«Искусство без разреза глаз» Намдакова

В последние дни летнего отпуска в галерею Бронштейна Иркутска приехал скульптор, уроженец Забайкалья Даши Намдаков, чтобы встретиться со своими работами – «Вдохновение», «Цель», «Приданое» и «Виктория» – которые только-только привезли в галерею из Лондона. Даши, тихо переговариваясь о чём-то с владельцем галереи Виктором Бронштейном, ходил вдоль зала, подолгу останавливаясь возле каждой своей скульптуры. Журналисты, пришедшие на встречу с ним, жадно следили за каждым его шагом.

Заговорил Даши неожиданно, проводя рукой по скульптуре девушки, которая с сундучком едет на лошади – «Приданое».

«Здесь много символов, их надо читать. На седле изображены фигуры, приглянувшись к которым, вы увидите бесконечный круг жизни, поколения… интерпретировать можно как угодно. В сундучке у девушки лежат не только материальные богатства, но и её душевные качества. Я посвятил ей пять лет моей жизни в Италии», - говорит автор, глядя на скульптуру.

Страна, по его признанию, наложила свой отпечаток. Однако это не значит, что после итальянского периода он начнёт создавать скульптуры пышных итальянок: «Мне моя культура ближе. Кто будет делать пластику моего народа?»

По словам Даши, в своё время он выбрал Италию для жизни не из-за её истории, еды или чего-то ещё, а потому, что в этой стране самые лучшие в мире литейные мастерские. Когда к нему пришла известность, он переехал туда, поселился рядом с мастерской и начал новую творческую страницу в жизни: «Меня стали приглашать лучшие музеи мира, а качество литья у меня всегда страдало. Раньше я каждый раз получал конечный результат на 15% хуже, чем отдал форме, это были постоянные микрострессы. А в Италии отдаю работу на литье, и каждый раз она даже на 15% лучше – вот это для меня большой праздник. Даже сейчас, работая в лондонской мастерской, лью всё равно в Италии, англичане так не умеют».

Возле другой своей работы – «Вдохновение» или «Полёт», Даши задумался. Нежно-голубой Пегас с мальчиком будто вот-вот взлетит.

«Я бы сказал, что это в какой-то степени автопортрет. Лошадь, мне кажется, его судьба. Мальчик, как и я, не понимает, что с ним будет. Он держится за лошадь, боится что она сейчас оторвётся от земли, но в то же время верит ей», - пояснил Даши.

Отвечая на вопрос о том, не из снов ли он черпает такие магические, невероятно красивые образы, скульптор рассказал, что под утро у него бывают состояния между сном и явью, какие-то полуосознанные, когда он начинает формировать образы: «Не то чтобы они мне откуда-то падают, не могу передать этот процесс, но многие работы у меня возникают именно в этом состоянии».

Свою скульптуру «Виктория» Даши оглядел внимательнее, чем другие, так как она, по сравнению с ними, очень тонкая и хрупкая. Амазонка, победительница с луком, стоит на голове льва – «чистый поиск пластики».

«Каждый раз мы переживаем, что при транспортировке что-то сломается или помнётся. Тогда придётся возвращать работу на ремонт в Италию или приглашать итальянцев для починки. Такая же скульптура у нас сломалась в Нью-Йорке, и американцы самостоятельно не смогли её восстановить», - рассказал он.

Четвёртая работа – «Цель», передаёт воинственное настроение. Монгол на коне, воин Чингисхана, кажется, секунду назад отпустил тетиву лука и попал в противника. Его лошадь тоже повернулась в сторону направления стрелы. Скульптура воссоздаёт вокруг себя целую историческую эпоху.

«Я вообще не держу работ ни дома, ни в мастерской. Когда вылеплю, пойму, что её уже можно отливать, прощаюсь. Если дома что-то оставлять, оно начинает меня тормозить, а я всегда ищу новую пластику. Свои работы вижу в совершенно неожиданных местах, они живут какой-то своей кочевой жизнью – их так много, целая армия разлетелась по всему миру», - признался художник.

Намдаков готов создать что-нибудь монументальное и для Иркутска, так как считает Приангарье наравне с Забайкальем и Бурятией своей родиной, возвращаться на которую всегда для него радость. Сейчас скульптор работает над большим проектом, но рассказывать про него отказался: «Я его сам засекретил. В молодости легко рассказывал, а сейчас стал аккуратнее, жизнь научила».

Очарованные новыми для Иркутска скульптурами журналисты пытались выудить у их автора какие-то подлинные истории о шаманах, лекарях, старинном роде. Расспрашивали о семье и детских воспоминаниях. Казалось, что люди хотят подобрать ключ к тайне художника, узнать его секрет, объяснить магию создаваемых им образов. Но чуда не случилось, скульптор, отвечая на все вопросы, всё-таки оставлял что-то важное, сокровенное, главное внутри.

Размышляя о том, к какому направлению искусства его можно отнести, он мудро заметил, что «На самом деле, искусство либо есть, либо его нет, а какой у него разрез глаз — неважно».