«Исчезающий Иркутск»: дома мещан Оловесов на Дзержинского

Мы находимся в самом центре Иркутска, на улице Дзержинского. Впрочем, гула машин не слышно. Тупиковый дворик за кирпичным трёхэтажным зданием. Там стоят несколько старых деревянных домов. Они немного покосились, но всё ещё держатся. Хозяйка одного из этих домов сама нашла нас, хотя мы пришли в центр города совсем с другой целью.

Эта история должна была быть про два доходных дома на углу улиц Декабрьских Событий и Дзержинского. Они нам – мне и историку Алексею Петрову – «не покоряются» уже второй раз. Впервые мы на них наткнулись летом, но тогда одна из его жительниц попросила нас зайти попозже. Во второй раз, 23 февраля, нам вовсе никто не открыл дверь. Хотя мы видели, как на втором этаже горела лампочка.

Расстроенные, мы пошли вдоль по улице Дзержинского и пытались придумать, что нам делать дальше. Постучались в соседний дом, и там нам тоже никто не открыл двери. А чего ещё можно было ожидать в праздничное утро? Наши раздумья продолжались до тех пор, пока мы не увидели сильно пожилую женщину, которая направлялась куда-то по своим делам.

«На самом деле, она может быть носительницей таких историй…», – предположил Алексей Викторович и не прогадал. Наша внезапная собеседница, как только услышала, чем мы занимаемся, сразу же позвала нас к себе. «У меня домик вот тут, деревянный, двухэтажный, едва живой. Ещё при царе построен. Пойдёмте, посмотрим», – сказала она и тут же пошагала к нему.

Он спрятался во дворике за двумя большими жилыми домами №52 и №56 на улице Дзержинского. 90-летняя Валентина Михайловна Халтурина живёт здесь с 1960-х. Когда-то она жила в таких же деревянных домах на Красногвардейской и в предместье Рабочем, но со временем они приходили в негодность, и её семье приходилось перебираться на новое место.

– Соседи говорили, тут раньше жила прислуга купца Кузнецова. Он сам, вроде как, жил рядом (показывает на рядом стоящий дом №54Б – ред.), там просторно было. А здесь – прислуга вся, в трёх квартирках, – рассказала нам Валентина Михайловна.

– Купца Кузнецова? Может быть, Кузнеца? – переспросили мы её. В сотне метров отсюда расположился доходный дом купца первой гильдии Давида Михайловича Кузнеца. Вдруг и наш нынешний «герой» как-то с ним связан?

– Откуда ж мне знать? Говорили, что Кузнецова. Но бывает же, что фамилии путают, – махнула рукой наша собеседница.

Однако Петров нашёл другую информацию о том, кто мог владеть этими домами. По одним сведениям, это был Абрам Лейбович Оловец, по другим – некто Л. Л. Оловес. В Иркутске в начале XX века жил мещанин Оловес, имел меблированные комнаты на улице Благовещенской (ныне Володарского).

С этой фамилией связано несколько судебных дел. Первое рассматривалось в 1892 году. В городе проходил суд по делу отставного рядового Дмитрия Колесниченко, которого обвиняли в оскорблении мещанской жены Фёклы Оловес. А в 1895 году мещанка Фейга Оловес (могла ли она быть в переводе на русский Фёклой – вопрос интересный) обвинялась в нанесении оскорблений своему отцу Вульфу Мейеру.

В 1910 году в Иркутске рассматривали ещё один иск – доктор Домбровский пожаловался на купца Оловеса и его супругу за то, что они лечились у него, но не оплатили лечение. Свидетелем выступал чиновник Иркутской телеграфной конторы Буянов. Он показал, что супруги не отдавали денег жалобщику.

Кроме того, в 1924 году в газете «Власть труда» появилась заметка об утере паспорта гражданином Моисеем Оломесом. Вполне возможно, что он мог быть сыном или каким-нибудь другим родственником владельца домов на нынешней улице Дзержинской.

Как только мы пришли, Валентина Михайловна сразу же сказала: в дом она нас не приглашает. В своей квартирке на втором этаже она живёт с сыном-инвалидом. «Что-то с головой у него», – не стала уточнять она. Но тут же весело заметила: «Живём, не умираем».

18 лет женщина проработала на Иркутской слюдяной фабрике. За это она получила звание «Ударник коммунистического труда», правда, без значка. Валентина Михайловна посетовала, что ей нужно было поработать ещё несколько лет – тогда бы она получила звание «Ветеран труда».

Много лет она отдала и станкостроительному заводу. Там она занималась работой с сопроводительными документами. Говорит, благодаря ей иркутские станки отправлялись за рубеж. Бывало, приходилось даже убеждать получателей, когда они вдруг по каким-то причинам отказывались от них. «Шутила, что меня в Иркутск не пустят с этими станками обратно, после этого всё-таки их забирали», – со смехом рассказала она.

Нелёгкой выдалась её личная жизнь: в свои годы она похоронила двух мужей и сына. Первый муж ушёл рано – в 40 лет. По словам Валентины Михайловны, он работал парашютистом гражданской авиации, работал на тушении лесных пожаров.

«Бывало, они вылетали, где-нибудь в лесу высаживались и там же ночевали. Он рассказывал, что спать они ложились друг возле друга, близко-близко, друг друга грели. В один из своих вылетов он простудился, заболел. Здоровье слабое было, не выдержал», – рассказала она.

Со вторым мужем она познакомилась на третьей своей работе – на фабрике по производству протезов. Мужчина работал водителем лесовозной машины. Где-то под Братском он попал в аварию, съехал с моста. Ногу пришлось отнять. Но так получилось, что именно это обстоятельство и свело их вместе.

«Он крепкий мужик был. Сначала мы с ним просто общались. А потом, как прошло 8 лет [со смерти первого мужа], вышла замуж во второй раз. Он таксистом был, частным извозом занимался ещё в Советском Союзе. Но тоже умер раньше…» – с грустью в голосе рассказывала Валентина Михайловна.

Нас поразило, как легко она переходила с грустных тем на более радостные. Вспоминала своих прежних соседей. «Мы дружили все, были бедные, но дружные. В гости друг к другу постоянно ходили: и на праздники, и просто так… Это сейчас все какие-то злые стали, недобрые. Как разбогатели – так и испортились».

По её словам, в «купеческом» двухквартирном доме жила большая семья, с членами которой она долгое время поддерживала общение. Но с течением времени всё поменялось: родители умерли, остались двое братьев. Один из них, как рассказала нам бабушка, завладел всем домом. Так и живёт там. Впрочем, когда мы уже уходили от Валентины Михайловны, из дома вышла какая-то женщина. Завидев нас, она быстренько закрыла дверь и куда-то ушла.

В доме Халтуриных из трёх квартир заняты две. Кроме Валентины Михайловна и её сына там живёт ещё одна одинокая женщина. Вместе с тем, по её словам, в тёплое время года сюда приезжают «какие-то нерусские». Она жалуется, что зимой дом весь не отапливается, из-за этого в нём довольно холодно.

Халтурина сама топит печь и ходит за водой. В последнее время делать это становится всё сложнее. Сначала короткую дорогу до колонки застроили новыми домами, их приходится обходить. А в ушедшем году стало чаще беспокоить здоровье.

«Я до 2019 года была бодрячком ещё. Сейчас – хуже. Раньше никогда стряпню в магазине не покупала, всегда всё делала сама. Булочки разные, пирожки. Сейчас уже не могу, тяжело стало. Скоро, наверное, на постоянное место жительства перееду…» – грустно сказала она.

Впрочем, её расстройство прошло почти сразу, как только она вспомнила про свою родню. Засмеявшись, сказала: «Вокруг одни девчонки – внучки и правнучки. Правнук один только – Никитка Халтурин. Родители его привезут сегодня, поздравлю с праздником».

«Так у вас и фамилия известная!» – воскликнул Алексей Викторович, а Валентина Михайловна поведала историю о том, как она спасла её от штрафа. Когда-то давно женщина по своей вине спалила сарай – задула свечку и ушла со двора. Оказалось, что какая-то искра улетела в копну сена. Та загорелась, а вслед за ней – и сарай.

«Ушла в 7 вечера, в 12 часов возвращаюсь – а тут погорело всё. Меня потом оштрафовать хотели. А я ведь понимаю, что виновата, сказать нечего. Но инспектор фамилию увидел, говорит: так вы Халтурина, что ли – и простил меня», – с улыбкой рассказала Валентина Михайловна.

На свою жизнь пенсионерка не жалуется. Дом, конечно, ветхий, но всё ещё стоит. Одна из стен на втором этаже заделана старыми фуфайками, которые уже почти не спасают от ветра. Дома прохладно. Дрова дорогие, за них приходится отдавать почти треть пенсии. Но главное, что родственники про неё не забывают, приезжают иногда. Единственное, о чём она грустит – люди стали злее друг к другу относиться. Говорит, по соседям заметно.

На протяжении всего нашего разговора откуда-то из-за забора раздавался лай. Собака, услышав чужих, лаяла громко и надрывно, но потом различила голос своей хозяйки – и тон сразу же сменился. Стал грустным-грустным, скулящим.

«Слышите, это друг мой зовёт меня, он без меня никуда. Так что пойду я», – улыбнувшись, сказала нам Валентина Ивановна, а на прощание поблагодарила, что мы поговорили с ней и выслушали её. Позвала в гости летом. А потом добавила: «Я надеюсь».