Прямой Игорь Кобзев

Губернатор Иркутской области Игорь Кобзев 18 февраля провёл «прямую линию» с жителями Приангарья и отвечал на разные вопросы. На протяжении всех трёх часов разговора казалось, что глава региона сильно хотел быть похожим на Владимира Путина, благодаря которому он оказался в Приангарье. Даже сценарий нашей «прямой линии» был похож на то, что в последние годы выдаёт глава государства. Но несмотря на внешнюю схожесть выступлений, разница в них колоссальна – в части влияния на окружающую действительность.

Игорь Кобзев в плане подобных выступлений в Приангарье не стал новатором: в 2017 году такое мероприятие провёл тогдашний губернатор Сергей Левченко. При этом в 2017-м глава области отвечал не только на заранее собранные вопросы, но и на выступления от журналистов из зала. В этот раз вопросы собирали на специальном сайте с 22 января по 5 февраля.

Ещё можно было позвонить по телефону в день эфира, но дозвониться было практически невозможно. Хотя кому-то удавалось, и некоторые звонки были как отдельный вид искусства. Например, когда Кобзева благодарили за возможность сделать прививку от коронавируса или спрашивали, откажется ли он от Иркутской области, если ему предложат «более достойную службу».

Глава региона поначалу выглядел очень уставшим, как будто он уже проговорил несколько часов без остановки. Но потом он втянулся, приспособился, разговорился и иногда стал выдавать даже какие-то шутки-прибаутки.

«Вы знаете, в эфире недавно прошла школа №7 в Усть-Куте. Конечно, здесь обидно, досадно, но ладно. Мы сегодня всё-таки фиксируем, что есть проектное решение есть на новую школу. Этот год получится как есть, а со следующего года мы приложим все усилия, чтобы начать строительство», – сказал Кобзев, говоря о строительстве новых школ в Приангарье.

Он получил много муниципальных вопросов: почему не чистят снег на дороге в садоводство Иркутска; когда переселят погорельцев из Шелехова; сохранят ли трамвай в Ангарске; будут ли нормально кормить детей в школах. Каждый раз Кобзев предлагал связаться руководителями муниципалитетов и давал им указания: почистить и отсыпать дорогу; выслушать погорельцев и доложить о проделанной работе; сохранить трамвай; проследить за качеством школьного питания.

Больше всех преуспели иркутские власти. Они отсыпали дорогу в СНТ «Светлый» прямо во время эфира, журналист АИСТ отчиталась об этом в режиме онлайн и поблагодарила Кобзева (за то, что поручил мэрии Иркутска сделать их работу?).

Это выглядело очень странно, в какой-то степени даже карикатурно. Но, возможно, в логике Игоря Кобзева и авторов прямой линии прослеживалась чёткая идея о губернаторе, который всё держит под своим контролем. Как-то иначе эту историю объяснить не получается.

На протяжении всех трёх часов эфира не покидало впечатление, которое возникло в октябре, когда область чуть не легла набок из-за второй волны коронавируса, и главе региона пришла замечательная (без шуток) идея общаться с людьми в соцсетях и отправить на прямые эфире областных министров. Тогда показалось, что Иркутской областью управляют исключительно через прямой эфир – пока вопрос не зададут, ничего не поменяется. Это было ручное управление в чистом виде, но, вероятно, кому-то это могло понравиться, потому что удалось сдвинуть с мёртвой точки какие-то частные вопросы.

«Прямая линия» Кобзева – это про всё то же ручное управление и немного про личное. Например, про то, что сын Игоря Ивановича (он ласково назвал его Игнатиком) зачастую отказывается от бесплатного питания в школе (а он первоклассник, ему по статусу положено) в пользу коржика.

Или про то, что семье Кобзева понравилось в Иркутске, они привыкли к «сибирскому ритму», а сам глава региона увидел изюминку в исторической архитектуре города, потому что в его родном Воронеже после войны город строился заново, и ничего аутентичного там не осталось.

Или, в конце концов, про то, что Кобзев не собирается отказываться от поста губернатора ради новой хорошей должности, даже если ему это предложит президент. Потому что «пока всё здесь не устраним и не исправим, пока здесь жизнь не станет лучше, будем работать здесь».

Вам это ничего не напоминает? Примерно так же проходят «прямые линии» Владимира Путина. Решения, принимаемые в ручном режиме, и немножко личного – вот секрет успеха.

Вот только в содержательной части они отличаются колоссально. За ручным управлением президента стоит целая страна. Ему пожаловались на копеечные детские пособия для нуждающихся – и уже через месяц их приравняли к региональному прожиточному минимуму. За ручным управлением губернатора Иркутской области – уборка снега на дорогах Иркутска и разговоры с Сергеем Собяниным об отправке трамваев из Москвы в Ангарск. Кажется, есть разница?

За три часа не было затронуто ни одной по-настоящему серьёзной для Иркутской области темы. Когда начнётся реальная работа по ликвидации отходов производства на БЦБК? Увидит ли Иркутск новый аэропорт (или хотя бы когда модернизируют старый)? Губернатор Иркутской области (как и главы многих других регионов, за исключением Москвы и Санкт-Петербурга) критически зависит от решений Федерации. От того, какие существуют национальные проекты и как они будут реализовываться в регионе.

Косвенно он и сам признал эту зависимость. Было два вопроса, когда он кивнул в сторону Москвы: что делать жителям Черемхово, которые купили жильё в аварийных домах, а теперь не могут претендовать на компенсацию; и как быть с отсутствием льготных лекарств в муниципальных аптеках. Можно было вовсе ответить что-нибудь типа «вопрос не по адресу», но получилось мягче, мол, нужно прорабатывать этот вопрос с Федерацией, с депутатами Госдумы и так далее.

Если главная цель этой «прямой линии» заключалась в том, чтобы показать, что губернатор в курсе проблем области и держит их под контролем, то она удалась. Дорогу в «Светлый» же почистили? Есть результат. Но если при этом сценарий предлагал быть максимально похожим на Владимира Путина, то это точно был не лучший ход. И стоило ли в таком случае вообще проводить эту «прямую линию»?