«Это был бы скандал». Инвестор рассказал о строительстве крематория в Смоленщине и почему с этим объектом всё не просто

В феврале 2025 года депутат Заксобрания Иркутской области Антон Малышев, который также является совладельцем похоронной компании «Берёза», вышел с предложением построить крематорий в Смоленщине. Общественные обсуждения должны были пройти в марте, но были отменены. О том, почему так получилось и почему от идеи строительства крематория он не отказывается, Малышев рассказал журналисту «ИрСити».

— Про то, что в Иркутске нужен крематорий, говорят уже невозможно долго, в прошлом году говорили про проект на Батарейной. В этом году с этой инициативой вышли вы. Почему решились на такой проект?

— Потому что мы понимаем, что потребность у населения, пусть еще до конца и неосознанная и на сегодня небольшая, но есть. Более того, у меня в собственности есть земельный участок, который подходит для строительства крематория. А решились мы на это потому, что на сегодня новых кладбищ в окрестностях Иркутска нет и не предвидится, а существующие переполнены. Это серьезно влияет на экологию.

— Как давно назрела проблема с переполненностью кладбищ?

— Разговоры о том, что кладбищам нужна альтернатива начались примерно в 2018 году. Но у власти на сегодня нет решения вопроса. В некоторых муниципальных образованиях недалеко от Иркутска заложена территория для кладбища, но до дела пока не дошли. В итоге кладбища постоянно расширяются, но проблему это не решает.

— То есть альтернатива — только крематорий?

— Да. За это время появлялись желающие, которые готовы были построить его, но до конкретики это никогда почему-то не доходило. С чем это связано, я не могу сказать, но предполагаю, что есть два фактора — власти Иркутской области не двигают этот процесс, а рентабельность крематория весьма сомнительна.

— Сколько кремаций в месяц, по вашим прогнозам, можно будет проводить в случае постройки крематория?

— Довольно немного. По данным крематория Улан-Удэ, они кремируют примерно 35 жителей Иркутской области в месяц. Предполагаю, что если построить крематорий здесь, то за счет более удобного расположения у нас будет около 80. Но даже при такой нагрузке единственная печь в крематории будет работать менее чем на 50% своей мощности.

— Что вам ответили власти на вашу инициативу?

— Власти Иркутской области понимают, что сегодня это актуальный вопрос, и относятся положительно. У меня была встреча с председателем правительства региона Константином Зайцевым, и он идею поддержал. Но для начала нам нужно было пройти через общественные обсуждения инициативы. Мы их даже назначили, но, увидев, что происходит, нам пришлось их отменить и отложить вопрос.

— А что происходит?

— Я скажу так — появились люди, заинтересованные в том, чтобы крематория не было. Они начали пугать местных жителей, начали манипулировать общественным мнением, генерировать ужасы про черный дым и запах жареного человеческого мяса, который будет разноситься на всю округу. Вышло несколько статей и видео о том, какой я недобросовестный, и тому подобное.

— Вы знаете, кто эти заинтересованные лица?

— Я не могу просто взять и обвинить через СМИ, но я знаю. Скажем так, это люди, которым будет выгоднее, если всё останется как есть. У нас было предварительное общение с жителями в клубе села Смоленщина, и этих людей я там видел. Некоторые из них кричали и требовали отменить публичные слушания, якобы чтобы у местных жителей было больше времени ознакомиться с проектом и принять эту ситуацию. Более того, они просили перенести место.

Я вижу, что вокруг этого вопроса очень много информационного шума, и в итоге пришлось пойти на то, чтобы отменить общественные слушания. Потому что, я уверен, там устроили бы скандал. Актеры были уже проплачены.

— На какой срок были отложены обсуждения?

— На неопределенный. Председатель местной думы предложил мне выбрать другое место для строительства крематория. Не на моем участке, а на земле Смоленского муниципального кладбища. Но ответа по этому вопросу я до сих пор не получил.

Я не против построить крематорий в другом месте, но мне нужны подъездные пути, вид разрешенного использования, электричество. На моем земельном участке всё это есть. А если просто ткнут пальцем в поле или лес и скажут: «Стройте тут» — это не подойдет.

— Расскажите, пожалуйста, о проекте крематория. От чего мы сейчас по сути отказались. Это ведь дорогостоящий проект, правильно, то есть вы считали, во сколько может обойтись проектирование и строительство, какую сумму вы готовы потратить?

— Я понимаю технологическую стоимость печи, стоимость строительства здания, это всё можно даже посчитать и посмотреть в интернете, я не вижу здесь никаких проблем, поэтому сумма будет в любом случае значительная. Окупаемость ее при этом — тяжелая, опыт Улан-Удэ сегодня это доказывает.

Одной печи на первое время, как я и говорил, будет достаточно. В свое время я общался с чехами — фирмой ТАВО, о поставке печи, но в 2022-м ввели санкции. Затем мы обратились к китайским поставщикам и нашли относительно недорогой вариант, под который и проектировали весь крематорий.

Сегодня ситуация такова, что от китайской печи пришлось отказаться. Сейчас мы общаемся с российской группой «Реново-Сервис», там работают люди, которые были представителями TABO, и мы сегодня рассматриваем российскую печь с европейскими горелками и электроникой. Она будет сделана именно по принципу чешского агрегата. Их печи установлены во многих крематориях России — в Улан-Удэ, Хабаровске, Томске, Туле, и не только — и прошли все экологические экспертизы.

— А в какие сроки проект реально реализовать?

— Если, допустим, в мае будут все разрешения, то в декабре мы его откроем. Да, могут быть нюансы, которые затянут строительство, тогда крематорий откроется примерно через год. Само строительство недорогое, несложное, оно не масштабное, а в отделочные работы можно зайти уже осенью. Весь процесс займет меньше года.

— Будут ли сдавать крематорий как зал для прощания, чтобы повысить рентабельность?

— Да, это подразумевается. Все сопутствующие услуги будут оказывать.

— А предусмотрен ли колумбарий?

— Нет, в данном проекте мы колумбарий не планировали. Потребности при том спросе, который мы прогнозируем, в нём нет. Более того, законодательство говорит, что организация колумбария — государственная история, так же, как кладбище. Но мы всё-таки обратились в администрацию Смоленского муниципального образования, чтобы они в перспективе предоставили нам место для колумбария.

Сами мы готовы после строительства крематория построить и колумбарий где угодно — в Шелехове, Ангарске, Иркутске или Иркутском районе. Организовать его проблемы не будет, но потребности пока нет. Потому что те люди, которые выбирают кремацию, хранят прах дома или хоронят его где-то.

— Есть мнение, что из трубы крематория летит человеческий прах. Насколько это правда?

— Сама технология кремационной печи исключает попадание праха в трубу. Воздух, который мы видим из труб, — результат сжигания дизтоплива или газа, на котором работает печь. Мы для этого и проводим государственную экологическую экспертизу, чтобы она проверила, насколько безопасным для местных жителей будет крематорий.

Экологическая экспертиза должна дать оценку всему, о чем говорят люди. Общественное обсуждение — это как раз один из элементов вопроса, на которые госэкспертиза должна ответить. Но до нее мы еще не дошли.

Практика показывает, что сегодня в европейской части нашей страны крематории в городах стоят, и из-за этого нет никаких проблем, никаких запахов и прочего.

— Проводили ли вы опрос по поводу отношения иркутян к кремации вообще?

— Опрос не проводили, но если взглянуть на комментарии к публикациям в СМИ и Telegram-каналах, 70−80% тех, кто высказывается, поддерживают кремацию.

— А обсуждали ли вопрос с представителями религиозных конфессий?

— У каждой конфессии, как я понимаю, разные подходы. Но, давайте честно, вопрос строительства крематория не касается религии, он касается решения проблемы с отсутствием мест захоронения и вопросов экологии.

Если кто-то будет против по религиозным мотивам, то это не значит, что крематорий не надо строить. Никого ведь не будут заставлять пользоваться его услугами. Просто есть люди, которые, по определенными причинам, не хотели бы лежать в земле, у них должно быть право выбора.

— Кого, кстати, вы видите основными потребителями услуг крематория? Будут ли это более молодые люди, например?

— Я не вижу корреляции между возрастом родственников покойного и выбором кремации, как альтернативы захоронения, если честно. Да, наверное традиционно мы привыкли именно хоронить умерших, но востребованность крематория будет расти. Не сразу, может быть, потребуется 5–10 лет, но так или иначе люди придут к пониманию, что этот способ экологичнее, чем захоронение.

— Кремация, вероятно, сильно удешевит похороны?

— Конечно. В разы, если не в десятки раз. Большое количество ритуальных услуг и товаров при кремации станут не нужны — выкапывать и закапывать могилу не надо, временный памятник ставить не надо, оградки, венки, каменные плиты и бетонирование площадки — всё это станет не нужно. И естественно удешевит похороны. Но во сколько раз, я не готов сказать. С этой точки зрения поставщики этих услуг, наверное, будут против строительства крематория.

— При этом в начале вы сказали, что проект в первое время будет нерентабельным. Зачем тогда вам тратить немалые деньги на него, вы же не меценат?

— Потому что я вижу, насколько это нам сегодня необходимо. Все те, кто строил остальные крематории в России, сталкивались с тем же самым и понимали финансовые риски. Тут же дело не в том, что я такой хороший. Если найдется кто-то другой, кто построит крематорий — пусть, я только за.

Но, помните, в пандемию мы столкнулись с резко увеличившейся смертностью? После нее мест на кладбищах стало значительно меньше. Строительство крематория не моя прихоть, а насущная необходимость. Если, не дай Бог, случится еще одна пандемия, мы к ней будем не готовы.

Крематорий — долгоиграющий проект. Моя задача, честно скажу, нанять управляющую компанию и сдать крематорий в аренду. У меня различные виды бизнеса, так что я могу даже не заниматься этим крематорием сам. Этот проект не для себя — это запрос будущего. Просто и люди, и власть должны дойти до того, что к этому запросу надо готовиться уже сейчас.

— Как вы попали в похоронный бизнес? Не стеснялись ли вы в детстве, что ваши родственники занимаются похоронами?

— Я считаю, что личные вопросы нежелательно обсуждать.

— А как вообще сейчас устроен похоронный рынок в Иркутске? Есть много частных компаний — «Береза», «Спас», например, а есть муниципальный «Ритуал». Чем они отличаются друг от друга, как конкурируют? Влияет ли конкуренция на стоимость ритуальных услуг? Можно ли сравнить иркутский рынок ритуальных услуг с ангарским и братским?

— Есть законодательство, в рамках которого, насколько я понимаю, все предприятия работают. Конкуренция, конечно, диктует свои условия, но и в рамках законодательства все примерно одинаково в России работают.

— Давайте подытожим. Какие ваши следующие действия в реализации проекта крематория? Общественные обсуждения отменили, землю под крематорий не ищут. Проект заморожен?

— Я не могу позволить себе бросить этот проект. Будем искать другое место, стараться получить твердую поддержку областной власти, работаем с экологами по поводу новой печи.

И мы доведем его до конца, если будет поддержка власти. Она сегодня очень нужна. Мы даем возможность власти Иркутской области и Иркутского района посмотреть на эту проблему, признать ее и помочь нам ее решить.

На сегодня мы видим, что вопрос о строительстве крематория откладывается, как минимум на следующий год, потому что на это нет политической воли.