«Исчезающий Иркутск»: Прошлое и настоящее гостиницы «Континенталь»

На углу Богдана Хмельницкого и Дзержинского стоит крупный деревянный дом. Большая часть украшений осталась под крышей – кружевные цветы да вееры. За ним ещё дом – только попроще. Вместе они образуют уютный дворик с заросшим палисадничком и разбитой кладовкой. Это бывшая гостиница «Континенталь», пережившая несколько войн и смен власти. И ещё напоминающая о старом времени.

Портал «ИрСити» и руководитель Клуба молодых учёных «Альянс» Алексей Петров запустили совместный проект о деревянных домах «Исчезающий Иркутск» в октябре 2014 года. С тех пор рассказано более 70 историй о заброшенных, полуразрушенных памятниках архитектуры и просто знаковых для города зданиях. Некоторые из них уже исчезли с карты Иркутска.

Вся красота дома обращена на Дзержинского, девять окон на первом этаже украшены синими ставнями, столько же, но уже только с наличниками – на втором, два наглухо закрыты. Слева под домом притаился маленький одноэтажный пристройчик - темнушка. По центральной стене на крыше треугольный выступ, отчего дом кажется размашистым, острым, но довольно изящным. Этот угол особенно нарядный – в кружевах угадываются сказочные лиры и раскрытые веера. На боковом фасаде – по три окна на оба этажа. Лицевые фасады выкрашены старой зелёной красной, потемневшей от времени и пыли, внутри двора дом почти чёрный. Зато по всему периметру под крышей в два ряда идут ленты из деревянных кружев. Соседний дом простой, без изысков. На двоих у них - глухой двор. Не хватает лишь массивных ворот, которые, конечно, в XIX веке были.

У дома трудная судьба. Изначально строением на углу 5-й Солдатской (ныне Богдана Хмельницкого) и Арсенальской (Дзержинского) владела Мария Абрамовна Коган, а в 1894 году здание арендовал Фёдор Михайлович Полканов.

Он предприниматель и домовладелец, родился в 1867 году в семье 34-летнего Михаила Фёдоровича и 29-летней Марии Алексеевны. Тогда в семьях была традиция называть детей в честь дедов. Фёдор Михайлович был дважды женат. От первого брака с Еленой Михайловной у него родился сын Михаил. К сожалению, он прожил недолго: закончил Верхнеудинское реальное училище, в Иркутске занимался в военно-просветительском обществе, играл в студенческом театре и дружил с молодым Николаем Охлопковым. В сентябре 1917 года ушёл на фронт и погиб в декабре 1919 года. Ему было всего 23 года. Незадолго до смерти у него родился сын – Фёдор. Он участвовал в Великой Отечественной войне, в апреле 1945-го получил медаль «За отвагу», после войны закончил биологический факультет и аспирантуру Московского университета и стал известным биологом. От второго брака у Фёдора Михайловича с Екатериной Адольфовной Дир родилась дочь Елена, которая дожила аж до 2016 года.

Полканов арендовал угловой дом для создания в нём трактира с меблированными комнатами. А 2 декабря 1896 года выкупил здание у Коган - при доме был тогда флигель, лавка и прочие строения – за 5 тысяч рублей. Сначала владелец не очень-то и следил за своим трактиром – он постоянно попадал в сводки ведомостей из-за недостатков в санитарном состоянии территории и помещений.

«Но примерно в 1901 году Полканов решил сделать, как это называлось бы сегодня, ребрендинг. С конца года угловой дом стал называться гостиницей с рестораном «Континенталь». По доходности она входила в первую группу, по количеству номеров – 21 – была пятой или шестой в городе», - рассказал Алексей Петров.

В 1907 году Полканов купил напротив «Континенталя» в противоположном углу ещё один дом, где также открыл номера для приезжих (по некоторым данным, это уже снесённый дом на Богдана Хмельницкого, 19). Тогда же он построил себе дом на Ланинской (Декабрьских Событий), где сейчас располагается Музей городского быта.

В документах «Континенталь» упоминается часто. «В 1902 году в газетах писали, что кухня «Континенталя» под наблюдением лучшего повара в Иркутске. Обед был с 13 до 18 часов. Также здесь были месячные абонементы по соглашению. Интересно, что объявления подписывались «С почтением Полканов». А в 1904 году зимой повально шла реклама: «Ежедневно блины», - рассказал Алексей Петров.

Часть комнат сдавалась на длительное время, и постояльцы устраивали в них свои офисы, о чём, конечно, сообщали в газеты. Например, в мае 1906 года в третьей комнате продавали топлёное говяжье сало и каустическую соду, а в 1909 году здесь принимала акушерка-массажистка, прибывшая из Санкт-Петербурга. В лучшие годы гостиницы случались и происшествия. «20 октября 1907 года в доме был обнаружен труп. Скоропостижно скончался иркутский цеховой Александр Семёнович Леваков 47 лет. Труп помещён в анатомический покой Кузнецовской больницы», - зачитал Алексей Петров одно из сообщений.

В 1909 году Полканов написал в городскую думу, что видит обложение гостиницы в 2 тысячи рублей очень большим и просит снизить этот налог в два раза. Для повышения статуса отеля он приглашал сюда артистов и музыкантов. Например, в 1913 году здесь выступал «смешанный оркестр Питкевича под управлением Элеоноры», а затем появилось объявление, что «ежедневно во время обедов и ужинов здесь играет дамский оркестр».

В годы Первой мировой войны и смены власти в стране жизнь стала труднее и суровее. В 1918 году в «Континентале» поваром работал китаец. И профсоюзу поваров Иркутска это, конечно же, не понравилось, потому что и среди местных хватало безработных. Тогда профсоюз написал кляузу в отдел труда и промышленности с требованием, чтобы повара-китайцы уволили.

«27 июля 1918 года иркутский губернский комиссар оштрафовал Полканова на тысячу рублей «за невыполнение правил государственного порядка и общественного спокойствия». А 26 февраля 1918 года был задержан содержатель «Континенталя» Владимир Гастынский, а также с номеров Александр Машкович и вместе с ними 10 проституток. В январе 1919-го сообщалось о краже трёх кроватей с пружинными матрасами и шести зеркал на общую сумму 3 тысячи рублей. И даже в тех тяжёлых условиях он всё равно набирал штат уборщиц, горничных и кухарок», - рассказал историк.

Но в 1920 году пришла советская власть, и этот дом (как и многие другие) национализировали. На месте ресторана открылась «Общедоступная столовая», в котором, к примеру, в том же 20-м году обедали участники губернской конференции РКП(б). В 1924-м столовая отпускала хорошие блюда из двух блюд, в праздники – из трёх блюд. Её называли столовая №4. А затем всё отдали под жильё. Сам Фёдор Михайлович Полканов умер в марте 1940 года.

На Дзержинского входа в дом нет, зато во дворе где-то в боковой стенке притаилась железная дверь, ещё одна, но уже деревянная – ведёт в пристройчик, из него всё время выскакивал мужчина, с интересом поглядывал на нас, что-то делал по двору и снова исчезал.

Железная дверь оказалась открыта. Сразу отсюда наверх побежала короткая крутая лестница, справа ещё одна дверь, снова открыто. Здесь нам открылся широкий коридор со второй лестницей. Ею можно долго любоваться. Украшают её старые деревянные перила с фигурными столбиками, на одной стороне их почти не осталось, на другой, что прижимается к стене, - многие ещё героически держатся. Крепкие деревянные ступени исхожены до того, что удивительным образом сохранили на себе отпечатки долгих веков.

На втором этаже длинный узкий коридор с множеством маленьких комнаток. Рядом с каждой – печка. И у каждой нарядные металлические дверцы на топке. Чудеса. Посреди коридора одинокие старинные двустворчатые двери, высокие, крепкие, когда-то они распахивались, чтобы впустить гостей, сейчас их присмирили тяжёлым замком. Пройдя весь коридор, мы снова очутились у крутой лестницы, которая вела к строгой закрытой двери, как оказалось позже, здесь был туалет.

В квартирах – тишина. Лишь в двух нам ответили. В одной через дверь глухой женский голос попросил прийти попозже, а другую, что в конце коридора, напротив широкого окна, перед нами неожиданно распахнула женщина. Увидев нас, она, кажется, не очень сильно смутилась, торопливо что-то доделала, а потом выскочила к нам. Говорила она тихо, сдержанно, лишь изредка улыбалась.

Ольга живёт здесь с 1984 года, 35 лет назад она переехала сюда вместе с мамой из Юбилейного, когда её родители решили разъехаться. Квартиры и впрямь крохотные – всего 12-14 квадратных метров. Такую дали и им. Уже позже семья получила ещё комнату – «на расширение». Она помнит, когда на первом этаже была лепнина – сейчас её нет. А на втором она сохранилась лишь по краям.

Помнит Ольга два пожара. Один – в 2001 году. «С улицы пожар был. Говорят, что кто-то коробки наставил и поджог, но на это не обратили внимания», - рассказала женщина. А второй произошёл в 2015 году – кто-то в туалете между двумя этажами («Полтора этажа мы его называли», - с улыбкой заметила женщина) бросил окурок, огонь разошёлся – пришлось менять дверь. Раньше на ней было написано «Клозетъ», до пожара дошёл последний твёрдый знак. Теперь нет и этой буквы. Не осталось в этом доме и «хозяев», как говорит Ольга, одни – квартиросъёмщики. Но в соседнем, 22-м, живёт настоящий старожил – Лариса, которая родилась в этом доме.

Второй этаж на ночь закрывают – здесь есть тяжёлая деревянная дверь с «родным» старинным засовом. И он верно никого не пускает, хотя замки на общей железной двери взламывали не раз.

Ольга провожает нас на красивой лестнице. Говорит – жильцы «бегают» по той, что к туалету ведёт, а эта – парадная: что-то принести, гостей проводить.

«Перила – при мне ещё целые были, в 80-90-е годы всё развалилось. Пока хозяева были, каждый день мыли [дом], а потом как начали хозяева умирать, всё, бардак наступил. Народу было много, весело было, а сейчас скучно. Не совсем дружили, было, что и ругались, но друг за друга горой – центр города же, посторонний не заходил. А сейчас приходят, и пьяные, и наркоманы», - сетовала женщина.

Она замечает, что никто, кроме самих жильцов, ничего с домом не делает. А люди уже и привыкли – и к старости дома, и к тому, что на зиму нужно дрова покупать да печку топить.

«Городу не надо, а мы не хотим отсюда уезжать. Только бы отремонтировать дом, и нас бы здесь оставить. Мы уже сами как экспонаты», - чуть смеётся Ольга.

Мы искали Ларису, поэтому отправились в соседний дом. За тяжёлой жёлтой дверью оказалось тесно, сразу же перед носом была одна квартира, невысокая лестница с обломанные ступеньками упиралась в дверь второй квартиры. Стук – и тишина в ответ.

Когда мы уже разочарованные выходили на улицу, во двор вошла хрупкая маленькая пожилая женщина в плаще и шапочке. Она шла почти бесшумно, почти плыла. Она живёт в доме с третьего класса, но ничего про него не знает. «Холодный дом, отопления нету, зимой вымерзаем. Какой он исторический – название одно! Рассказывать нечего», - сказала старушка, подняла с земли белоснежный листок, на обратной стороне – расчётка за коммунальные услуги. «Вот видите, как бросают, а мы ищем!» - заметила пенсионерка.

Тут неожиданно раскрылась жёлтая дверь, из неё вышла маленькая женщина в синей куртке, глянула на нас поверх очков: «Чего-то хотели?» И решительно двинулась к нам.

Строгая, она отказалась фотографироваться. Но почти 15 минут простояла с нами на ветру, шутя и рассказывая фантастические истории. «Если это памятники исторического значения, ну вы хотя бы отопление сделайте! В центре печки топим – смешно! Конечно, центр, можно везде своими ногами дойти. Но изжило это уже себя», - сказала Лариса.

Женщина – военный пенсионер, её муж прошёл все горячие точки, умер в 49 лет. В следующем году Ларисе исполнится 60 лет, но поверить в это сложно – такая она сильная, красивая, молодая.

Прабабушку женщина не помнит, а вот бабушка практически заменила ей мать.

«Моя бабушка была польская хохлуша и застала ещё японскую войну. Они жили в Тайтурке на Белой, дед был офицером, ему дали однокомнатную квартиру в 24-м доме. Он в Берлине задержался, жил с немкой, но в 46-м вернулся к бабушке, когда она заболела туберкулёзом, не смог четверых детей бросить. Бабушка работала кухаркой в обкомовской столовой, закончила семь классов, была достаточно грамотным человеком, великолепно готовила», - рассказала Лариса.

Двор был интересным. В угловом доме жили разные люди – профессоры, сапожники, монашки. Здесь у купца были гостиничные номера, на втором этаже – более элитные, с огромными комнатами, а во втором доме, в 22-м, жили горничные и кухарки. Кладовки были двухэтажные, сейчас всё провалилось. По словам Ларисы, как-то завозили дрова и нашли старинные бочки с вином. Смесь была такая, что тот, кто попробовал, упал и три дня потом спал мёртвым сном.

«Во дворе ставили столы, мы, дети, собирались, а бабки кто что делал – пирожки, салаты. Помню, дождь прошёл, бочку с водой набрали и мыли пол до бела. Чистота была такая, что ходили в носках. Были огромные ворота, чужие не заходили», - вспомнила женщина.

В 90-е годы как-то заезжал в этот двор тогдашний мэр Иркутска Борис Говорин – посмотреть на то, в каких условиях живут люди. У Ларисы на тот момент родилась двойня. Дали комнату, квартиру – никак. Тогда женщина написала в Москву, её поставили в очередь на улучшение жилищных условий. Той двойне уже по 30 лет, а Лариса всё в очереди стоит.

Позже удалось купить квартиру в благоустроенном доме, но женщина пока не может там жить, потому что привыкла к «деревяшкам». Хотя жить в них не то, что трудно (никаких условий), но уже небезопасно: дома то горят, то постепенно разваливаются.

«Ностальгия по тому времени, когда земля пахла дождём, а мы забегали в кухню, где бабки стряпали пирожки, и вокруг было чисто, - эта ностальгия меня, может быть, ещё держит», - говорит Лариса.

Она твёрдо уверена, что с домами надо срочно что-то решить, создав с ними некое полезное для города пространство. И помнить, что здесь живут реальные люди. Мучаются, но живут.

Уже после публикации материала к нам обратился научный сотрудник Музея городского быта, который уточнил некоторые исторические данные.

По его словам, Екатерина Адольфовна в 1920 годах во всех документах числила себя уже не девичьей фамилией Дир, а по мужу Иоганну - Мюрсеп (кстати, через это родство Фёдор Полканов является дядей Александру Александровичу Ежевскому). Дом (усадьбу с флигелем и службами) по Ланинской (сейчас Декабрьских Событий) Фёдор Михайлович не построил, а купил у мещан Шипицыных в 1907 году за 11 тысяч рублей. Дата постройки дома также имеется. А до «Континенталя» Полканов арендовал дом по Арсенальской (сейчас Дзержинского) у крестьянина Бабуева и содержал гостиницу «Европейская», а в 1890 году именно это заведение называлось трактиром «Таганрог», замеченное Антоном Павловичем Чеховым.