«Ты устраиваешься на вторую работу, но за нее не платят». Как иркутский юрист стал актером любительского театра

Иркутянин Станислав Меринов уже много лет работает юристом. Днем он помогает людям защищать свои права, а по вечерам пропадает на репетициях в любительском театре. Друзья и коллеги шутят, что юриспруденцией Стас занимается в свободное от искусства время, а сам он говорит, что театр — это вторая работа, но без зарплаты. О том, как такое произошло и как совмещать два настолько разных занятия, Станислав рассказал журналисту «ИрСити».

— Станислав, первый же мой вопрос будет про то, на какой сфере права вы специализируетесь и как так вышло, что вы открыли в себе актерский талант? Или вы мечтали об этом с детства?

— Гражданское и земельное право. Успел с уголовным поработать в прокуратуре, но этот период, к счастью, длился всего полтора года. У меня серьезная, стабильная работа, но она не приносит совершенно никакого удовольствия.

По гороскопу я Весы, и, видимо, поэтому у меня с детства есть способность разграничивать серьезные, организованные вещи и несерьезные, неорганизованные. Это две равные части моей жизни.

Театром я увлекся еще в подростковом возрасте, а на сцену впервые попал и того раньше — во втором классе играл Деда Мороза на школьном утреннике. Понятно, что это было больше баловство, но уже с 13 лет я стал осознанно интересоваться актерским мастерством. У нас был очень театральный класс, мы ставили спектакли, причем репертуар был очень качественный — Чехов, Островский, Эрдман, Горький, Шварц.

— Это были какие-то дополнительные занятия в школе или вы просто после уроков с одноклассниками собирались и делали постановки?

— Я учился в гимназии № 3, и тогда там был специальный предмет — театр. Раз в неделю у нас проходили тренинги, с нами делали этюды, которые затем выливались в какие-то спектакли. Нашим классным руководителем был учитель русского языка и литературы, он сам очень любил театр, и всякий раз, когда мы проходили по программе драматургические произведения, мы брали из них отрывки и превращали это в мини-спектакли. В школе мне так хорошенько довелось поиграть и раскрыть свои таланты.

— Не было мысли после школы пойти в театральное училище?

— Да были, конечно. Но родители настаивали на том, чтобы я выбрал что-то более серьезное. Поэтому я пошел в юриспруденцию.

— Как я понимаю, театр вы при этом не бросили?

— При юрфаке ИГУ работала театральная студия, художественным руководителем которой был бывший актер драмтеатра Охлопкова Александр Братенков. Его я считаю своим главным учителем и наставником, который впоследствии стал моим большим другом. У меня, кстати, есть очень символичная история, связанная с ним.

Впервые в драмтеатр я пришел в 13 лет, когда он только-только открылся после масштабной реконструкции. Это было начало 2000 года, стояли какие-то страшные морозы. Ко мне приехала тетя из Новосибирска, и мы вместе пошли на постановку «Дикарь». Это был мой первый взрослый спектакль, главную роль в котором играл как раз Саша. Меня так всё впечатлило. И этот шикарный зал, и золотая люстра, и серьезная драматургия. С тех пор я стал постоянно ходить в театр, но тогда даже представить не мог, что спустя каких-то пять лет Саша станет моим наставником.

Когда Братенков набирал свой курс в театральном училище, он звал меня студентом. Но мне пришлось отказаться, потому что и дома бы не поняли, и до диплома оставалось совсем чуть-чуть. Я продолжил учиться на юрфаке, ходил в студию, а после выпуска участвовал в разных Сашиных проектах вроде иммерсивного театра.

Потом у меня случилась затяжная пауза, я нигде не играл, спокойно работал, но несколько лет назад оказался в театре с невыговариваемым названием. Звезды сошлись.

— И как же вы в нём оказались? Как я понимаю, вы в «Мамихлапинатапаи» не с момента его зарождения, а пришли чуть позже?

— Да, театру в этом году пять лет, а я в нём играю три года. А история вот такая. Каждое лето я езжу отдыхать и перезагружаться на Ольхон. 2022-й не стал исключением, и тот мой визит совпал с фестивалем «Театральная рампа».

Я периодически смотрю на нём спектакли, но, как правило, надолго не засиживаюсь. А тут мне мой одноклассник, который как раз приобщен к «Мамихлапинатапаи», посоветовал сходить и посмотреть их постановку. Они делали «Чудную бабу» Нины Садур, и меня эта постановка покорила. Это был всего лишь второй раз в моей жизни, когда я увидел спектакль и подумал, что хотел бы тоже участвовать во всём этом.

Уже осенью того же года я пришел в «Мамихлапинатапаи» на читку пьесы «Техника дыхания в безвоздушном пространстве» Наталии Мошиной. Она меня не очень-то зацепила, я отошел в сторону, но через полгода сам предложил тому однокласснику, который познакомил меня с этим театром, сделать «Загадочные вариации» по пьесе Эрика-Эммануила Шмитта. Ваня согласился, а я стал частью труппы.

— Как раз этот спектакль и познакомил меня с вашим театром. Честно скажу, я шла с очень скептическим настроем, потому что от любительских театров не знаешь, чего ждать, и часто испытываешь разочарование. На вашей постановке его не случилось, даже наоборот, я получила большое удовольствие.

— Литературный материал у этого спектакля очень хороший.

— Да, согласна. Но любой хороший исходник можно испортить. Мне понравилось, что не было ни разу чувства, что на сцене играют непрофессионалы. А еще я сильно удивилась тому, что есть декорации, костюмы. Часто в любительских театрах всё держится на театральной условности, поэтому нет толком ни сценографии, ни чего-то еще, что помогло бы зрителям погрузиться в атмосферу.

— Иногда можно обойтись вообще без всего. Но это, конечно, зависит и от актеров, и от режиссеров. Недавно мы ездили на театральный фестиваль в Усольский район. На него съезжаются дети со всех окрестных сел и деревень и показывают свои работы.

Понятно, что у них возможности скромные по части костюмов и декораций, но иногда ты смотришь и не понимаешь, как они настолько хорошо это делают? Магия театра рождается из ничего.

— Понимаю. Но в некоторых ситуациях декорации и костюмы могут хоть немного вытянуть спектакль среднего качества, а уж хорошо поставленный материал могут здорово украсить. У вас, как я знаю, за реквизит и сценографию тоже вы сами отвечаете? Нет отдельного художника по костюмам, по декорациям?

— Да, мы всё придумываем сами, но если поначалу и делали всё сами, то теперь постепенно обрастаем связями и нам помогают. Например, в тех же «Загадочных вариациях» мы сначала играли в том, что было в личном гардеробе. Потом стали дополнять образы, что-то покупать, реквизит приобрели.

В нашем театре играет моя одноклассница, она профессиональный художник, вот она какие-то вещи придумывает, делает. Плюс у нее много знакомых в смежных областях, и мы их тоже привлекаем. Например, кузнец нам делал ружье для «Загадочных вариаций» и отливал корону для спектакля «Король умирает». Другая подруга нашего театра сшила для этой же постановки мантию и много всего еще. Постепенно обрастаем реквизитом.

Еще бывает, что, посмотрев наши спектакли, люди подходят и сами предлагают какую-то помощь: что-то нарисовать, сшить или помочь с афишами. Нам повезло, что у нас такие отзывчивые и участливые зрители.

— Сколько человек задействованы в вашем театре?

— Сейчас на постоянной основе нас 13. Но есть сведения, что к нам еще люди хотят попасть. Но я к этому скептически отношусь, потому что я хочу и я могу — это очень разные вещи.

— Порой между ними пропасть. Но это вы сейчас про актерские способности или про то, что для этого требуется много свободного времени?

— В особенности про второе, потому что не все понимают, что такое любительский театр. Ты фактически устраиваешься на вторую работу, только за нее не платят. Несмотря на то, что у нас есть сборы от продажи билетов и зрительские донаты, и мы стараемся людям заплатить хоть что-то, в итоге это покрывает лишь какие-то личные расходы. Например, на такси, которое приходится вызывать, когда возвращаешься с ночных репетиций. Наш театр держится на энтузиазме и личной ответственности каждого.

— Я вообще не представляю, как нескольким взрослым людям со своими делами и заботами найти время, чтобы собраться и порепетировать. Как вам всем это удается и как лично вы выкраиваете свободные часы на театр?

— Мне повезло в том смысле, что частично я работаю на организацию, частично — на себя. У меня есть объем работы, который я должен сделать, а чем я занят в остальное время, это никого не волнует. Поэтому я распределяю свои обязанности, делаю всё максимально быстро, а остаток посвящаю своему хобби.

Иногда, правда, это выглядит так, что ты сначала звонишь и обсуждаешь дела с клиентом, потом смотришь и утверждаешь макет афиши, решаешь вопросы с продажей билетов. Всё в кучу.

Но вообще все репетиции, на которые уходит большая часть времени, у нас бывают либо по вечерам, либо по выходным, так что с этим проблем тоже не возникает.

— А жить-то когда при таком графике?

— Ну вот я дома всё пытаюсь доделать ремонт. Начал еще перед Новым годом, клеил обои на кухне, и вот уже май, а я всё еще не закончил. Возлагаю большие надежды на майские праздники.

— Как часто вы репетируете и как много времени в неделю у вас это занимает?

— Обычно дважды в неделю по три часа за раз. Это не так много, спокойный штатный режим. Но ближе к премьерам режим перестает быть штатным, и мы можем в 16 часов начать, а закончить ближе к полуночи. Иногда у нас бывают ночные репетиции с переходом на выходные, чтобы потом люди могли днем отоспаться.

— Звучит довольно жестко.

— Ну да, надо быть фанатиком, чтобы всё это вывезти.

— Пожалуй. А есть ли у вас свой способ отдыхать, перезагружаться?

— Путешествую, люблю ходить в походы на Байкал и в горы. Мне нравится брать с собой рюкзак, палатку, свою собаку Тасю и уходить куда-нибудь далеко, где нет никого.

— Как вы считаете, актерский талант можно в любом человеке пробудить или не все годятся для искусства?

— Я не встречал людей, которые были бы совершенно деревянными и не способными к актерской игре. Недаром Шекспир писал, что весь мир — театр, а люди в нём — актеры. Просто нужно над своими способностями работать.

Бывает, что в абсолютно пестрой толпе талантливых людей есть какая-нибудь серая мышка, которая при определенных условиях может раскрыться совершенно неожиданным образом. Я, наверное, таким и был.

Когда в школе ставили спектакль «Хамелеон» по Чехову и всем раздавали роли, я молился, чтобы мне ничего не досталось. Я выбрал читать доклад про Антона Палыча, лишь бы не играть. Но перед самой премьерой девочка, игравшая щенка, заболела, и мне пришлось ее заменить. Роль была не очень богатая, но я начал импровизировать, разыгрался, кого-то даже цапнул за палец. Тогда во мне все эти способности неожиданно открылись, и я не пропускал уже ни одной постановки.

— С тех пор у вас наверняка собралась солидная коллекция ролей. Есть ли у вас какое-то свое амплуа или вы можете сыграть абсолютно любого персонажа, какой потребуется? У вас чрезвычайно интеллигентный вид, и есть ощущение, что и ваши герои должны быть именно такими.

— Могу по своему опыту сказать, что я не Ромео, у меня почти нет в репертуаре лирических героев, хотя в спектакле «Смешанные чувства» я играю 65-летнего влюбленного мужчину. Я долгое время считал, что я характерный артист, потом думал, что комедийный, и роли у меня были такие. Потом мне стали давать сыграть более серьезных, драматических героев. А сам я всегда любил играть негодяев.

— Почему? Потому что сугубо положительные персонажи скучные?

— Потому что зло всегда обаятельно. Оно коварное, опасное и жутко притягательное. Опять же, в мире нет ничего черно-белого, в нём масса цветов и оттенков, и даже в самых отъявленных негодяях есть что-то хорошее. Поэтому всегда интересно в них покопаться, понять их правду и убедить в ней зрителя.

— А вы сами вообще часто ходите в театры? Чтобы быть в курсе репертуара, смотреть, что делают коллеги, может, чему-то поучиться или просто ради удовольствия? Если да, то какие театры предпочитаете?

— Раньше драмтеатр для меня был вторым домом, я туда ходил почти каждую неделю, а некоторые спектакли смотрел по несколько раз. Но в последние годы есть вопросы к репертуару. Я ничего не имею против Распутина или Вампилова, но сколько еще можно на них «ехать»? В мире полно других замечательных драматургов и пьес, которые можно было бы поставить.

В этом смысле театр кукол «Аистенок» стал для меня новым пристанищем. Он сломал стереотип о том, что кукольный театр — это только для детей. На самом деле это взрослое и сложное искусство, и у «Аистенка» есть взрослый репертуар. Там потрясающие куклы, техники, спектакли. Я влюблен в этот театр и хожу туда на каждую премьеру.

Еще хожу на спектакли в другие независимые любительские театры. Хотя я понял, что мне вообще не важно, какой это театр: драматический он, академический, профессиональный или нет. Главное слово тут «театр». Потому что это — химия между зрителем и актером, и она либо есть, либо ее нет. Это энергетика, которую актер направляет в зал, а зал ему отдает что-то взамен. Такова магия театра, и она может случиться, а может не случиться. Если она случилась, ты забываешь, где ты и кто перед тобой на сцене — заслуженный артист или просто любитель.

— Как я понимаю, с наступлением лета у вас, как и в других театрах, начинаются каникулы, а осенью — новый сезон. Какие премьеры ждут зрителей «Мамихлапинатапаи» в нём?

— Да, в середине июня мы завершим сезон, а где-то к концу августа откроем новый. Планируем сделать два новых спектакля — по пьесе «Про Федота-стрельца» Леонида Филатова и по пьесе «Самоубийца» Николая Эрдмана.