Прекрасный Ройзман и много других чудесных людей - в обзоре областных газет

В Иркутске и Ангарске побывал мэр Екатеринбурга Ройзман

В Иркутске и Ангарске побывал мэр Екатеринбурга, легендарный основатель фонда «Город без наркотиков».

Когда говорят «Ройзман», больше уже ничего добавлять не надо. Даже имени не надо. Все и так понятно. Ройзман в России один, да и в мире, наверное, тоже. Тот редкий случай, когда человек превратился в символ борьбы и бескомпромиссности. В минувшую среду самый известный борец с наркоманией в России, основатель фонда «Город без наркотиков» и мэр Екатеринбурга Евгений Вадимович Ройзман презентовал в Иркутске свою книгу «Сила в правде» и книгу председателя ангарского отделения фонда Александра Шумилова «Черные птицы». А накануне обозреватель «Пятницы» встретилась с Евгением Ройзманом в Ангарске, в офисе «Города без наркотиков».

— Посчитай все библиотеки области и принципиально в каждую отвези, чтобы везде она была, — уверенный тембр Ройзмана слышится еще из коридора, не узнать его невозможно. Эти слова адресованы Александру Шумилову, председателю ангарского филиала фонда.

Свободное кресло в кабинете только одно, и это кресло самого Шумилова. Ройзман не решается сразу в него сесть. «Хозяйское место как-никак», — замечает он. «Вы же мне давали свое кресло посидеть», — говорит Александр. Все дружно смеются.

В речи Ройзмана много слов, выражающих действие, при этом он запросто опускает все предлоги и союзы, причастия и деепричастия. Быстро схватывает суть любого вопроса. Буквально с полуслова. Будто мысли читает.

— Евгений, вы приехали как частное лицо?

— Да. Я не могу на месяц в отпуск уходить, поэтому беру по два дня и езжу. Вот сейчас приехал на презентацию Сашиной книги. Это серьезная книга, с привязкой к месту событий. Ангарчанам будет особенно интересно, потому что они найдут в ней кучу общих знакомых. Саша называет вещи своими именами, это важно.

— Я уже бывал в Ангарске, — продолжает Ройзман, — мне нравится, что город чистый. Много лесопарков. Конечно, в таком индустриальном городе надо за каждое дерево бороться: даже если вдоль лесопарка будет постоянная пробка — загазованность все равно будет в три раза меньше. Очень мозаика порадовала и удивила на улице Алешина и на Ленинградском проспекте. Она сделана в 60-х годах. Я такого не видел нигде, ее надо беречь. Еще из плюсов Ангарска — много кранов.

Город все-таки строится. Хотелось бы, чтобы он рос вширь, а не вовнутрь, потому что при точечной застройке город начинает уплотняться. Людей очень сильно задевает.

Лесопарки, автомобильные пробки, точечная застройка… Неужели герой и борец с наркомафией — а Ройзман, несомненно, герой — превратился в хозяйственника?

— Я другими глазами стал смотреть, — признается он. — На все.

— Могли вы 15 лет назад предположить, что станете мэром?

— Нет! В те годы я даже не знал, где это находится и чем мэр отличается от губернатора. Мало того, я еще умничал, на выборы не ходил. Но однажды при отце стал ругать власть, а он мне: «Стоп, стоп, стоп! Ты не имеешь права». Я удивился, почему не имею. «А ты на выборы не ходил! Вот я ходил, поэтому могу свое слово сказать, а ты — нет».

— Вы не разочаровались в том, чем вы сейчас занимаетесь?

— Нет. Никто же не говорил, что будет легко. Жизнь такая. Это новый вызов, совершенно новое дело.

Мэр полуторамиллионного Екатеринбурга прилетел в Иркутск и Ангарск на два дня без охраны и челяди, просто чтобы навестить и поддержать коллегу. Причем, как пишут в Екатеринбурге, прилетел за свой счет. Обычно у нас в России стоит человеку подняться наверх, как он тут же начинает огораживаться от народа, становиться недосягаемым. А Ройзман не отгораживается. По выходным он идет на пробежку и приглашает всех желающих. И для него в этом нет ничего особенного.

— Ко мне в кабинет может подняться каждый, — говорит Ройзман, — в Екатеринбурге, слава богу, нет поста полиции в мэрии, нет турникетов никаких. Еще и за это я люблю свой город. Я был в Нижнем Новгороде, у них там пост полиции стационарный и турникеты. Я ничего плохого не сделал, все свои действия могу объяснить, и с чего это вдруг я буду прятаться от людей? Они за меня голосовали, выбирали, и они должны иметь доступ.

У Ройзмана тысячи подписчиков в «Живом журнале» и «Фейсбук (запрещённая в России экстремистская организация)е». Это, во-первых, само по себе удивительно, что он продолжает вести дневник даже после избрания. Во-вторых, почти каждая история может потянуть на повесть или даже роман.

Многие рассказы просто невозможно читать без слез, но при этом от них не остается ощущения безысходности. Как говорится, свет и во тьме светит.

— Если честно, я люблю людей, — говорит он, — мне нравятся красивые и достойные поступки, стойкое поведение, умение сопротивляться обстоятельствам и умение видеть что-то хорошее. Я это ловлю, это все висит в воздухе. И вообще, чего унынию предаваться? Другой жизни у нас не будет.

Ройзман в течение долгих лет много раз говорил, что не занимается политикой. И тем более не считал себя оппозиционером. И даже сейчас, находясь на посту мэра, политиком себя не считает.

— Жизнь вынуждает зайти в политическую реку и как-то в ней участвовать. Но у меня есть мечта: в конце концов уеду в свою деревню и буду заниматься наукой, сосредоточусь на музее Невьянской иконы. У меня есть недописанные книги, незавершенные исследования. Намечены экспедиции. Я историк по образованию, и это в моей жизни основное. Просто обстоятельства складываются так, что приходится заниматься не тем, что нравится. Есть вещи, мимо которых нельзя пройти, оставаться безучастным… А так, конечно, очень хочется стать частным человеком. Спрятаться и заниматься своим делом.

Еще одна дискуссионная тема. Известно, что разного рода правозащитники — «грантоеды», не очень жалуют «Город без наркотиков» Ройзмана, обвиняя его в насильственных и негуманных методах лечения наркозависимых. Евгений Ройзман отвечает им взаимностью:

— Об этом хорошо сказала Юля Латынина: «Волкодав прав. Людоед нет». Существует куча разных общественных организаций, о которых я знать ничего не знаю. Они возникают неожиданно и заявляют: вы не имеете права человека за волосы вытаскивать. «Почему?» — «Потому что нельзя: наручники — это негуманно». «Но подождите, никто другого способа не изобрел, — я им отвечаю. — Да мы с наручниками спасли тысячу людей». — «Расскажите, как вы это делаете?» И все. На этом месте вся полемика заканчивается. Есть одна страшная вещь: абстрактный гуманизм. Это люди, которые хотят быть добрыми за чужой счет. Мы — практики, к нам в багажниках в цепях родители привозят наркоманов. По 30—40 человек в день.

Умоляют: спасите, помогите. И нам надо было прямо здесь и сейчас что-то делать. Спасать людей. Они же к нам пришли, и решение принимать нужно было нам. И мы его приняли. Да, нас шельмуют, поливают, но мы спасли тысячу людей. Поэтому я понимаю, что я делаю.

Еще одна неудобная тема — реабилитация наркозависимых, которой активно занимаются протестантские религиозные организации. В нашей стране у них есть немало противников, которые даже требуют запретить протестантам работать с наркоманами. Мол, вместо химической зависимости они подсаживают людей на другую — религиозную. Ройзман так не считает:

— По России православных реабилитационных центров, наверное, процента три. По всей Сибири работают протестанты, пятидесятники, неопятидесятники и кто угодно. Я считаю так: спасли хоть одного — и уже хорошо. Другое дело, что я против хаббардистов-сайентологов, потому что очень уж подлые секты. А к протестантам я отношусь с уважением, психология их похожа на психологию наших старообрядцев. У них высокие корпоративные связи, они считают, что все в труде и труд — это главное.

— А профилактикой надо заниматься? Есть ли от нее эффект?

— Профилактикой все любят заниматься, потому что, во-первых, это безопасно, во-вторых, невозможно проверить эффективность. Появляется куча организаций, которые рисуют картинки, девочки, мальчики с мячиком, «Мы выбираем жизнь», «Наркотики убивают» и т. д. Это все мертвых ср…ть возить. На самом деле нужна государственная позиция. Мы видим, как основные телеканалы зомбируют население. Переворачивают мозги. Я бы им все это простил при условии, если бы они вели антинаркотическую пропаганду. У нас в Красноярске был заказ от областной администрации, и ребята сделали несколько очень действенных роликов. От которых потряхивает. Но заказчик сказал: это негуманно. И запретили. Не хватает позиции у государства. Допустим, у Путина сейчас высокий рейтинг. Представляете, идут вечерние программы «Время», «Вести», «Сегодня», и вдруг вещание прекращается — на экранах появляется Путин и говорит: «Я презираю наркоманов и ненавижу наркоторговцев, и мы в своей стране никому не дадим торговать наркотиками, потому что никто не имеет права убивать наших детей». Это стало бы мощным посылом для всех! Но пока государство похоже на динозавра, которому откусили хвост, а он только через полгода об этом узнал.

По словам Ройзмана, проблема стоит очень серьезно. Появились наркотики, которые раньше называли «легалкой»: в просторечии спайсы и соли. Наверняка многие видели и в Иркутске надписи на стенах: «спайсы», «миксы», «соли», «скорость», «куреха», «движуха» и т. д.

— Подростки знают, что это такое, а взрослые нет. Я для них перевожу: когда вы видите это на стене, это значит «Сделаю из твоего сына тупого ублюдка». Или «Сделаю из твоей дочери грязную проститутку. Быстро. Гарантированно». Курительные смеси — это страшный наркотик, который продается через Интернет, поэтому молодые и продвинутые к нему имеют доступ. И это основная причина подростковых суицидов. Поэтому когда вы услышали, что подросток выбросился из окна, это не значит, что он самоубийца. Вполне возможно, что он хотел просто полетать.

— Евгений, а в чем корень зла?

— Когда вам говорят: наркотики — это бездуховность или недостаток воспитания, не слушайте. На самом деле главная причина наркомании — это наличие наркотиков в доступе. Все. Если наркотики в доступе на каждом углу, ты хоть завоспитывайся. Хоть спортом заставляй четыре раза в день заниматься. Бесполезно. И никто от этого не застрахован.

— Евгений, а реально перекрыть каналы торговли? Совсем перекрыть?

— Торговля наркотиками существует там, где правоохранительные органы помогают торговать, или там, где разрешают. Попустительствуют… Там, где правоохранительные органы работают, наркотиками не торгуют. Это аксиома.

Город без наркотиков

Это общественная организация, созданная в Екатеринбурге в 1999 году. Фонд работает по двум направлениям: реабилитация наркоманов и пресечение наркоторговли в городе. Счет операций против наркоторговцев, проведенных за годы существования фонда, идет на тысячи. У Ройзмана и его единомышленников не раз возникали конфликты с правоохранительными органами из-за методов их борьбы с наркоманией, включавших погромы в домах местных наркобаронов и нетрадиционные способы лечения наркотической зависимости. Возбуждались уголовные дела по факту незаконного удержания людей. Через четыре года все они были прекращены за отсутствием состава преступления.

Вениамин Смехов: «Провинция даёт энергию моему скромному оптимизму»

На прошлой неделе в Иркутске прошло значимое культурное событие – гастроли «Театра на Таганке». Два вечера на сцене Драмтеатра московские актёры играли спектакль режиссёра Вениамина Смехова по стихам Евгения Евтушенко «НЕТ ЛЕТ». Также постановку увидели жители города Зимы, малой родины Евтушенко. Актёр, режиссёр, литератор Вениамин Смехов выкроил 25 минут, чтобы пообщаться с обозревателем «Конкурента».

«Жить можно только на сцене»

– Приятно видеть прославленный театр в Иркутске, нечасто к нам с гастролями приезжают большие настоящие театры, обычно привозят антрепризы. Часто ездите с этим спектаклем по стране?

– Это не сразу произошло, но постепенно сложилось за полтора года существования спектакля. Мы выступали и в Москве, и в Екатеринбурге, и на Грушинском фестивале в Самаре, где было восемь тысяч зрителей. И в Париже собрали полный зал в две тысячи человек. Тоже был большой успех, сам Евтушенко после болезни прилетел, сидел среди зрителей со своей замечательной женой Машей и сыном. В спектакле много весёлого и много грустного, говорят, слёзы он вышибает.

– Вениамин Борисович, вы гастролируете по России и видите, как жизнь в Москве и в провинции отличается. На ваш столичный взгляд – глобально?

– Москва – давно уже не Россия, это отдельный мегаполис или как ещё угодно его можно назвать. Но я последние лет десять лет много вижу городов и людей, и это большая радость, потому что увиденное даёт энергию моему скромному оптимизму. Нынче обстоятельства жизни в стране ждут не только утешения, но и помощи во многих областях. Дети нашей родины, медицина нашей родины, культура нашей родины, у которой всё время отрезают бюджет… Тема бездомных, бедности, разваливающихся городов, исчезающих деревень… Это длинный список, на который, мне кажется, не хватает времени и денег, потому что они тратятся на что-то другое. Конечно, огорчает, когда узнаёшь, что повышаются и повышаются зарплаты депутатов и уменьшаются и уменьшаются субсидии на медицину, знаю это по Москве, по нашему Центральному и Западному административному округам.

Но культура, искусство, как и многое другое, – это то, что существует не благодаря, а вопреки. В 1985 году я был в Иркутске вместе с театром «Современник», тогда город казался беспросветным – врытые в землю деревянные домишки, за которыми не было никакой надежды жизни. И терпение людей, бесконечное некрасовское терпение. Но был рядом Марк Сергеев, замечательный поэт, писатель, просветитель, был Валентин Распутин. Был театр, театральное общество, это всё было полно жизни, но на фоне бесхозной России. И кто помогал городу – первый ли ваш знаменитый губернатор Юрий Ножиков, следующие ли губернаторы, всё это тема региональной независимости от Москвы. И спустя почти 30 лет я увидел другой Иркутск, я проехал по городу в течение двух часов, и из глаз сочились слёзы восторга. Храмы в каком праздничном, божественном состоянии, Нижняя набережная, холмы, город-то очень красив холмами. Москва стоит на девяти холмах, а Иркутск?

– Мы и не считали.

– Ну, вот видите, вы так богаты, что даже не считаете свои холмы. И иркутский театр, конечно, порадовал нас. Для нас актуально, что мы приехали в город, где лидируют два имени в культуре – Евтушенко и Мацуев.

– Почему вы поставили спектакль именно по стихам Евгения Евтушенко? Не Андрея Вознесенского, не Роберта Рождественского, не Бэллы Ахмадулиной, а Евтушенко?

– А почему бы и не Евтушенко? Это странный вопрос. Евтушенко и Вознесенский всегда выделялись своей заботой о «Театре на Таганке», были членами нашего худсовета. Когда был жив Высоцкий, один из главных артистов Юрия Любимова, в театре было много открытий, но главным открытием стал жанр поэтического представления. Это было свидетельство того, что стихи могут всё – стихи на сцене играются, поются, танцуются, переживаются. В 1965 году мы сыграли стихи Андрея Вознесенского, это был знаменитый спектакль «Антимиры», молодёжь, студенчество Москвы и всей огромной советской страны пробивались на этот спектакль и ни одного свободного места в зале никогда не было. Так Любимов и мы, его актёры, открыли жанр. После этого ставились спектакли по стихам Пушкина, Маяковского, Евтушенко, в каждом были подтексты и зал понимал больше, чем цензура разрешала. Это было время особого ответа оппозиции, ведь искусство почти всегда находится в оппозиции к правящей власти и грехам политики. Потому что, согласитесь, поэты живут вечно и искусство вечно. Это были замечательные времена Бориса Хмельницкого, Ивана Дыховичного, Аллы Демидовой, Владимира Высоцкого. До сих пор остался дух этого театра на Таганке, поэтому поставить поэзию Евтушенко как пьесу, как композицию было естественно и в это новое время. Театру это тоже было необходимо, ведь Таганка пережила много тяжёлых испытаний – уже после того, как стала знаменитой во всём театральном мире, когда настало новое время – не искусства, а арт-бизнеса.

– Спектакль по поэзии Евтушенко «Под кожей статуи свободы» уже ведь шёл на сцене Таганки?

– Да, поэтому, когда через много лет Евтушенко предложил мне сделать ещё одну композицию по его стихам, это было претворено в жизнь. Мне это дело очень нравится: я много лет на телевидении, в театре компоновал поэзию. Я не работаю в «Театре на Таганке» почти 20 лет, но по просьбе Валерия Золотухина, прекрасного артиста, моего друга, который взвалил на себя ношу руководителя театра, я принялся за постановку. Так я написал композицию по стихам Евтушенко и она оказалась довольно удачной. А спектакль совершенно неожиданно принёс радость и актёрам, и зрителям. Валерий Золотухин ушёл из жизни и спектакль «НЕТ ЛЕТ» посвящён его памяти.

– Многие зрители отмечают и музыкальность этой постановки. Музыка писалась специально?

– Когда-то я сочинил пьесу «Али-Баба и 40 разбойников», а композиторы Сергей Никитин и Виктор Берковский написали к ней музыку. Появился мюзикл, выпустили пластинку, материал до сих пор издаётся и ставится на сцене. И Сергей Никитин придумал замечательную музыку на стихи Евтушенко, а затем блестящий музыкант и музыкальный руководитель любимовского театра на Таганке Татьяна Жанова сделала аранжировку. Действительно, весь наш спектакль пропитан музыкой.

– Иосиф Бродский говорил, что поэзия нужна лишь одному проценту людей на земле. Не было ли вам страшно ставить спектакль для одного процента человечества? Или ошибался великий поэт?

– Об одном и том же наши с вами кумиры говорят иногда очень по-разному, в том числе и друг о друге. Не нам судить о том, почему Толстому так не нравился Шекспир и почему кто-то из великих предпочитает Лермонтова Пушкину, Высоцкого Окуджаве и наоборот. Это дело возможное, но нелепое. Потому что всё эти имена больших властителей дум в поэзии, прозе, литературе и искусстве. Они проявились и оказались близкими нашей душе не по просьбе Совета Федерации, а по божьему сценарию. Так что это ваше дело – судить по земному или по божественному. Мой любимый режиссёр и учитель Пётр Фоменко говорил: «Жить можно только на сцене, поскольку догнать радости и соблазны сценической жизни жизнь реальная не может». Поэтому сегодня мы празднуем на сцене вместе со зрителями эту радость.

– Вопрос от женщины, чья юность пришлась на 60-е и вся эта поэзия до сих пор живёт в её душе. Почему в спектакле нет стихотворения «Хотят ли русские войны?»

– Многих стихов нет, это же композиция, я её составлял по определённым законам. Но там есть достаточно сильное стихотворение, за которое Евтушенко был сильно любим и нашим осмысленным гражданством, и чешской интеллигенций – «Танки идут по Праге».

– И всё-таки случайно или неслучайно вы привезли в Иркутск Евтушенко? Есть желание получить оценку земляков?

– Вы сами и ответили на свой вопрос, случайно или нет мы привезли спектакль в его родные края. Я всё-таки актёр, а не серьёзный отвечатель на несерьёзные вопросы. Свою фамилию стараюсь оправдывать, поэтому отвечу от души. Всё это случайно, как и наша с вами встреча, как и вчерашний необыкновенный концерт Израильского филармонического оркестра, куда мои ребята, актёры, попали с помощью Дениса Мацуева. Это случайно и вместе с тем желанно. Насколько это зависело от меня, настолько я счастлив, что это сбылось.

Атос раздражать не может

– В кино мы вас нечасто видим, что интересного происходит в кинематографе? В Интернете можно прочитать о съёмках фильма «Белая голубка Кордовы» по роману Дины Рубиной, расскажите об этом проекте.

– Я совсем не буду говорить об этом фильме, было всего два-три съёмочных дня, пока дальнейшие съёмки под знаком вопроса. Хотя режиссёр замечательный – Вячеслав Криштофович. Будет – будет, нет – нет. Скоро выходят многосерийный психологический детектив «Кости»; очень славный фильм «Брак по-русски», где мы снимались с Алисой Хазановой; фильм «Спираль» на канале «Россия». Если я соглашаюсь на съёмки, значит, локально мне это интересно и за последние семь лет я снялся в 15 фильмах, а вот за первые 30 лет работы я лишь пять фильмов приличных могу назвать. Потому что количество не важно, а важен всё-таки опыт. Оказалось, что того, что я наработал в жизни, достаточно, чтобы мне было интерес­но. Более интересно, чем тогда, ко­гда я снимался, скажем, в мушкетёрах, когда было самое начало. Сейчас есть процесс, есть работа, а работать я очень люблю.

– Вот мы и подошли к роли Атоса. Иногда актёров раздражает, когда их ассоциируют с одной ролью, пусть и самой звёздной.

– Роли никогда не раздражают, и хорошее отношение людей не может раздражать. Это не самый лучший фильм мирового кинематографа, но он был фильмом, который, как выясняется, и потешил, и утешил, и порадовал много поколений. Это молодость, это дружба… В аэропорт я приехал, навестив на кладбище Арамиса и посетив установление памятника Владимиру Балону, пятому нашему товарищу, хотя в картине он играл гвардейца кардинала. Но он был нашим тренером по фехтованию, и артистом замечательным, и близким нам человеком.

– В числе людей, к которым вы испытываете безмерное уважение, вы часто называете клоуна Вячеслава Полунина. Почему?

– И по моему, и по мнению многих людей, до сих есть такие чудеса в стране – люди, которые стоят в стороне от всякой политики и делают гораздо больше, чем делают политики. Однажды Юрия Любимова кто-то хотел просить подписать письма протеста против того, что в советское время сажали, что Андрей Сахаров был выслан в Нижний Новгород. Но один умный человек отвёл руку желающего предложить Любимову подписать или испугаться. Этот умный человек сказал: «Спектакли Юрия Любимова – это самые реальные подписи». И это правда. Грушинский фестиваль, ко-гда свобода вырывалась в песнях, борьба диссидентов, самиздат – это всё работало на бескровную революцию, которая произошла благодаря Горбачёву и его компании. Многие сейчас его ругают, но так всегда: кому-то лучше, кому-то хуже. Но то, что лучше всего и на все времена лучше всего – это, конечно, культура. И один из настоящих гроссмейстеров культуры – это великий клоун Слава Полунин. Для меня это незыблемые ориентиры в жизни – Давид Боровский, Владимир Высоцкий, Слава Полунин. Кого-то уже нет в живых, но это неважно. Потому что они навсегда с нами.

– Вы известны ещё и своим долгим крепким браком, хотя разводы сегодня стали нормой жизни, особенно в среде богемы. Поделитесь секретом отношений.

– Отвечу как Слава Полунин: «Я вижу только хорошее». Я вижу только крепкие браки, людей, счастливых в браке, имею дело с теми, кто если и разошёлся, то остался в дружбе. Всё-таки для душевного покоя надо выбирать хорошее и в быту, рядовой земной жизни предпочтительней связываться дружбой. Или я ещё придумал термин «дружбовь». И моя жизнь счастлива: мне повезло и с женой, и с детьми, главными плодами моей первой семейной жизни. И дай бог здоровья всем.

– Мы живём во времена смещения традиционных ценностей и подмены понятий. Каких нравственных ориентиров лучше держаться, на ваш взгляд?

– Всё как всегда, ничего не меняется. А держаться нужно поэзии, искусства, книг, дружбы, любви, всего того, что лучше всего давалось и даётся России.

Прямая речь:

«…Поздравляю вас, ибо спектакль обладает втягивающим в воронку эффектом – из него уже скоро невозможно выйти – поэтому и не выходят. Все зрители закружены сценой, как крутящейся каруселью, пришли поразвлечься, а вдруг попадают в собственные муки совести, и что самое главное – они уже полностью ваши, ибо ничего нет более покоряющего, чем искренность, исповедальность, любовь к друг другу. А вы, все участники и друг друга любите, и каждого зрителя поодиночке и всех вместе, которых вы сделали из совершенно разных единым целым. Это сейчас редкость – такая неподдельная сердечность, которая завораживает стольких людей разного возраста и профессий, а если некоторые из них плачут, то чаще всего от радости, что есть у Таганки порох в пороховницах, а у нашей молодёжи будущее – совсем не такое, как показывают в телевизионных сериалах. Я тоже грешным делом в некоторых местах всплакнул, и тоже от счастья.

…Вы читаете эти стихи, как будто свои собственные, только что написанные, ещё не зная, как это делается, избегая так называемого «выражения» и не нажимая на педали, в простоте и естественности начала и даже его безыскусности. И это и есть искусство.

…Строки могут звенеть, как колокольчики под дугой, звучать как набат, шелестеть, как осенние листья, накатывать как морские волны. Не надо читать сюжета стиха, как прозу, картинки, исполняйте стихи как музыку.

Я понял, что я ваш поэт. Спасибо за это. Мы с вами всё сможем. Ваш Евгений Евтушенко».

Наталья Дикусарова: Бюджет области формируется взвешенно и без популизма

Несмотря на то что Наталья Дикусарова один из самых молодых депутатов областного парламента, опыта законодательной работы ей не занимать. В предыдущем созыве ее избрали заместителем председателя комитета по законодательству о госстроительстве области и местном самоуправлении, а в нынешнем она стала председателем комитета по бюджету, ценообразованию, финансово-экономическому и налоговому законодательству.

По принципу софинансирования

Юрист по образованию, она, тем не менее, за один год сумела овладеть тонкостями бюджетного процесса. В этом, как признается, во-первых, помогла работа в комитете по местному самоуправлению, во-вторых, базовое юридическое образование, которое подразумевает под собой знание финансового права, бюджетного права и процесса.

– У нас самый многочисленный комитет – 11 человек. Его состав сложился очень удачно. Члены комитета представляют все ведущие сферы деятельности: строительство, сельское хозяйство, добывающая промышленность… И каждый – авторитет в своей области, способный провести грамотную экспертизу любого закона. Есть у нас и член комитета, имеющий опыт работы мэра, это заместитель председателя комитета Александр Лобанов.

Если я и ощутила какую-то сложность на новом поприще, то она лежит не в профессиональной, а я бы сказала, в этической плоскости. Раньше я, представляя две территории, Чунский и Тайшетский районы, естественно, борясь за их интересы, уделяла большую часть внимания именно им, сейчас у меня 42 территории, которые требуют равного внимания, но от этого ни в коем случае не страдает эффективность моей работы в избирательном округе.

– С каждым годом федеральный бюджет все меньше дотаций направляет регионам, в том числе и Иркутской области. А расходы областного бюджета растут. Хватит ли денег для исполнения всех обязательств?

– Действительно, объем дотаций уменьшается. Этому много причин. Но федеральный центр открывает нам другую дверь – участие в федеральных программах.

– На принципе софинансирования?

– Да, конечно. И мы в эту дверь очень хорошо вошли. У нас этот год самый результативный по привлечению федеральных денег. Особенно это касается программы развития сельских территорий, строительства детских садов. Возводятся фельдшерско-акушерские пункты, детские сады. Наконец удалось покончить с долгостроем сельских школ, которые много лет были проблемой и для региональных, и для местных властей, к примеру, Тарнопольской школой, в следующем году планируется завершить строительство школьного здания в Новочунке. На сегодняшний день проблемной остается еще одна школа – усть-удинская. Но ненадолго. Уже на октябрьской сессии при корректировке бюджета планируется поддержать предложение правительства о выделении средств на переработку ее устаревшего проекта. И правительство, и депутаты очень внимательно относятся к таким точечным проблемам.

– К участию в федеральных программах допущена только область?

– И муниципалитеты тоже. Это их шанс, которым, я считаю, они просто обязаны воспользоваться. Присутствуя на отчетах мэров своих территорий, я вижу, что теперь они в качестве критерия эффективности своей работы говорят о количестве привлеченных областных, федеральных денег. Это очень важно.

– То есть степень «дружбы» с федеральными и областными программами становится одним из главных критериев оценки деятельности мэров?

– Совершенно верно. Но федерация не выделяет деньги просто так. Она требует активного участия: софинансирования, наличия проектной документации, соблюдения сроков выполнения работ, тем самым включая мэров в активную ответственную работу.

Баланс финансовых возможностей и пожеланий

– В прошлом году в закон о межбюджетных отношениях была внесена существенная поправка: в пользу областного бюджета теперь отчисляется 7,5% от объема доходов по НДФЛ – налога на доходы физических лиц. Не ослабляет ли такой шаг и так невеликие местные бюджеты?

– Решение о перераспределении налогов принято федерацией. Причем она установила процент перераспределения не 7,5%, а 10%, что многие регионы и сделали. Мы же сочли возможным оставить территориям дополнительно 2,5%, понимая их финансовые трудности. При этом фактически в местных бюджетах в соответствии с изменением налоговой базы остается даже больше – 2,9%. Не забывайте, что на областной бюджет легла дополнительная нагрузка после того, как область забрала на свой уровень все муниципальные учреждения здравоохранения, в том числе и в городе Иркутске. Это очень значительная сумма. Плюс к этому на областной бюджет легла забота о зарплате не только педагогам, но и вспомогательному персоналу образовательных организаций. А на такой шаг, уверяю вас, не многие регионы решились. Так что установленные единые нормативы отчислений от НДФЛ даже не покрывают всей суммы финансовых обязательств, которые взяла на себя область.

– И все-таки согласитесь, местные бюджеты испытывают денежный дефицит.

– Дефицит есть. Могу сказать, что несбалансированность местных бюджетов определена, цифры понятны, но ни разу еще муниципальные образования не остались без поддержки области. До конца года, я надеюсь, мы хорошо поможем территориям. Не будем забывать, что сейчас предельный срок уплаты налогов смещен на осень. А наши жители обычно платят налоги ближе к установленному сроку, пик налоговых поступлений обычно октябрь-ноябрь. Существует недоимка по налогам. Министерство финансов области, муниципальные образования совместно с налоговыми органами работают в этом направлении. Сегодня мы готовимся к октябрьской сессии, на которой и будем, в том числе, рассматривать вопрос поддержки муниципальных образований, корректируя бюджет.

– Как вы оцениваете перевод бюджета на программно-целевое планирование?

– Предыдущие ДЦП – долгосрочные целевые программы, а также ведомственные программы касались отдельных сфер хозяйственной жизни и занимали незначительную часть расходов бюджета. Сейчас же практически все расходы – по крайней мере, 99% – расписаны по 19 государственным программам, в которых определены цели, задачи, конкретные объекты. Программы, изменения в них вносятся в Законодательное Собрание вместе с бюджетом и являются подтверждением наших обязательств. С одной стороны, это повышает ответственность, а с другой – заставляет каждый рубль работать с полной отдачей, на результат.

– Но не умаляет ли переход на программно-целевое планирование роль депутатов? Ведь создание программ – исключительно прерогатива правительства.

– Не в нашем регионе. Вместе с правительством мы выработали последовательный механизм обсуждения всех бюджетных вопросов. И этот механизм в настоящее время совершенствуется. Начинается он в бюджетной комиссии при правительстве области, куда кроме членов правительства входят председатели комитетов и комиссий Законодательного Собрания. Депутаты озвучивают пожелания депутатского корпуса. И могу вас заверить: наши предложения учитываются. Другое дело – баланс финансовых возможностей и пожеланий. И здесь очень важна конструктивная совместная работа с правительством области.

– И пожеланий всегда больше?

– Естественно. Плох, наверное, тот депутат, который не требует решения проблемных вопросов территорий и избирателей. Но власть должна реально оценивать финансовые возможности и держать этот самый баланс желаний, возможностей и необходимости. Поэтому все решения сегодня принимаются взвешенно, без популизма. Мы сумели даже расчетный уровень нашего госдолга удержать в рекомендуемых и безопасных пределах, не урезая при этом ни одного из наших региональных обязательств. Это и выплата регионального материнского капитала, и выплата детям войны, и предоставление бесплатных земельных участков… И сейчас, приступая к формированию бюджета следующего года, мы знаем, что он будет традиционно социально ориентированным.

О целесообразности налоговых льгот

– Решения, принятые на бюджетной комиссии, окончательные и никакой корректировке не подлежат?

– Бюджетная комиссия – это лишь одна из площадок для обсуждения. Есть еще нулевые чтения бюджета, практика которых пришла от депутатов предыдущих созывов, она эффективна и востребована, проходят установленные законодательством публичные слушания по проекту бюджета на очередной финансовый год и плановый период. Затем подключается наш бюджетный комитет. Как видите, у депутатов есть много возможностей влиять на конечный результат.

– Ваш комитет занимается не только бюджетом, но и налоговым законодательством. Что нового произошло в минувший парламентский сезон в этой области?

– Больших изменений у нас нет, изменения коснулись лишь повышения транспортного налога на большегрузный транспорт и легковые автомобили с двигателями повышенной мощности. Против этого не возражали не только депутаты, но и сами предприниматели. Ставки по этому разряду автотранспорта были одними из самых низких по Сибирскому федеральному округу и не пересматривались уже много лет. Благодаря принятию этого закона в бюджет дополнительно поступит до конца года более 100 млн рублей. С помощью этих денег мы частично покроем недопоступление акцизов, из которых формируется Дорожный фонд.

– А почему произошло снижение акцизных сборов?

– Это общая по стране тенденция. Связана она с переходом на производство высокооктанового бензина, который облагается меньшими акцизами. Это способ стимулирования производства качественного топлива. Мы уже обсуждали этот вопрос на бюджетной комиссии. Это уровень федерального законодателя.

– Сейчас усилилась практика предоставления налоговых льгот. С чем это связано?

– Это практика не новая. И в прежние годы ряду предприятий снижалась процентная ставка по налогам на прибыль и имущество. Выгодно ли это области? Наш комитет проводил оценку эффективности такого шага, чтобы убрать сомнения и оценить результат введения таких льгот. И получил подтверждение целесообразности применения налоговых льгот. И с точки зрения увеличения рабочих мест, и роста производства, а главное – увеличение отчислений других видов сопутствующих налогов: НДФЛ, на землю, на имущество. Например, предоставление налоговых льгот нефтедобывающим компаниям позволило ОАО «Верхнеченскнефтегаз» пересмотреть в сторону увеличения свою инвестиционную программу, дало толчок к развитию ООО «Иркутская нефтяная компания».

– Сегодня финансы области находятся в руках женщин. Председатель комитета по бюджету – женщина, министр финансов – женщина…

– Добавьте: зампредседателя правительства, курирующая финансовый блок, тоже женщина. По этому поводу я могу сказать лишь одно: женщины всегда были рачительными и экономными хозяйками (смеется).

«Сохранить весь город в первозданном виде невозможно»

В Иркутске, получившем статус исторического поселения, остаётся всё меньше по-настоящему исторического. Деревянные дома с кружевными наличниками, которыми восхищаются туристы, похоже, не вызывают таких же нежных чувств у местных жителей. По крайней мере, у тех, кто помогает им сгореть. За последние годы центр города, несмотря на регламенты, ограничивающие свободу застройщиков в исторической «заповедной» зоне и рядом с ней, сильно изменился. Почему так происходит и что с этим делать, мы решили расспросить человека, отвечающего за историческое архитектурное наследие Иркутской области. Оказалось, у руководителя Службы по охране объектов культурного наследия региона Вадима Литвиненко как раз есть желание донести свою позицию до широкой общественности.

– Предчувствуя вопрос о пожарах, сразу хочу сказать: сгоревший памятник не даёт собственнику «освобождённой» площадки возможности вести на ней новое строительство. Снять обременение с земельного участка, где находился памятник, состоящий на государственной охране, практически невозможно, – заявляет Вадим Литвиненко.

Дело в том, что все решения, связанные с исключением из реестра, переносом на другие площадки и так далее региональных и федеральных памятников находятся в компетенции правительства РФ. На сегодняшний день по Иркутску нет ни одного объекта, снятого с госохраны решением премьер-министра. Даже полная физическая утрата не влечёт за собой исключения объекта из «наших» списков.

– С чем, по-вашему, связана очередная волна пожаров?

– Пожары в основном происходят в районах деревянной застройки в самом центре. Предполагаю, причины лежат внутри самой территории. Неблагополучный контингент проживающих, плохое техническое состояние жилья, окончание тёплых дней и наступление холодов, а следствие – огонь, который не только памятники уничтожает, а иногда уносит и жизни людей.

Это не столько война против памятников, сколько война людей самих с собой, с неосторожностью, попустительством, с преступной халатностью.

К слову, в большинстве случаев после пожаров мы подаём заявление в полицию – в возбуждении уголовного дела нам отказывают за отсутствием события преступления. Это дома на улице Лапина, Тимирязева, Киевской, Дзержинского.

– Кстати об улице Лапина: на каком этапе восстановление дома Шубина, №23?

– За этим домом многие следят, это красивый федеральный памятник, официально (из подтверждённых документами) самый старый деревянный дом Иркутска, которому удалось пережить пожар 1879-го. Два года назад его изъяли у собственников, по решению суда продали. Его новый хозяин – ООО «ЭлитСтрой». Около года ушло на то, чтобы решить вопрос расчёта с бывшими собственниками и регистрацией права на дом Шубина. На сегодня инвестор получил задание на реставрацию, согласовал его, обследовал объект, занимается проектом реставрации и экс­пертизой, чтобы получить разрешение на производство работ на памятнике федерального значения. Срок исполнения охранного обязательства – 2015 год.

Если на месте памятника ничего особенно нового построить нельзя, то на месте обычных деревянных домов строительный разгул мало что ограничивает.

– Рядовые объекты могут не являться памятниками, но «держат» ансамбль, среду, красные линии. Такие опорные дома чаще всего и попадают под реконструкцию или снос под новое строительство. И здесь появляющиеся объекты регламентируются режимами зоны, в которых находится земельный участок.

– Насколько успешны судебные разбирательства с собственниками?

– Вынужден констатировать, что судебные процессы не всегда дают положительный результат. На сегодня у нас несколько серьёзных дел с разным результатом. Есть решение суда о сносе самовольной постройки на улице Степана Разина, рядом с федеральным памятником – домом Бревнова. Оно возведено не по согласованному проекту.

В суд подавал стройнадзор, мы были третьей стороной, выиграли в первой инстанции и апелляцию в Чите, сейчас ожидаем решения кассации и исхода дела.

А вот с домами на улице Тимирязева обратная ситуация. Четвёртый дом выстроен выше, чем по­зволяет охранная зона Крестовоздвиженской церкви. Судились на протяжении нескольких лет, иски подавала прокуратура. Собственник успел зарегистрировать свои права на объект незавершённого строительства и выиграл суды первой инстанции, апелляцию, кассацию. Юридически как-то исправить ситуацию уже практически невозможно. Пятнадцатый дом никогда и не был памятником, он тоже находился в охранной зоне. На его месте умудрились построить трёхэтажку на красной линии без проекта. Первый суд – иск подавал Стройнадзор – выиграли, служба выступала третьей стороной. Но апелляция в Чите поддержала собственника, как и кассация. Собственники сейчас ждут некоего успокоения общественного мнения, чтобы люди подзабыли эту тему.

– Но ведь изменяется среда, «лицо» квартала…

– Остановить это тяжело. Мы пытаемся в начале любого нового строительства в режимной зоне работать на упреждение. Проще пресечь нарушение, когда объект ещё в проекте и инвесторы только начинают его прорабатывать.

Зоны охраны никто не отменял, и даже если заинтересованное лицо может снести памятник и он исчезнет физически, это не говорит о том, что он исчезнет из документов, из ПЗО, из реестра и списков. По закону требуется провести большую документальную работу, связанную или с обоснованием включения (не включения) его в реестр, или с выводом из-под госохраны. Этот пакет состоит из научно-исследовательской документации, историко-культурной экспертизы, распоряжения правительства и множества согласований.

Сегодня нет возможности построить что-то на месте памятника официально, а если всё же построили – ввести это в эксплуатацию. Слова о том, что строители жгут дома, чтобы получить себе землю, – это пустое заявление. Любая серьёзная строительная фирма понимает сложности, связанные с дальнейшей работой на таких «проблемных» участках.

Как меняются улицы, можно посмотреть на примере улицы Дзержинского. Она сегодня выглядит безумно неприглядно. Хотя сама по себе Арсенальная (как она называлась раньше) в проекте зон охраны практически никогда и не была заповедной улицей, и её не стоит брать за образец, но соседство современного строительства с памятниками, с перекрёстными заповедными улицами: Грязнова, Богдана Хмельницкого, Урицкого, Бабушкина, Декабрьских Событий, даёт нам понять, как нелепо может иногда выглядеть связь времен…

Умудриться сохранить весь город в первозданном виде, сказать: оставьте памятники и ничего не трогайте, – невозможно. Взять тот же 130 квартал. Если я не ошибаюсь, из 40 объектов там всего 9 памятников. До реконструкции и ремонтно-восстановительных работ объектов культурного наследия было 16. Несколько объектов осталось в статусе выявленных, решение включать их или нет в реестр до сих пор не принято. Рестораны в цокольных этажах, которые мы видим в начале квартала, это не нарушение норм зоны, а современное использование допустимого пространства. Практически в каждый проект инвестор пытается включить цоколь, полноценный этаж, который можно эксплуатировать. Понять коммерсантов можно: реставрировать деревянный дом сегодня довольно дорогостоящее и непростое мероприятие. В среднем квадратный метр по нашим расчётам стоит порядка 80 тысяч рублей. А новое деревянное здание, «не памятник», можно построить по цене 15–20 тысяч рублей за квадратный метр. В высоту лишний этаж согласовать не удаётся, они делают эксплуатируемый цоколь и уходят в мансарды. С точки зрения архитектуры это некое современное видение старого деревянного дома. Материалы стен, их высота, объёмы – всё выдержано с позиции того, как было давным-давно. И претензий с точки зрения восприятия окружающей среды у людей-непрофессионалов почти нет.

– У архитекторов масса претензий к тому, как реализован проект.

– Первоначальные задумки и то, как выглядит 130 квартал сейчас, конечно же, расходятся. Но ещё раз повторю: для людей, простых жителей города, его гостей перестало быть важным, что большинство зданий в 130-м это не памятники. Им просто нравится ухоженность, чистота, порядок и наличие места, куда можно гостей пригласить. Когда ко мне приезжают гости из других регионов, когда я хочу с ними «профессионально» погулять – веду в Декабристский квартал, по улицам Грязнова, Бабушкина, Марата. Но если я хочу показать городские развлечения, отдых, людское скопление и некую точку притяжения, я их веду в 130-й квартал. Это правда. Улица Урицкого в последнее время, кстати, теряет свою популярность.

– Там уже не на что смотреть.

– Там действительно появилось несколько новых строений. Если раньше единственным диссонирующим объектом был Дом Быта, сейчас там существует несколько со-временных зданий, абсолютно выбивающихся из концепции улицы. У «Торгового комплекса» пространство преобразилось – всё застроено павильонами. А я ещё помню те времена, когда парковка торгового комплекса, которая выходит к улице Литвинова, была аллеей.

Может быть, деревянный центр, 108 квартал – бывшая «Шанхайка» – рано или поздно потихоньку превратится в нечто подобное 130-му. Проблема в том, что здесь много частной земли, для этого надо договариваться с частниками, выкупать у них земельные участки или вовлекать в процесс регенерации. А на торговой улице земельный участок стоит миллионы. Ещё несколько миллионов потребуется на проект, перенос и так далее – это очень и очень дорогостоящее мероприятие. Мэрия озадачена этим проектом, посмотрим, что будет дальше.

– Какие объекты у вас вызывают наибольшие опасения?

– Есть сложности, когда собственников несколько и «в товарищах согласья нет». На сегодня больше половины памятников принадлежит частникам, а муниципалитету, областным и федеральным властям – меньше 30%. Нет возможности собрать собственников в команду, поделить ответственность по занимаемым площадям и дом отреставрировать. С муниципалами двинулось вперед – они начали свои объекты переводить в АРПИ и реализовывать по инвестиционным договорам. Несколько десятков домов уже пристроили. Один из примеров на Горького, 34 – уже практически закончены все работы, скоро сможем оценить результат. Когда есть хороший проект, достойный инвестор, – появляется красивый продукт.

Ещё один цивилизованный способ работы с памятниками – перенос. В 130-й квартал переносили памятник с улицы Гаврилова, может быть, в Декабристском квартале смогут появиться несколько объектов – с Парковой, Борцов Революции, с Ангарской. Маленький городской квартал может возникнуть в «Тальцах». Нам в любом случае не избежать расширения улиц – только на Подгорной многие дома стоят на красной линии и определены к переносу. Хоть этот процесс и очень сложен, но с точки зрения закона – возможен.

Главная сложность в работе с памятниками – отсутствие денег у собственников и пользователей. Государство возложило бремя содержания объектов культурного наследия на его хозяев, а это не всегда им по карману. У нас более тысячи объектов культурного наследия. В нормальном состоянии – около трети, в неудовлетворительном – почти половина.

– Какие интересные объекты готовятся к продаже?

– Предполагаю, что интересным будет конкурс по Курбатовским баням. Несмотря на то, что уже был разработан проект реставрации, в конце концов объект вернули городу из-за слишком высокой стоимости его реализации. А пока кирпич с Курбатовских бань таскают все кому не лень. Его цена сейчас за штуку выше, чем за новый красноярский, пользуется популярностью у печников и отделочников.

– Тогда где взять материалы для Курбатовских бань?

– По проекту чистого кирпича на фасадах там почти нет, здание заштукатурено. Что будет внутри стен? Понятно, что старые материалы будут заменены современными. Проект хороший, есть вопрос – что там будет размещаться. Нужны ли сегодня Иркутску бани? Спортивно-оздоровительный комплекс? Санаторно-курортное лечение? Медицинский центр? Проектировщики должны доработать назначение объекта в паре с новым инвестором. Предполагаю, это будет красивый комплекс – центр города, вид на Ангару…

– Там может появиться торговый центр или ресторан?

– Уверен, что до этого вряд ли дойдёт. Думаю, там останется спортивно-оздоровительное направление. Возможно, и бани будут, и медицинские кабинет, может, в цоколе бассейн удастся устроить. Планировка непростая и нарезка помещений внутри не позволит там разместить торговый центр.

– Есть ли ограничения по функциям?

– В некоторых памятниках есть ограничения по приспособлению. Например, аптека на Дзержинского, 34 – ценна не только с точки зрения архитектуры, но и истории. В предмет охраны входит не только вид фасада, но и вывеска «Аптека» на крыше, внутренняя планировка, мебель. Это очень интересный объект, он тоже будет скоро продаваться с торгов. Сейчас им распоряжается федеральная структура, а аптека в нём муниципальная. Может быть, и арендатор сменится, но направление фармацевтическое скорее всего останется.

– Когда будут реставрировать Дом Кузнеца?

– Это тяжёлый объект. Стоимость реставрации оценивается в сотни миллионов. Он находится в собственности Иркутской области. Для бюджета это неподъёмная задача. Полагаю, в течение ближайших нескольких лет, возможно, будет принято решение о его реализации.

– Не «потеряется» ли Дом Кузнеца рядом со строящейся «Слатой»?

– Регламенты, регулирующие застройку в историческом центре, были приняты правительством Иркутской области в 2008 году, строящееся здание «Слаты» по улице Дзержинского, стоящее за ним по ходу движения, отвечает их требованиям. Конечно, любое новое строительство меняет зрительное восприятие улиц и кварталов города в целом. Но с точки зрения экономики остановить этот процесс практически невозможно. Мы видим, что новые современные «зубы», вырастающие среди памятников, иногда диссонируют с окружающим пространством. Возможно, что для жителей города было бы интереснее, если бы на свободных участках появились деревянные дома, деревья, скамейки, небольшие парки. Но диктовать собственникам земли целевое назначение их участков мы можем только в пределах, установленных законом.

Городская администрация только пытается проработать вопрос о согласовании фасадов зданий по красным линиям в историческом центре. Но сейчас градостроительное законодательство устроено так, что в принципе муниципалитет не может диктовать – делать фасад стеклянный или кирпичный, штукатурить его или закрывать сайдингом, в какой цвет красить.

Если к объектам нет экономического интереса – дом не на первой линии или в районе, не приспособленном для ведения бизнеса, остаётся только меценатство или личный интерес. Есть пример – утраченный дом-памятник по улице Бабушкина восстановлен под жильё, хотя строить современный коттедж за городом было бы значительно дешевле.

– А вы бы хотели жить в памятнике?

– Я бы с удовольствием жил в памятнике! Но понятно, что он должен быть в хорошем состоянии. Для этого зданию нужен уход. Для этого нужно вкладывать в объект и деньги, и время, и душу. И если бы идею о месте проживания в памятниках Иркутска подхватили хотя бы несколько предпринимателей или чиновников, отреставрировали несколько домов, а лучше улиц, получилось бы очень интересно и полезно для города, региона, потомков.

Покупать нельзя ждать

Где поставить знак препинания в этом предложении, если речь идет о предстоящей покупке жилья? Застройщики и банкиры советуют не тянуть с решением. Но многих потенциальных покупателей смущают две вещи. Ситуация в стране и санкции, которые пока вроде не вредят конкретным семьям, но все же сеют зерно сомнения относительно будущего. И второе — банковские ипотечные проценты.

Отставание сумеют наверстать

На прошлой неделе в Иркутске состоялся круглый стол с темой, обозначенной широко — развитие рынка жилищного строительства и кредитования в регионе. Как выяснилось, однозначных прогнозов не могут дать даже специалисты.

Что касается общих строительных цифр, то ситуацию в областном центре обрисовал Алексей Грешилов, и.о. начальника департамента реализации градостроительной политики Иркутска. В нынешнем году городом взято обязательство по вводу в эксплуатацию 484 тыс. кв. м жилья. Хотя на 1 июля введено всего 8 процентов, или 38 тыс. кв. м, особых сомнений по выполнению запланированных объемов нет, поскольку в основном объекты вводятся в строй ближе к концу второго полугодия. В прошлом году в Иркутске было введено в эксплуатацию 509 тыс. кв. м жилья.

Пугают проценты

Один из крупных игроков строительного рынка Иркутска — МУП Управление капитального строительства. В частности, сейчас предприятие возводит масштабный жилой комплекс «Эволюция». Руководитель УКСа Евгений Савченко полагает, что город справится с запланированными объемами, поскольку в настоящее время одновременно ведется строительство нескольких крупных объектов. Гораздо больше его тревожит ситуация с покупательной способностью людей:

— Долевое строительство — в большинстве случаев приобретение квартир за счет кредитных ресурсов. По УКСу это составляет порядка 80 процентов от продаж. Увеличение банковских процентных ставок для частных заемщиков значительно меняет отношение и настроение людей. Уже наблюдается некий спад по приобретению квартир. Поэтому сейчас очень важно, чтобы процент понизился или, как минимум, оставался на таком же уровне. Крупные строительные компании реализуют масштабные проекты, а для кого все это строится? Люди должны иметь реальную возможность приобретать квартиры.

Увеличение процентной ставки с 11 в недавнем времени до 13 в настоящий момент уже затруднило принятие людьми решений о покупке квартир.

— Сегодня мы строим порядка двух тысяч квартир, продано около 30 процентов. Это неплохие показатели. — говорит Евгений Савченко. — Но если банковская ставка будет увеличиваться, мы вряд ли получим эффект, который ожидали при начале реализации проектов.

Впрочем, стоимость квартиры зависит не только от средств, которые нужно вернуть банку. Главную роль играет цена квадратного метра.

— Цены на квадратный метр значительно не увеличились — так, чтобы это могло влиять на покупательную способность, — заверяет начальник городского УКСа.

При этом Алексей Грешилов, ссылаясь на данные Росстата, говорит даже о снижении средней цены в сопоставимых периодах прошлого и нынешнего годов: с 54, 9 тыс. рублей до 50,5 тыс. По его мнению, для этого застройщики проводят все необходимые мероприятия, в том числе увеличивают строительные мощности, снижая цену за счет объемов.

— Цена на самом деле формируется рынком, — поясняет Евгений Савченко. — Сегодня очень много достойных предложений, которые конкурируют между собой. Поэтому цифры продаж, конечно, не могут опускаться ниже себестоимости, но не могут и подняться выше покупательной способности. Сейчас цена, на мой взгляд, сбалансирована рынком. Конечно, она зависит от района и от типа выбранной квартиры. Но чтобы где-то произошел всплеск, такого нет.

При этом застройщики отмечают, что в регионе и областном центре еще слишком рано говорить о полном насыщении рынка жилья и возможном падении спроса.

— У нас много приезжих, есть семьи, которые планируют улучшить условия или отселить молодых в отдельное жилье, — говорит Евгений Савченко. — Многие наши покупатели – те, кто впервые приобретает «свои стены».

Делая прогнозы по возможному повышению стоимости квадратного метра, строители с осторожностью говорят о том, что в стране не исключены инфляционные процессы. Рост цены квадратного метра жилплощади возможен не из-за «маржинального характера», а в связи с удорожанием материалов и иных составляющих. Кроме того, в настоящее время заметно колеблется курс доллара. Учитывая возможные риски, застройщики советуют не тянуть с принятием решения о приобретении жилья. Тем более что, как показывает практика, за период выплаты «длинного кредита» меняется в сторону увеличения доход покупателя, тогда как ипотечные выплаты остаются на прежнем уровне.

Возможные риски

Илья Тейге, начальник отдела продаж и маркетинга ЗАО «СибирьЭнергоТрейд», рассказал о двух проектах, реализуемых в настоящее время компанией. Это строительство малоэтажных многоквартирных домов и таунхаусов в микрорайонах Ушаковском и Парковом. Застройка предполагает наличие детских садов и школы. При этом строители надеются на получение поддержки в части возведения социальных объектов. Застройщик, со своей стороны, готов предоставить земельный участок, спроектировать, пройти экспертизу. Переговоры по финансированию строительства сейчас ведутся с муниципалитетом.

Генеральный директор ЗАО «ВостокЦентрИркутск» (один из крупных жилых комплексов — «Стрижи») Михаил Сигал поддерживает коллег в части проблем с банковскими процентными ставками:

— Наша компания имеет ту же обеспокоенность. Мы видим ситуацию, которая сегодня есть на рынке, и понимаем, что в случае серьезного изменения ставок по ипотеке объемы продаж ухудшатся. Сегодня порядка 90 процентов продаж — по ипотечным кредитам. Увеличение ставки и, соответственно, снижение продаж — на сегодня самый уязвимый момент. Наша компания не стремится получить максимальную прибыль. Наш подход — комплексное освоение и выдерживание умеренной ценовой политики с тем, чтобы иметь стабильные продажи. Сегодня цена квадратного метра не является завышенной, это не тормозящий фактор. А вот инструмент, который позволяет реализовать наши квартиры, — ипотечное кредитование. Если здесь пойдет сдвиг в сторону увеличения, то мы, как и все наши коллеги, неизбежно ощутим это при продажах. Это тот элемент, который нас сегодня беспокоит.

Михаил Сигал подчеркнул: строители пережили уже не один кризис. Однако надо учесть, что эта отрасль имеет большой мультипликативный эффект. На нее завязаны подрядчики, производители стройматериалов. Не будет зарплат, соответственно, уменьшатся налоги в бюджеты, снизится реализация социальных программ. При этом за каждой крупной строительной компанией стоят сотни и тысячи людей, у каждого из которых есть еще и по два-три иждивенца.

Глава «ВостокЦентрИркутска» напомнил, что в период прошлого финансового кризиса конца двухтысячных годов строителей поддержало правительство, начав реализацию ряда программ, в том числе по переселению из ветхого и аварийного жилья, обеспечению жильем военнослужащих и других.

— Речь идет не о том, что собственники компаний продолжают зарабатывать, а о том, что с реализацией подобных программ строительные компании сохраняются как структуры, хозяйствующие субъекты, которые платят зарплаты, налоги и выполняют свои обязательства перед государством и покупателями, — говорит Михаил Сигал.

Во время круглого стола закономерно прозвучал вопрос о степени ремонта, с которым сдаются новые квартиры. Под ключ сдает жилье только ЗАО «СибирьЭнергоТрейд». В свою очередь, Евгений Савченко сообщил, что их компания предлагает покупателям различные степени отделки на выбор при заключении договора по продаже. Делать единый полный ремонт во всех квартирах, по его словам, не имеет смысла, поскольку многие жильцы затем все переделывают заново.

По словам Алексея Грешилова, наиболее востребованное в Иркутске жилье — это одно- и двухкомнатные квартиры.

Думайте сами, решайте сами

В круглом столе также приняла участие представитель Иркутского отделения ОАО «Сбербанк России» Олеся Техова. Этот банк является лидером по объему выданных кредитов, сейчас основной спрос наблюдается именно по новостройкам.

Олеся Техова обрисовала схему, действующую в настоящее время в отношении аккредитованных застройщиков, так называемую «13.13.30». Покупатели могут приобрести квартиры в новостройках под 13 процентов годовых с первоначальным взносом 13 процентов от стоимости квартиры, с возможной рассрочкой платежа до 30 лет.

Эта схема действует до конца сентября нынешнего года, и пока неизвестно, будет ли продолжена ее реализация. Поскольку прогнозы по размеру будущих процентных ставок сейчас также делать рано, Олеся Техова посоветовала не откладывать с принятием решения по получению ипотечного кредита, подчеркнув, что действующие ставки по кредиту пересмотру не подлежат.

Застройщики высказали предложения о том, чтобы процентная ставка изменялась согласно разным этапам строительства жилья, а также чтобы у потенциальных покупателей появилась возможность поэтапного получения кредита, поскольку кто-то из строителей готов получать оплату в рассрочку.

Делая прогнозы по возможному повышению стоимости квадратного метра, строители с осторожностью говорят о том, что в стране не исключены инфляционные процессы. Рост цены квадратного метра жилплощади возможен не из-за «маржинального характера», а в связи с удорожанием материалов и иных составляющих. Кроме того, в настоящее время заметно колеблется курс доллара. Учитывая возможные риски, застройщики советуют не тянуть с принятием решения о приобретении жилья. Тем более что, как показывает практика, за период выплаты «длинного кредита» меняется в сторону увеличения доход покупателя, тогда как ипотечные выплаты остаются на прежнем уровне.

— Ипотечные кредиты надо брать сейчас и жилье покупать сейчас. Это мое мнение как экономиста, — говорит Михаил Сигал. — Надо учесть, что жилье — это самое серьезное приобретение в жизни семьи. Понятно, что при его покупке просчитываются все варианты и все финансовые реалии. Предугадать, что будет со стоимостью квадратного метра и процентной ставкой банка завтра, сложно, поэтому лучше воспользоваться имеющейся возможностью сейчас.

«Доживайте век без жалоб». Почему медики отказывают иркутским пенсионерам?

1 октября в России отмечают День пожилого человека. Но пенсионерской доле современных россиян не позавидуешь: в поликлиниках им не стесняясь хамят, а мизерной пенсии зачастую не хватает на необходимые лекарства.

Иркутские пенсионеры отметят День пожилого человека в музее. Читательница «АиФ» Дарья Михайловна С. обратилась в редакцию за помощью. С обидой и горечью в голосе она рассказала, как в городской поликлинике врачи отказываются лечить из-за её пенсионного возраста.

- Мы - пенсионеры, теперь не люди что ли, нас и лечить нельзя? - негодует женщина. - В поликлинике врач прямым текстом говорит: «А что вы хотите, у вас возраст, вот и доживайте свой век без жалоб». Я же ведь «скорую» вызываю, только когда совсем худо становится, а при вызове обманываю и возраст свой не называю. Многие пенсионеры на самом деле так и делают, потому что, узнав, сколько нам лет, «скорая помощь» не приезжает.

Ненужный возраст?

Проблема медицинского обслуживания для пожилых людей очень актуальна, многие из-за застенчивости или нежелания ходить по нескончаемым инстанциям отмалчиваются.

Хамоватых и некомпетентных врачей наказать обязаны, и управу на них всегда можно найти. В первую очередь нужно обратиться с заявлением к главврачу поликлиники. По вашей претензии обязаны провести служебное расследование и предпринять необходимые меры. Если же ваша проблема не решена или вас не устроил результат, то следующий шаг - горячая линия министерства здравоохранения.

Юрист Андрей Манилов дополнил список инстанций, куда может обратиться с претензиями пациент:

- В государственных медучреждениях вы не обязаны платить за те услуги, которые предоставляются бесплатно. Также вас обязаны прикрепить к поликлинике и сменить по вашей просьбе лечащего врача. Если отказали - сразу же надо обращаться с жалобой в страховую компанию. Не захотели оказать медпомощь или выписать лекарство - можно обратиться в местное ОВД или прокуратуру. Если вам нигде не помогли или везде отказали, смело идите в суд. Также хочу обратить внимание на то, что врач госучреждений не имеет права требовать деньги за лечение.

Это наше будущее

Для тех, кто вышел на пенсию, существует жутковатый термин «возраст дожития». Как лишнее напоминание о том, что пенсионеры не живут, а доживают свой век. Стоит отметить, что срок дожития напрямую влияет на размер пенсии. Он высчитывается, планируется, и чем короче срок дожития - тем больше пенсия. Каждый год период дожития увеличивается, и в этом году он составляет 20 лет. Многие ли в России живут так долго?

На пенсию россиянин выходит в 60 лет, что выглядит гораздо гуманнее Германии, где пенсионный возраст начинается с 67 лет. Но у россиян продолжительность жизни гораздо ниже, мужчины в среднем доживают до 66 лет, а немцы - спокойно до 76 лет. Получается, что россиянин живёт намного меньше всех, но дожитие получается самое длинное.

- Я получаю пенсию чуть больше девяти тысяч, и её ни на что не хватает, - сетует Дарья Михайловна. - Комуслуги, продукты питания, лекарства - вот и нет пенсии, а ещё ведь внуков хочется чем-то вкусненьким побаловать. Мы действительно доживаем свой век, и очень горько, оттого что пенсионеры совсем лишние люди.

Пожилые люди уязвимы почти во всех фронтах, и чтобы выжить им приходится ухищряться, учится обманывать и ограничивать себя в самом необходимом. Сейчас уже никого не удивит старушка, продающая на остановке вязаные вещи или соления собственного приготовления, становится нормой и такая страшная картина, как заглядывающий мусорный бачок старенький, но опрятный одетый дедушка. Приходит ли кому-то в голову, что пожилые люди действительно находятся на грани выживания?

Кстати

Горячая линия министерства здравоохранения Иркутской области (3952) 280-326. Жалобу можно направить на адрес электронной почты guzio@guzio.ru или почтовый адрес: 664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, д. 29, а/я 68.

Также жалобу можно принести лично в отдел документационного обеспечения министерства: г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 29, каб. 21 (время работы: пн. - пт. с 9.00 до 18.00, обед с 13.00 до 14.00)

Мольберт, мастихин, акваланг

Художник Юрий Алексеев, как и многие, рисует Байкал. Однако только на его картинах появляются пейзажи со дна озера, написанные с натуры. В мире подводной живописью занимаются примерно дюжина человек, и один из них живёт в Байкальске. Зачем художнику погружаться на глубину и что для этого нужно, узнал «Иркутский репортёр».

Первым писать картины под водой начал Андре Лабан, соратник Жак-Ива Кусто. Сегодня в мире существует чуть больше дюжины подводных художников. Байкальчанин Юрий Алексеев – один из немногих, кто работает в холодной воде.

Облачаясь в дайверское снаряжение, Юрий шутит с товарищами и успевает отвечать на мои вопросы. Затем погружается в Байкал с мольбертом, а примерно через два часа выходит с готовой картиной и бурей эмоций – сильная волна мешала работать.

Ныряет Алексеев несколько лет, а рисует с самого детства, сколько себя помнит. Совместить эти два занятия его подтолкнул случай и друзья.

– Началось с того, что мне заказали подводную картину: кувшин, монеты старинные, которые нашли где-то на дне – говорят, воссоздай образ. Я живу рядом с Байкалом – набрал камней, песка, целую панораму в мастерской выложил. Вот с этого всё и началось. Потом друзья меня потащили в клуб «БайкалТек». Нырять начал в 2011 году, прошёл обучение. Потом появилась идея – не попробовать ли рисовать под водой?

– Под водой же неудобно, холодно. Зачем вам это?

– Там полный капец! – горячо соглашается художник. – Только человек знающий может понять. Сам процесс очень увлекает. Вообще нас, художников, много, а вот под водой нас мало.

– Не проще ли сфотографировать и нарисовать на суше?

– Вообще не проблема. Но фишка в том, чтобы нарисовать под водой. Это очень творческий процесс. Но и нервный – то краску не ту взял, то ещё что-нибудь.

Понадобилась мощная подготовка методом проб и ошибок. Представляете, я еду в Листвянку, надеваю костюм, ныряем, мольберт всплывает. Выходим на берег, возвращаемся домой за 200 километров, готовимся – делаем мольберт тяжелее. Ныряем, начинаем рисовать – краски не ложатся, холст не тот, грунтовка не та. Всплываем, уезжаем. И так далее. Вышел сейчас на людей, которые рисуют: один из Питера, другой француз, третий итальянец. По обмену информацией начинаются какие-то наработки. Много чисто технических сложностей. Под водой очень красиво, живописно получается, вытаскиваешь мольберт – краски вступают в конфликт воздух-вода, меняют цвета. Сейчас это главная проблема – нужно подбирать такие краски, чтобы они как можно меньше видоизменялись.

– Краски нужны специальные?

– Обычные масляные. Попробовал итальянские – растворились в воде, хотя стоят 500 рублей тюбик. Первые опыты я ставил глубокой осенью. Взял красок в пакет и бросил их в воду. Сидел и ждал, замёрзнут или нет. Есть определённый порог, после которого краска густеет и с ней ничего не сделаешь.

– А кисти?

– Рисую мастихинами – маленькими шпателёчками, но и кисти там некоторые работают, хотя не все.

– Техника рисования под водой отличается?

– Техника – а-ля мазня, а не а-ля прима, – смеётся художник.

– Когда заходите в воду, уже знаете, какой будет картина?

– Нет, абсолютно. Многие рисуют как бы образы. В тёплых морях всё настолько красочно, нужно показать в цвете. У нас дно очень однообразное – всё в зелёных водорослях, такое размытое, камни, скалы торчат. Моя задача передать это именно так, как это делает живопись с натуры.

Свет отличается, конечно, потому и рисуем на небольших глубинах. Вода – естественный зелёный светофильтр, тоже надо учитывать. Нюансов очень много. Например, каждый тюбик надо проверить, как выдавливается краска. Если она подсохла, в мастерской-то просто – разрезал его, разбавил маслом и рисуй, а тут так не получится. Про подготовку холста даже не скажу вам, как и что – это уже технические детали. Вообще надо много работать, совершенствоваться, я пока только учусь.

Рисовать под водой – как в космос выйти. Как будто вы приезжаете в чужую страну, а языка не знаете, ступор такой.

На его счету порядка десятка подводных картин. Но и от привычных, «сухопутных», Юрий Алексеев не отказывается, говорит, что живопись – его основной доход. Чаще всего пишет пейзажи: родной Байкал, тайгу, зверьё. Причём сейчас работает только на заказ, сотрудничает с галереей Ле Арт. Хотя спроса на живопись практически нет.

– А как же вдохновение?

– Ещё Репин писал в своих мемуарах, что самое лучшее вдохновение – когда у художника покупают картины. Деньги – это не разгул или возможность греть пузо в Турции, для меня деньги – это море красок, путешествия, в которых можно узнать что-то новое, можно рисовать, нырять. Моя голубая мечта – зайти в художественный салон и тысяч на пятьдесят набрать красок, чтобы в двух руках не унести – вот это верх блаженства будет. Или купить итальянские этюдник, мольберт – они страшных денег стоят.

Был случай недельки три назад. Вот здесь, в Листвянке, народ загорает, а у меня холст здоровый, 60 на 80, и два баллона. Удачный сюжет нашёл – два огромных камня под водой, как брошенные сверху, обросшие. Нарисовал, выхожу, на берегу мужик военный: «Не понял: зашёл с холстом, вышел с картиной?» Оказалось, полковник, ветеран Афгана и Чечни, уже на пенсии, откуда-то с Кавказа. Тут на берегу картину и купил. Так бы почаще – глядишь, и на подводное снаряжение бы накопил…

Вдохновляет, когда куда-то сходишь, где-то нырнёшь, где-то заберёшься на гору. На Мунку-Сардыке с товарищами уже прописались – каждое 1 мая с друзьями туда ездим.

Любовь к таёжной свободе в своё время привела Юрия Алексеева совсем в другую профессию.

– Разгильдяй, – говорит он о себе, – привык по лесу бродить и пошёл в техникум на гидролога, потом в университет на географический, – всё такое творческое, – смеется Юрий. – Горнолыжка в Байкальске – это жизнь моя. Вообще основал её великий художник Зверев в 70-х. А с 1987 года начали закладывать со­временную базу, я туда пришёл с первой бригадой топографов-геодезистов. Забил кол и повели эти оси – подъёмники, трассы новые – 11 лет ей посвятил, работал и зимой и летом.

Начав рисовать в детстве, из художественной школы, по собственному признанию, будущий живописец сбежал – «надоело рисовать всякие фантики и открыточки». Но в итоге всё-таки вернулся к своему призванию.

– По своей природе я анархист, не любил, когда меня чему-то учили. Сейчас хватаюсь за любую техническую информацию, за научную литературу. Жалею: надо было идти не в университет, а в художественное училище. В школьные годы выигрывал областные и российские детские конкурсы. У меня куча выставок. Даже участвовал в выставках в Госдуме и Зале Федерации. Делал персональный заказ генпрокурору России в 2002 году.

Но хотя и работаю уже долгое время, с 1990 года продаюсь, не чувствую себя профессионалом.

– Есть ли у вас любимые художники?

– Все наши передвижники: Шишкин, Васильевы, Иванов, Суриков, Репин, Грабарь. Нравится реализм. Левитан – это что-то!

– Вы себя считаете их последователем?

– Нет. Никогда не задумывался над какими-то великими целями. Просто понял, что писать картины – это единственное, что я могу. Конечно, тяжело – не могу купить себе хороший автомобиль, на котором можно залезть в горы или по льду Байкала проехать, мир не видел.

Кроме живописи, байкальчанин увлекается фотографией. Первый раз взял камеру в руки в 1980-м и теперь с ней не расстаётся, использует фото как рабочий материал – в путешествии не всегда есть возможность остановиться и зарисовать что-то интересное.

– Ещё я детей учу, три года у меня школа. Ох и сложно с ними! У детей появилась новая черта – они сидят и ждут, когда им подскажут: здесь поверни направо, здесь налево. Говорю: вот тебе пачка листов, сто раз испачкай, испорти, но сделай – боятся. Есть дети, которые самостоятельно работают, мыслят, но их процентов десять. И они, как правило, из не очень благополучных семей, – наверное, их жизнь заставляет думать. Да, они сложно управляемые, но рисуют что-то интересное и самостоятельно!

Ещё гитару преподаю. Пел в каком-то медиа-центре. Был всероссийский конкурс «Поющая компания» – дошёл до Москвы, там вышибли. «А вы что-нибудь попсовое, – говорят, – умеете играть?» – «Нет, я бардов пою». Понял, что они меня выгоняют, гитару положил и как заорал «Чёрный ворон». Там были ставропольские казачки с такими голосами, что нашим звёздам и не снилось – тоже все вылетели. Осталась красивая молодёжь, девочки и мальчики, поющие «Я тебя люблю, ты меня не любишь». Но зато Москву на халяву посмотрел. А когда мы в зале в 60 голосов запели «Я свободен» Кипелова, там народ офисный весь сбежался.

– Не хотелось уехать из Байкальска в большой город?

– Байкальск – город пенсионеров и детей. Всё-таки статус упал после закрытия БЦБК: уехали спецы, уменьшилось финансирование. Но там хорошо растить детей и рисовать.

А вот рисовать на дне лучше в Листвянке. Рядом с Байкальском, по словам художника, много технологического мусора.

– Комбинат оставил свой след – троса какие-то, дно нехорошее. Лодки, бутор рыбацкий – сети, затянутые на корягах. Страшно смотрится.

В планах у Юрия – порисовать зимний Байкал.

– Лёд под водой красивый, неровный, там же хаос. Вообще у Байкала жёсткий, суровый характер. Все опытные дайверы говорят, что красивые тропические моря с живностью надоедают, а эта мощь, эта бездна, чернильная глубина – как другая планета.

Вообще мне пришла в голову идея: заработать бы кучу денег, обойти на корабле Байкал и порисовать его дно везде – север, Ольхон, Ушканьи острова – а потом сделать прекрасную большую выставку.

Сейчас собираю материалы для нового проекта – нарисовать утонувшие деревни в заливе Провал. Хочу воссоздать картину затопленных изб, церквей. Наверное, летом туда организуем экспедицию, если спонсоры найдутся.