«Хочу, чтобы его снесли». История жильцов дома с печным отоплением и уличным туалетом в самом центре Иркутска

Скромный, но опрятный домик на Декабрьских Событий, 30 стоит практически на углу с улицей Карла Маркса. Здесь день и ночь шумят машины, а в небе над ним то и дело пролетают самолеты, идущие на посадку или взлетающие с иркутского аэродрома. Центр города, жизнь кипит. Но в этом доме в наш столь продвинутый век нет ни водоснабжения, ни канализации. Во дворике стоит аккуратная беседка, а рядом с ней зреют огурцы. Когда-то тут жили члены семьи Скорняковых, затем — их потомки. Позднее одну из квартир снимал фальшивомонетчик, а в 90-е дом чуть не стал бизнес-центром. История здания — в новом выпуске проекта «Исчезающий Иркутск».

В проекте «Исчезающий Иркутск» журналисты портала «ИрСити» и историк Алексей Петров* (по решению Минюста России от 29 сентября 2021 года внесен в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента) рассказывают истории о деревянных домах нашего города. Проект начался в 2014 году, и с тех пор написано более 100 историй о заброшенных, полуразрушенных памятниках архитектуры и просто знаковых для города зданиях. Некоторые из них уже исчезли с карты Иркутска.

Прямо у входа нас встречает невысокая, приятная и общительная женщина. Сначала она, как и многие герои «Исчезающего», говорит, что ей совершенно нечего рассказать о доме, ведь живет она здесь всего ничего — с 80-х годов, то есть буквально всю жизнь.

— Да я просто живу тут и всё. Мне всё нравится, еще бы воду сюда провели, а в остальном тут хорошо, устраивает абсолютно всё. Живем вроде в центре города, но как в деревне. Вот моему ребенку-подростку уже удобства нужны, он постоянно об этом говорит. За водой на колонку ходить стесняется. А меня наоборот прикалывает воду таскать. В коробках жить тяжело. Конечно, удобно, когда машинка сама одежду стирает, и вода всегда течет из крана. Но я отсюда никуда не хочу, тут, думаю, дольше проживешь, — говорит наша новая знакомая Анастасия.

Затем, спустя несколько минут общения и пару наводящих вопросов, наша собеседница начинает вспоминать интересные детали про свое детство и прошлое этого дома. Она говорит, что жилье здесь получили ее мама с первым мужем в 70-е годы прошлого века. Тогда дом и окружающее его пространство выглядели иначе, чем сейчас.

— Вот тут у нас стояли старые кладовки. В конце 90-х — начале нулевых их снесли и поставили уже вот эти. Мы на них всё детство лазили, играли там. Еще мне соседка рассказывала, что вот на этом месте, где сейчас беседка, когда-то стоял дом, который настолько ушел под землю, что у него и вход уже был под землей. Настолько сильно он провалился. Но уже когда мама моя сюда заезжала, этого дома не было, — продолжает Анастасия.

Зато ее мама еще застала потомков семьи Скорняковых, которым принадлежали дом № 30 и соседний 28-й. Мама нашей собеседницы говорила, что тут жили две сестры, и они, скорее всего, приходились внучками первым владельцам домов.

Куда делись две эти женщины, Анастасия не знает. Но говорит, что в 70–80-е годы здесь жили уже другие люди. Брат ей рассказывал, что в квартире на втором этаже как-то поселился фальшивомонетчик.

— Говорил, что у него через комнату была натянута веревка, а на ней фальшивые бумажные деньги сохли как белье. А еще у него машинка была, на которой он чеканил монеты. Брат вспоминал, что они всё это увидели через окно. Однажды этого мужика дома не было, вот пацаны и залезли на второй этаж, чтобы в приоткрытое окно заглянуть. Им же всё всегда интересно. Про фальшивые деньги брат рассказал маме, а та — соседке. Вместе они решили, что с этого можно поиметь свою выгоду, — смеется Анастасия.

Женщины подошли к соседу и сказали, мол, плати нам за молчание, или мы тебя сдадим. Мужчина понимал, что дело пахнет жареным, поэтому легко согласился.

— Надеюсь, не фальшивыми деньгами платил? — интересуется Алексей Петров* у нашей собеседницы.

— Не, они смекнули, что такое возможно, поэтому плату за молчание брали талонами. Талоны мама и соседка отоваривали на водку, а ее затем продавали. В те годы это было модно, — отвечает Анастасия.

Еще она рассказала, что уже при ней на втором этаже квартиру купил иркутский бизнесмен Андрей Таюрский, которому принадлежал детский городок «Чиполлино». Он открыл в этом доме свою фирму.

— Чем она занималась, я не знаю, наверное, что-то по строительству. Тут был просто офис. У него тут родственница бегала на каблучищах таких, цок-цок-цок, это был капец. Он и у нас квартиру пытался купить в 90-е, а мама ему шиш показала. В начале нулевых его офис тут закрылся как-то резко, а потом сюда начали дядьки подозрительные захаживать, спрашивать про него. Я еще мелкой была, но помню, что они были похожи на новых русских, чуть ли не в малиновых пиджаках ходили. Спрашивали у матери, где Таюрский, но ей-то откуда знать было? Сначала тут вместо него сторож сидел, а потом и он съехал. Квартира пустовала, а потом туда наша нынешняя соседка заселилась, — рассказывает Анастасия.

А затем добавляет, что та перебралась сюда из благоустроенной квартиры в Топкинском, и счастлива от этого до сих пор. Эта женщина сделала ремонт, поставила себе туалет и ванную, а также пробурила скважину, чтобы в доме всегда была вода.

— Зато у нас ремонт вообще не прекращается. В деревянном доме всегда так: колупнул где-то что-то, и началось — то там отвалится, то тут. Всё внутри гниет, разваливается. У меня порой руки опускаются. В этом году вот надо внешнюю стенку делать, а то она промерзает насквозь. Помню, что раньше в доме везде ковры висели. Теперь понимаю, что не для красоты, а для тепла больше. На полу тоже лежали всё время. Я в этом году на зиму тоже думаю один достать, в комнату ребенка повесить со стороны улицы, чтобы было потеплее, — признается собеседница.

По ее словам, всего в доме три квартиры. Коммуналки тут не было никогда, просто некогда один большой дом разделили между тремя семьями. Иркутянка слышала, что в их доме жили хозяева, а в соседнем, 28-м, обитала прислуга. На это указывает, например, то, что в их квартирах потолки гораздо выше, чем в доме напротив.

— Этот дом уже примерно год как почти пустой, — говорит Анастасия, показывая на соседнюю постройку. — Все старожилы, которых я знала, съехали, купили квартиры в многоэтажках. До последнего держалась только одна семья со второго этажа, но они печку и день, и ночь топили, потому что в доме было холодно. Не выдержали таких расходов и тоже уехали. На первом этаже живет какой-то мужчина, но я не представляю, как он тут живет, потому что и печка в этом доме уже засорилась, не топится.

Дом № 30, кстати, тоже до сих пор отапливается старинной печью. Это действительно похоже на деревенский быт, только в самом сердце Иркутска. Чтобы протянуть сюда воду, жильцам нужно заплатить больше 400 тысяч рублей. Таких денег у людей нет, поэтому они выходят из положения своими способами. Семья Анастасии просто ходит на колонку за водой, а ее соседка со второго этажа, например, сделала себе скважину.

— Я вот побаиваюсь скважину делать. Почти весь центр Иркутска в деревянных туалетах, всё это уходит в землю. Так что вода из скважины явно питьевой не будет, она будет технической, жесткой, будет пахнуть. Плюс, центр находится как бы в низине, тут раньше были болота. Так что мне идея со скважиной не нравится, — рассуждает наша собеседница.

Она говорит, что колонки с питьевой водой у них находятся близко к дому, ходить туда нетрудно и ненапряжно. К деревянному туалету во дворе все давно привыкли, а мыться ездят в общественные бани в разных районах города. Летом же устраивают душ прямо в палисаднике.

— Бани есть в Марата, есть в районе остановки «Волжская» на Байкальской, есть в Рабочем. В Рабочем мне не очень нравится, потому что район не самый благополучный, в Марата сама баня старенькая и не самая чистая. Так что мы чаще всего ездим в район Байкальской. Туда и доехать несложно, всё рядом, и баня сама чистая, приятная, — делится Анастасия.

— А вот в детстве, когда вы тут жили, каким был двор? Много ли было детей? Чем вы тут занимались? — интересуется Алексей Петров*.

— Да ничего особенного не было. Местом для игр были кладовки, мы на них выросли. Кладовки ломались, проваливались под нами, взрослые нам говорили не лазать по ним, но мы проваливались, плакали, поднимались и один черт всё равно на них лезли. Летом просто бегали по крышам, зимой с них катались. Однажды, помню, я так на спину шмякнулась, что аж дышать не могла. Но нас ничего не останавливало, — смеется иркутянка.

Затем продолжает: во дворе прямо за кладовками, судя по всему, когда-то была конюшня. Анастасия говорит, что они с друзьями, копаясь в земле, часто находили разные запчасти от конской упряжи.

Небольшой садик и даже грядка с огурцами в этом дворе появилась недавно. Эту территорию наша собеседница возделывает вместе с соседкой: та садит цветы, а Анастасия за ними ухаживает.

— Я еще туда в этом году петунии посадила. Решила поэкспериментировать — взойдут или нет. Взошли! Я прям удивлена была, потому что я так-то не огородник совсем. Еще вот огурцы посадила тоже первый раз. Здесь у нас вишня растет, я из нее пытаюсь фигуру-сердце сделать, подстригаю, — делится собеседница.

Рядом с домом № 30 сейчас работает детский садик № 51. Анастасия говорит, что до конца 90-х он был заброшен — стоял с выбитыми окнами и дверями нараспашку.

— Брат у меня, когда был подростком, вместе с друзьями его «бомбили». Вытаскивали оттуда игрушки, детские горшки, их было особенно много. Я-то это время не застала, но мама рассказывала, что у нас потом в этих горшках во дворе росло всё, что можно. Интересная жизнь, конечно, была, — вздыхает иркутянка.

Анастасия признается, что она любит свой дом даже несмотря на то, что он довольно сильно обветшал. Во-первых, потому, что здесь прошло ее детство. Во-вторых, потому что это — центр города. В третьих, он просто мил ее сердцу.

— Честно, мне хочется, чтобы наш дом снесли и отстроили заново точно такой же, но с водоснабжением. Потому что мне тут нравится, но здание откровенно ветхое. Пусть и квартирка у нас маленькая, всего 23 квадрата, но уютная, — говорит Анастасия.

Она вспоминает, что благоустройства и централизованного водоснабжения в доме всю жизнь ждала ее мама. Несколько лет назад женщина умерла, так и не дождавшись. Теперь ждут Анастасия и ее семья. Женщина надеется, что хотя бы она или ее дети когда-нибудь смогут насладиться благами цивилизации.

Об истории семьи Скорняковых в Иркутске удалось узнать не так много. Как рассказал Алексей Петров*, дом № 30 принадлежал Прасковье Алексеевне и Андрею Гавриловичу.

— Возможно, это были муж с женой, а может и мать с сыном. Сказать сложно, так как в 1908 году домом владел Андрей Гаврилович, а через год хозяйкой стала Прасковья Алексеевна. Единственное, что могу сказать о Скорняковых, их было несколько семей в Иркутске. В одной из них был Семен Скорняков — выпускник Императорской академии художеств Санкт-Петербурга. Кем он был владельцам дома, не знаю, может, племянником, может, еще кем-то. Но о нем известно, что он преподавал рисование в Иркутском училище, — сообщил Алексей Петров*.

Семен Скорняков написал множество этюдов Иркутска, Грановщины, Урика и даже Бельска. Умер 25 июня 1915 года в Иркутске. Других сведений об этом семействе в открытых источниках нет.

* Алексей Викторович Петров по решению Минюста России от 29 сентября 2021 года внесен в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента.