работы БЦБК. К сожалению, отметил Олег Кравчук, разработанный в конце 2013— начале 2014 года проект утилизации получил отрицательное заключение государственной экологической экспертизы. Помимо этого, правительство пыталось сделать анализ угроз, связанных с вполне вероятным повторением весенней трагедии в Аршане, — шлам-лигниновые накопители могут попасть в зону схода селя, и тогда все отходы попадут в Байкал. На этой точке зрения особенно настаивал депутат Анатолий Дубас, однако министр Кравчук не разделил его опасения в полном объеме. Как пояснил министр, в зону вероятного селя попадают всего две карты — хотя и это много.

ТЭЦ БЦБК, отапливающая заодно и городские районы Байкальска, после остановки комбината вынуждена вырабатывать больше тепловой энергии, чем требуется городу, но по технологическим условиям снизить количество сжигаемого топлива (а следовательно, и количество образующихся отходов) невозможно. Более того, ТЭЦ, построенная более 50 лет назад, давно не соответствует современным природоохранным требованиям. Но запрет на строительство угольных котельных, недальновидно включенный в закон об охране Байкала, ставит крест на предложениях правительства Иркутской области закрыть устаревший избыточный теплоисточник и построить новый, практически безотходный.

Сейчас правительство ожидает результатов очередного обследования объекта, но, судя по скептицизму в голосе министра, скорого решения проблемы ждать не приходится. На территории области в 2014 году не реализован даже проект утилизации золошлаковых отходов ТЭЦ-9, из которых планировалось производить строительные материалы, — собственник почему-то не стал вводить в строй уже закупленное и смонтированное оборудование.

— В своей первой редакции закон об охране озера назывался «…закон о рациональном использовании», — отметил Олег Кравчук.

— Мне кажется, надо вернуться к этой версии, потому что сейчас уже очевидно, что в нынешнем варианте закон наносит вред экономике области и предпринимательской деятельности.

Как Иркутск избавляется от застройки 50-х годов

Городские власти приняли стратегическое решение — сносить и строить заново.

Рано или поздно перед каждым крупным городом встает проблема, как развиваться дальше: вширь или вглубь. Вширь — это значит расширять границы, застраивать окраины. Вглубь — значит развивать уже застроенные территории за счет сноса старого жилья и строительства на его месте нового. Иркутск в этом смысле не исключение: внутри города уже нет свободной земли под застройку. И десять лет назад городские власти приняли стратегическое решение — сносить и строить заново.

Обозреватель «Пятницы» — с подробностями освоения застроенных территорий.

От расширения границ в Иркутске отказались по многим причинам. Во-первых, это очень затратно — тянуть коммуникации, строить дороги, социальную инфраструктуру: сады, школы, поликлиники. Во-вторых, это мировой тренд: развивать город не за счет приращения территорий, а за счет обновления и переосмысления существующей городской среды. Об этом, кстати, недавно шел разговор на круглом столе «Городская среда. Перезагрузка» в администрации Иркутска. В частности редактор московского журнала «Эксперт-недвижимость» Алексей Щукин рассказал, что приращение территорий выгодно лишь девелоперу: он строит, продает и потом уходит. Что будет с микрорайоном через несколько лет — никого не волнует. В Америке пробовали пойти по этому пути, наиболее яркий пример — жилой микрорайон «Пруитт Айгоу» (Pruitt-Igoe), который проектировал Минору Ямасаки, один из лучших архитекторов мира. В итоге район очень скоро превратился в реальное гетто и его взорвали. В последние годы в Европе доминирует концепция «город коротких расстояний». Эта модель предусматривает отказ от расширения города из соображений экономии на инфраструктуре и транспортных издержках. И вообще компактные города располагают к более качественной жизни.

Иркутск тоже стоял перед выбором: либо расширять границы, либо искать ресурсы внутри. В итоге возобладал второй вариант.

— Сначала нужно навести порядок у себя внутри, — считает Инна Кондратьева, главный архитектор Иркутска, — избавить город от некрасивых зданий и неудобного жилья. В этом заинтересованы все стороны.

Программа комплексного развития застроенных территорий решает сразу несколько важных задач. Во-первых, город избавляется от ветхого и аварийного жилья; во-вторых, улучшается городская инфраструктура; в-третьих, обеспечиваются комфортные условия для проживания горожан. Ключевое слово здесь — «комплексная». Дело в том, что в Иркутске и раньше существовала практика расселения ветхих домов. Но за редким исключением это были единичные объекты. В нашем случае речь идет о проекте застройки целых кварталов.

Теперь посмотрим, какие территории попали в программу реновации (т. е. обновления). В первую очередь это жилые массивы, основу которых составляют двухэтажные деревянные дома на улицах: Депутатская, Зверева, Пискунова, Лыткина, Красноказачья (Октябрьский округ), Мухиной, Якоби (Свердловский округ), Напольная (Правобережный округ), Академика Образцова (Ново-Ленино) и др. Всего город утвердил 43 площадки.

Дома, идущие под снос, были построены в 50-х годах прошлого века по типовому проекту, разработанному в Москве.

Многие их называют бараками, но в строгом смысле это, конечно, не бараки. Да, смотрятся они неприглядно, зато сотни семей смогли переехать из коммуналок в отдельные квартиры. Поскольку их строили на невысоком кирпичном основании, со временем они немного осели. А некоторые осели очень сильно. В домах на улице Лыткина вход в подъезд находится ниже уровня земли.

Изначально из всех удобств в них была лишь холодная вода. Для нагрева использовались огромные дровяные титаны. Позже провели отопление и горячую воду, но беда в том, что, сколько эти дома ни облагораживай, сколько ни ремонтируй, они уже свой век отслужили.

Покосившиеся стены и окна, обветшалые фасады, а в подъезды даже страшно войти… Никакой ценности, исторической или культурной, они не представляют. Разве что оставить один для потомков, чтобы знали, как люди раньше жили. Те из жителей, кто предприимчивее, давно уже переехали в более комфортное жилье. Остались в основном граждане, которым в перспективе ничего хорошего не вырисовывалось. Как говорят социологи, «граждане, не имеющие достаточно привилегий».

— Это деревянные брусовые дома, сверху обшитые вагонкой. Венцы сгнили. Они устарели морально и физически, — говорит руководитель департамента развития территорий Ассоциации застройщиков Иркутска Иван Хомутинников. — Многие находятся в ужасном состоянии. Естественно, они не были рассчитаны на века.

Итак, решение было принято, но чтобы его реализовать, предстояло проделать гигантскую работу.

— Главная сложность была в отсутствии опыта, — рассказывает Инна Кондратьева, главный архитектор Иркутска. — В других российских городах тоже столкнулись с этим: площадки наметили, а результат минимальный. Потому что не было понимания между властью и застройщиками. Мы же постоянно находимся с ними в контакте, все этапы обсуждаются. В других городах площадку просто выставляли на аукцион и оставляли инвестора один на один с массой проблем. Аукционы мы тоже устраиваем, но обязательным пунктом участия в нем был договор с организацией, которая могла справиться с задачей. Мы заранее отрабатывали все проблемы, которые могли возникнуть у застройщика.

Еще один важный момент: в договоре с инвестором есть пункт о банковской гарантии, согласно которому фирма, которая выиграла аукцион, фиксирует в банке определенную сумму, и если что-то происходит с организацией, деньги не пропадают. То есть жители гарантированно будут расселены. Этот механизм разработан у нас в Иркутске.

Естественно, город выдвигает перед застройщиками жесткие требования по парковкам, озеленению, местам выгула собак, мусорным контейнерам.

— Закон есть закон, — говорит Инна Кондратьева. — Разумеется, застройщики хотят получить как можно больше квадратных метров, но мы требуем полного соответствия существующим нормам. Один из проектов уже второй раз скорректирован. В первом проекте это была сплошная многоэтажная пластина, но мы добились, что это будут отдельно стоящие здания разной высоты. Застройщик должен строить, соблюдая традиции городской среды. Эти проекты — лицо города, все должно быть в соответствии с градостроительными нормами. Все понимают, что это передовые проекты, и к ним предъявляются очень высокие требования.

Первый проект в рамках программы заслуживает отдельного рассказа. Речь идет о квартале «Новый» на пересечении улиц Лыткина, Волжская, Зверева и Красноказачья. Площадь участка большая — 68 151 квадратный метр. Строительство здесь ведет ЗАО «Ассоциация застройщиков города Иркутска» — АЗГИ, в которую входит несколько строительных компаний — ОАО ФСК «Новый город», ОАО «Сибавиастрой», ЗАО «Восток Центр Иркутск». АЗГИ, кстати, и была создана с целью консолидации усилий для реализации крупных проектов. В сентябре 2012 года АЗГИ победила в открытом аукционе администрации города по развитию этой территории.

— Мы были самыми первыми,— рассказывает генеральный директор АЗГИ Роман Купченко, — и, по сути, сами по крупицам собирали варианты составления всех актов. Это огромная работа, постоянные консультации. Проект сложный, но интересный и важный в социальном плане. Мы решаем часть проблем, в том числе и для администрации города, потому что если дом признан ветхим и аварийным, граждане подлежат переселению. Так что городу это в любом случае выгодно. Мы пришли облагородить Иркутск. Это большая ответственность.

Кстати, о переселении. В домах, идущих под снос, проживают граждане двух категорий: собственники и наниматели. В отношении нанимателей вопрос рассматривается просто: жилье муниципальное, и жители соглашаются на переезд без проблем.

Сложности иногда возникают с собственниками. Согласно закону, при переселении работает принцип «метр на метр». Застройщик обязан предоставить жилье не меньшей площади. Но трудно уложиться метр в метр, поэтому обычно получается несколько больше. Тем не менее некоторые граждане начинают требовать площадь по количеству проживающих, или их не устраивает география отселения. Поэтому со всеми проводятся переговоры, разъясняются права.

— Мы пытаемся максимально учитывать интересы граждан, как по географии, так и по количеству квадратных метров. Самое главное — за все время у нас не было ни одного судебного процесса. Всего на этой территории проживало 429 семей, это 39 восьмиквартирных домов, и около двухсот семей уже переселены. Для работы с населением Ассоциация застройщиков заключила договор с риелторским агентством, поскольку это действительно очень сложный и длительный процесс. Всего на расселение граждан будет затрачено больше миллиарда рублей.

Самое интересное, что, несмотря на все сложности, застройщики не теряют энтузиазма. Более того, к программе развития застроенных территорий подключились еще четыре компании.

Например, компания «Высота» строит жилой квартал на месте ветхих двухэтажных домов на улице Красноярской.

По словам Романа Купченко, АЗГИ взяла на себя обязательство полностью реализовать проект до 2020 года. Три блок-секции уже введены в эксплуатацию. В марте будущего года будут введены еще три блок-секции.

По словам Ивана Хомутинникова, руководителя департамента развития территорий, в компании есть своя служба контроля, так что за качество возводимых домов можно не волноваться. Кроме того, проект предусматривает благоустройство и озеленение. А внутри квартала будет даже бульвар.

Здесь надо добавить, что на круглом столе, посвященном развитию городской среды, об этом проекте говорили многие эксперты. Звучала и критика. По словам архитекторов, 16-этажные башни с огромными дворами являются не самым лучшим решением. Во всем мире уже давно отказались от многоэтажной типовой жилой застройки. Возможно, к архитекторам стоит прислушаться на будущее. За счет снижения этажности сделать застройку более компактной. Такая застройка может дать даже большее количество квадратных метров, чем многоэтажки. И сам квартал выглядел бы намного уютнее. Но надо помнить, что застройщик вложил немалые суммы в расселение людей и снос. Поэтому кое-чем пришлось пожертвовать.

В конце концов, это первый проект.

Разумеется, наивно полагать, что все этапы реализации проекта на Лыткина — Зверева прошли гладко. Особенно это касается человеческого фактора. Несмотря на то что дома обветшали и снос неизбежен, для живущих в них людей это большой стресс. Для них это не только стены, но и окружение, привязанность к месту обитания.

«Пятница» поговорила с жителями домов, подлежащих расселению. Большинство из них действительно ждут не дождутся, когда очередь дойдет до них.

— Проводка в доме старая, — говорит молодая женщина по имени Галина, — и у меня нет никакой гарантии, что где-то не вспыхнет. Здесь уже горели дома. И вообще, хочется уже нормальной жизни.

Ее соседка пожилая женщина наоборот переезжать не хочет:

— Я прожила здесь всю свою жизнь, с самого рождения. Все свое, родное, знакомое. На Волжской — рынок, магазины под боком, соседи. А то увезут куда-нибудь в Ново-Ленино, и что я там буду делать?

Жители, которые уже переехали на новое место, говорят, что в принципе довольны, но некоторые жалуются, что переговоры с представителями застройщиков и оформление документов проходили в очень нервной обстановке. За свои интересы пришлось побороться.

— Мне выставили условие, что я должен в течение четырех часов собрать вещи и переехать. Но это же немыслимо, — вспоминает Павел. — Хочется, чтобы к нам относились не как к ресурсу, а по-человечески.

Людей понять можно, эти квартиры — единственное, что у них есть.

Ну а в целом, конечно, программа развития застроенных территорий имеет большой потенциал. И это наглядный пример муниципально-частного партнерства, которое становится эффективным инструментом экономического и социального развития на местном уровне. По словам мэра города Виктора Кондрашова, Иркутск сегодня выходит на новый этап развития городской среды. «Отсутствие в городе свободных для строительства площадок вынуждает нас искать новые механизмы, которые позволили бы перестраивать уже существующие жилые районы. Сегодня мы не без гордости отмечаем, что Иркутск одним из первых в стране нашел эффективные механизмы привлечения внебюджетных средств к решению этих вопросов».

Продавцы жалуются на низкий урожай кедровых шишек

Сезон кедровых шишек открыт. На рынках Иркутска появились первые продавцы таежного лакомства. Выбор есть на вкус каждого покупателя — подкаленные, сырые орехи, в скорлупе и без нее, шишки. А вот цена — высоковата.

Впрочем, по мнению продавцов, это не предел; вполне возможно, что цены на орешки еще поднимутся вверх. Виной тому — низкий урожай.

На Центральном рынке торговцев кедровыми орешками совсем немного, а вот желающих их купить вполне достаточно.

— Мы каждый год орехи берем. У нас в семье и дети любят, и взрослые. Они ведь не только вкусные, но и полезные. У нас даже традиция такая сложилась: как только купим орешки, в тот же вечер сядем у телевизора, смотрим какой-нибудь фильм или передачу и грызем, — с улыбкой рассказывает Анастасия Кулицкая, иркутянка. — В основном берем сырые. Мне нравится самой их на сковородке немного подкалить. Кажется, что так вкуснее.

Продавцам даже не приходится хвалить свой товар. Все и так о нем все знают. К слову, как выяснилось, на ореховой стезе трудятся целые семейные подряды. Продавцы сами отправляются в тайгу за шишками и орехами, затем их чистят, фасуют и продают.

— Мои родители занимаются кедровой шишкой уже 20 лет, — рассказывает Юлия. — Они каждый год выезжают на большой технике в тайгу и добывают орехи. Раньше сами и торговали, теперь вот я, в свободное время. У нас вся семья в сезон занимается орешками. В этом году он начался с 1 сентября. В основном мы заготавливаем порядка одной-двух тонн орехов. В этом году меньше. Урожай невысокий.

По словам девушки, причиной столь небогатого урожая стал сибирский шелкопряд, который обгладывает хвойные массивы. В результате стволы кедров остаются полностью голые. Нет ни шишек, ни орехов.

— В нашей местности леса практически не обрабатывают, поэтому этот вредитель чувствует себя достаточно хорошо. И с годами их количество увеличивается. Последний раз хороший урожай был три года назад. Тогда столько орехов было, что они были дешевле, чем яблоки.

Сейчас килограмм орехов стоит 250 рублей, маленький стаканчик — 30—35 рублей. По прогнозам продавцов, цена орехов поднимется еще на 50—100 рублей.

— Лес вымирает, — однозначно заявила и другой продавец, Наталья. — Сегодня даже нет сувенирной шишки, практически исчезла паданка. Шелкопряд съедает и орех, и дерево. Конечно, часть урожая съедают и грызуны, но это вполне естественно, им ведь надо тоже жить и кормиться. Однако то, что сейчас происходит в тайге, похоже на фильм ужасов. Такая пустошь, голые, сухие стволы. Ничего живого нет.

Наталья вместе с семьей живет в Иркутске, однако каждый год, как только наступает кедровый сезон, они выезжают в тайгу.

— Возможно, природа просто отдыхает, возможно, сказываются погодные условия или человеческий фактор. А может быть, и все сразу. Однако в большей мере это сибирский шелкопряд, — рассуждает Наталья. — В этом году мы заготовили всего 500 килограммов кедровых орехов, а в лучшие годы собирали и по три-шесть тонн. В этом году даже таежной ягоды немного. Вымерзла. За неделю мы набрали брусники всего 20 литров. Поэтому литр этой ягоды стоит 300 рублей.

По словам таежницы, в следующем году, скорее всего, орехов вновь будет мало, поскольку завязей на кедрах совсем немного.

К слову, сегодня вопрос с кедровыми вредителями стоит очень остро. Как отметили в центре защиты леса Иркутской области, к 2014 году сибирский шелкопряд распространился на 200 тысяч гектаров кедровника, что в четыре раза больше, чем в 2010 году. Более 45 тысяч гектаров кедра уже погибло, а ущерб составил 500 млн рублей.

Причиной столь масштабного бедствия стало несвоевременное принятие мер по локализации и ликвидации мест распространения насекомого и по отсутствию в последние годы авиаборьбы. Проблема стоит остро в Заларинском, Черемховском и Усольском районах.

Кроме того, в Усольском, Слюдянском и Шелеховском лесничествах был обнаружен очаг бактериальной водянки. От этого заболевания усохло более 1,5 тыс. га кедровников.

Как удержать цены – скакуны

УФАС Приангарья сживается с ролью гастрономического психотерапевта

Горячая линия антимонопольного управления по Иркутской области, призванная стать клапаном для выпускания пара недовольных ростом цен в результате продовольственных санкций, неожиданно оказалась весьма полезной. Во-первых, она выявила гастрономические пристрастия иркутян и жителей региона, которые оказались до неприличия гедонистическими. Выяснилось, что больше всего иркутяне опечалены ростом цен на маасдам, хотя дорогие семечки и чипсы тоже раздражают. Есть жалобы и на дорожающий алкоголь. Понятно, что, если большую долю обращений составляют такие претензии, до голодовки далеко. Казалось бы, все, что могут сделать чиновники антимонопольного ведомства в ответ на ропот страждущих, - это проявить сочувствие, поскольку государственное регулировании цен в данной ситуации законом не предусмотрено. Но добросовестные антимонопольщики пошли дальше формалистики. Детально отработав наиболее рациональные петиции, они выявили продовольственные болевые точки в региональной экономике. Если мы хотим кормить себя сами, а не стенать по маасдаму, то нам необходимо серьезно подойти к своей продовольственной безопасности. И тут региональной власти предстоит включить управленческие рычаги, чтобы оптимально использовать аналитический материал, собранный ведомством, отвечающим за конкуренцию.

- Жалуются даже на подорожавший алкоголь, - рассказывает заместитель руководителя Иркутского управления ФАС Ольга Космачева. – Я в таких случаях говорю: «Ну, побойтесь же Бога, люди добрые!» Ломтик камамбера и бутылка мартини, надо думать, не те товары, по которым стоит требовать госрегулирования цен. Или вот совсем уж одиозное сообщение. «В магазине у Жебокова большие наценки, - пишет житель Нижнеудинского района. – Семечки стоят 12 рублей, а у нас – по 30 рублей». Дальше указывается выросшая цена на чипсы. Где этот магазин Жебокова, великого и ужасного, о котором мы в областном центре должны знать по наитью, - никаких пояснений. И присылает такой вот «крик души» нам даже не сам жалобщик, а районная прокуратура. Причем полтора месяца спустя личного приема гражданина. Где, позвольте спросить, здравый смысл?

Уже почти два месяца, с 14 августа сотрудники УФАС по Иркутской области выслушивают и скрупулезно записывают народную печаль. Все сигналы, которые на него поступают, все обращения по теме, направленные по электронной почте, фиксируются в отдельном журнале. Названные адреса, где продукты сильно вздорожали, тщательно изучаются и отрабатываются. Антимонопольщики пишут запросы, требуют экономических обоснований, докладывают областному правительству выявленные факты и аналитические выводы. Журнал за несколько недель сформировался довольно упитанный. Больше всего людей тревожат растущие цены на куриное мясо, горбушу, пельмени, молоко. Это важные составляющие продовольственной корзины. Это ожидаемые и понятные претензии. Однако, по меньшей мере, удивительным является то, что едва ли не треть всех обращений в надзорный орган касается товаров, отнюдь не широкого потребительского спроса – весьма дорогостоящих и деликатесных.

Страсти по маасдаму

Сообщения о подорожавших гурманских утехах отмечены оранжевым маркером, для наглядности. Страницы журнала буквально покраснели от обилия подобных заявлений. По каким продуктам плачут их авторы? Тут упоминаются свиные карбонаты, сорта окорока, торты, но больше всего земляки исповедуются в сыроедении, которое оказалось под угрозой. Сыроедение – не в смысле потребления сырых овощей, а в смысле бессилия перед искушением импортными сырами – похоже, стало непреодолимой страстью какой-то доли населения. Маасдам, моцарелла, камамбер, маасдам, маасдам, голубой с плесенью и снова маасдам! Имена этих вожделенных сыров беззастенчиво теснят ходовые курятину и рыбу, прозаические овощи и реже названные фрукты. Глядя в журнал, можно составить представление, что сырные лишенцы – едва ли не самая многочисленная угнетенная масса. Конечно, это не так. Просто те граждане, которым насущно важны мясо птицы и хвост селедки, более терпеливы и скромны, далеко не каждый из них, подтянув поясок, станет стучаться в чиновничьи кабинеты. Подавляющее большинство этих едоков молча приспосабливаются к новой диете. А вот «товарищи», развращенные гедонизмом, устроили коллективную отходную по импортным лакомствам. Видя, как спекулятивно дорожают в магазинах последние куски заграничных деликатесов, они ощутили себя оскорбленными в лучших чувствах и солидарно это транслируют по всем доступным каналам.

Упрямство фактов и тщета эмоций

Такие трансляции просто завалили управление, вынудив уйму сил тратить на пустопорожнюю работу. Правда, стоит отметить, что поток обращений о ценах идет на убыль. Люди сами понимают, что механизмов быстро отреагировать на ситуацию, а тем более сходу ее исправить, у исполнительных органов просто нет.

- Законодатель определил, - продолжает Ольга Космачева, - что угрожающим удорожание товара широкого спроса можно считать в том случае, если цены на него поднимутся более чем на 30% в течение 30 дней. Только тогда вводить ограничения вправе исполнительная власть субъекта федерации. До этого порога дороговизна, что называется, совместима с жизнью, и вернуть продавцам здравомыслие способен только потребитель, если снизит спрос на недоступные продукты. Эти нормы никто не оспаривал и не пытался изменить, не требовал их пересмотра. Следует учитывать и то, что цены растут по разным причинам. И, кроме жадности, играет свою роковую роль и объективная инфляция. Курс рубля продолжает падать, и это сказывается на состоянии рынков. Для обеспечения экономической безопасности, для меньшей зависимости от ввоза, нужна продовольственная самодостаточность. Ее, к сожалению, нет. Процент самостоятельно производимых продовольственных товаров по самым важным позициям ничтожно мал. В таких условиях негативные последствия санкций полностью купировать не удастся.

Курс на самопропитание

Но можно ли все-таки что-то предпринять? Безусловно. И в этом смысле горячая линия сыграла заметную диагностическую роль. Она помогла нам выявить те болевые точки, где на региональном уровне можно и нужно оказать поддержку, приложить организационные и инвестиционные усилия. Помочь кредитами, целевыми деньгами из бюджета, чтобы компенсировать объективные факторы роста цен.

Первым кандидатом на такую помощь в Иркутской области обозначился «Саянский бройлер», фигурировавший в львиной доле жалобных заявлений. Поэтому экономика предприятия и ценообразование на продукцию были досконально изучены. Выяснилась весьма безрадостная картина. Себестоимость «Саянского бройлера» значительно возросла из-за удорожания импортных кормовых добавок, вакцин и прочих сырьевых моментов. Но, руководство предприятия не сидит сложа руки, а активно ищет способы снижения цены на продукцию в рознице. Например, стремится заключать договоры поставки напрямую в розничную сеть, без посредников. Поэтому птицеводов необходимо поддержать, чтобы они смогли закрыть значительную часть мясного спроса. Это только один из примеров.

Вся информация, поступающая на горячую линию, обсуждается на совещаниях по продовольственной безопасности в областном правительстве. Однако одних обсуждений недостаточно, нужна четкая протекционистская политика, разработанная на региональном уровне. Нечто вроде продовольственной стратегии Приангарья. Разработать ее можно, в том числе и на основе сводок с продовольственного фронта, которые поступают на телефон горячей линии.

Санкции, ставшие шоком для скороспелых гедонистов, на самом деле должны послужить фактором отрезвления от иллюзии изобилия, в которой пребывала страна. Не оплакивать миражи продовольственных караванов из-за границы, а вспомнить о закромах родины и потрудиться для них, - вот что сегодня просится стать русской национальной идеей. В силах ли мы ее воплотить и даже воспринять? Пока стонем по маасдаму, вряд ли.

Всеволод Демченко: У Богучанской ГЭС большое будущее

Богучанская ГЭС — уникальный проект отечественной гидроэнергетики. Станция за последнее десятилетие из долгостроя превратилась в самую современную гидроэлектростанцию, отвечающую всем требованиям безопасности. Сегодня это надежда Нижнего Приангарья, которая уже дает возможность для развития многим предприятиям. В этом году ГЭС выходит на полную проектную мощность. О том, как удалось добиться таких результатов, — в интервью с генеральным директором Богучанской ГЭС Всеволодом Демченко.

— Верно ли говорить, что 2013-й стал ключевым годом в проекте строительства БоГЭС?

— Для Богучанской ГЭС, строительство которой по объективным причинам затянулось на три десятилетия, можно назвать несколько принципиально важных дат. В первую очередь, дату утверждения технического проекта распоряжением Совета Министров СССР — 7 декабря 1979 года. Затем дата укладки первого кубометра бетона — 17 апреля 1982 года, дата перекрытия Ангары — 25 октября 1987 года. Нельзя обойти вниманием Указ Президента Российской Федерации Владимира Путина от 12 апреля 2005 года № 412 «О мерах по социально-экономическому развитию Красноярского края, Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа и Эвенкийского автономного округа». Именно с этого момента строительство, сильно затормозившееся в предыдущее десятилетие, сдвинулось с мертвой точки и обрело новую жизнь. В мае 2006 года было заключено соглашение о создании Богучанского энерго-металлургического объединения между компаниями «ГидроОГК» (с 2009 года ОАО «РусГидро») и ОК «Русал».

С технической точки зрения большое значение имели перекрытие последних временных донных отверстий и начало наполнения водохранилища в мае 2012 года, испытания первых трех агрегатов в сентябре того же года, завершение укладки бетона в бетонную плотину — это уже как раз 2013 год, сентябрь. В самом начале этого года наш коллектив начал постепенно обживать новое здание служебно-производственного корпуса — просторное, современное, с новейшим оборудованием служебных и подсобных помещений. В феврале 2013 года Ростехнадзор подтвердил соответствие первого этапа строительства Богучанской ГЭС требованиям технических регламентов и проектной документации.

В марте завершилось строительство машинного зала, а уже введенные к тому моменту в промышленную эксплуатацию четыре гидроагрегата выработали первый миллиард киловатт-часов электроэнергии. В мае были завершены бетонные работы на ступенчатом водосбросе; к октябрю наши подрядчики довели асфальтобетонную диафрагму каменно-набросной плотины до проектной отметки, а Министерство энергетики констатировало завершение первого этапа строительства схемы выдачи мощности.

В ноябре и декабре 2013 года мы ввели в промышленную эксплуатацию еще два агрегата — № 5 и 6, довели номинальную мощность станции до 2 ГВт. За этот год уровень Богучанского водохранилища вырос с отметки 185 до отметки 193 м — это тоже важный этап развития станции, наращивания ее возможностей.

— Все ли удалось реализовать по плану? Как вы реагируете на то, что что-то приходится переносить, сдвигать по срокам?

— Если говорить о сроках, то, конечно же, строительство затянулось. Если сегодня открыть подшивки советских газет за 70—80-е годы, там в отчетах с партийных съездов четко сказано: Богучанская ГЭС должна быть введена в строй к началу 90-х. Потом сроки переносились практически каждый год, но стоит ли удивляться? Мы помним и экономическую, и общественно-политическую обстановку тех лет, а для строителей Богучанской ГЭС все осложнялось тем, что станцию строили практически на пустом месте — здесь не было ни крупных населенных пунктов, ни дорог. Все — от людей до последнего гвоздя — нужно было привезти, разместить, организовать. И надо сказать большое спасибо всем руководителям станции, начиная с первого директора Игоря Михайлова, что они все это смогли.

Конечно, срыв сроков никого не устраивает, и мы ни в коем случае не можем спокойно смотреть на нарушение графика поставок оборудования и материалов, на отставание в работах. Но нужно понимать, насколько сложными процессами обусловлена каждая задержка. Можно представить, с какими трудностями столкнулись правительства Красноярского края и Иркутской области при переселении людей из зоны затопления, ведь пришлось строить жилье и инфраструктуру, искать работу и устраивать в учебные заведения почти 14 000 человек.

— Как компания нарастила свою долю рынка в прошлом году?

— К концу декабря 2013 года Богучанская ГЭС выработала более 5 миллиардов кВт-ч электроэнергии, что составляет более 10 процентов годовых потребностей Красноярского края. Этому способствовали вводы в строй агрегатов № 4 (в январе) и 5 (в ноябре), испытания агрегата № 6, ввод в эксплуатацию объектов схемы выдачи мощности. Сыграло свою роль и повышение уровня водохранилища. Мы завершили монтаж всех гидроагрегатов и строительство основных сооружений, наш эксплуатационный флот активно участвовал в очистке водохранилища от приплывающей древесины. Средняя заработная плата на станции превышает среднюю зарплату по Красноярскому краю примерно в два раза, что говорит о сложности работы и большой ответственности, которую несет наш коллектив, — ведь мы обеспечиваем электроэнергией несколько десятков промышленных предприятий в пяти регионах Сибирского федерального округа.

— Насколько сейчас сегмент водной энергетики в регионе высококонкурентен? За счет каких ходов вы отвоевываете свою долю рынка?

— Гидрогенерация всегда была сложной и дорогостоящей в момент постройки, но очень сильно опережает, например, тепловую генерацию в период эксплуатации. Давайте сравним. Мощность Богучанской ГЭС — 3000 МВт, сопоставимые с ней тепловые станции в нашей стране можно пересчитать по пальцам одной руки: Костромская, Рефтинская (Свердловская область), Рязанская, Сургутская ГРЭС-1 и Сургутская ГРЭС-2. Ближе всего по параметрам Рязанская, но у нее численность персонала 1250 человек, а у нас около 540. Выработка электроэнергии у этой ГРЭС — около 8 млрд киловатт-часов, у нас более 17,6 млрд. Существенная разница.

При этом все тепловые станции работают на угле, газе и мазуте — то есть невозобновляемых природных ископаемых, выбрасывая в атмосферу большое количество весьма вредных веществ, ГЭС же ничего не выбрасывают и используют только возобновляемые ресурсы. А ведь все топливо нужно еще добыть, перевезти к потребителю и затем утилизировать отходы! Пруды-отстойники и склады золы на таких станциях занимают десятки квадратных километров, требуют дорогостоящей рекультивации и создания новых аналогичных объектов. Себестоимость киловатта на тепловых станциях существенно выше, и ГЭС гораздо быстрее окупают свою постройку.

Коэффициент полезного действия тепловых станций сейчас неуклонно повышается за счет научных разработок и модернизации оборудования, но на каждую реконструкцию у них уходит намного больше ресурсов, чем у любой ГЭС. Добавьте к этому такой технический параметр, как маневренность, то есть способность быстро ввести в работу гидрогенератор по команде системного оператора. Нам на это требуются секунды, а тепловой станции — не менее суток.

Сравнивать с атомной генерацией я бы в принципе не стал, поскольку она в нашей стране не так распространена, как тепловая и гидро. Но общепризнанным считается тот факт, что она дороже и в постройке, и в эксплуатации, а предубеждения против нее в обществе очень сильны.

— Актуальна ли для компании проблема кадров — работа, безусловно, интересная, но географическое положение, предположу, не всегда прельщает кадры, особенно квалифицированные?

— В данный момент у нас нет ни кадровой проблемы, ни вакансий. Есть кадровый резерв, в который могут записаться специалисты подходящих специальностей. Все условия опубликованы на сайте Богучанской ГЭС.

— Как мотивируете команду? Как настраиваете ее на результат?

— У нас очень хороший и слаженный коллектив, указания руководства воспринимаются единодушно и с пониманием. Для каждого энергетика большая честь принять участие в пуске такой станции, как Богучанская, этим фактом в биографии можно гордиться.

— Должность генерального директора вы заняли в сентябре 2013 года. Были ли какие-то трудности на этой новой позиции? Как вы с ними справлялись?

— Трудности есть на каждой работе, как же без них. Но я работаю на Богучанской ГЭС с 2010 года, в том числе с 2011 года — на должности главного инженера и заместителя генерального директора. Поэтому основная специфика работы не поменялась. Добавилась, пожалуй, ответственность за работу всего гидроузла, и появился новый оттенок в работе по взаимодействию с внешними организациями и органами власти.

— Каковы основные итоги работы БоГЭС в 2014 году и ближайшие планы?

— Подводить итоги в сентябре довольно рано, еще не закончился даже третий квартал. К концу июля мы перешагнули рубеж в 10 млрд киловатт-часов отпущенной потребителям энергии, впервые выплатили более 1 млрд рублей в виде налогов (и это только за первое полугодие), завершили испытания двух агрегатов. Давайте вернемся к этому разговору в канун Дня энергетика — постараемся не разочаровать ваших читателей.