В Иркутске может быть 2-летний перерыв в стройке. Глава Байкальской энергетической компании — о дефиците тепла и майнерах

«Байкальская энергетическая компания», входящая в группу «Эн плюс», управляет и обслуживает 11 ТЭЦ в Иркутской области, которые вырабатывают тепло и электроэнергию. В интервью «ИрСити» ее генеральный директор Олег Причко рассказал о дефиците тепловой мощности в Иркутске, который может привести к остановке всей стройки в городе, модернизации ТЭЦ, а также о том, сможет ли запрет на майнинг на юге Иркутской области улучшить ситуацию с электроснабжением.

— Компания сообщила, что в ближайшие годы пройдет модернизация Ново-Иркутской ТЭЦ и ТЭЦ в Усолье-Сибирском. Расскажите, пожалуйста, простыми словами для людей, не связанных с энергетикой, что это значит.

— В энергетике очень жесткие требования к основному оборудованию, его нужно поддерживать не просто в работоспособном, а в надлежащем состоянии, таком, каким оно должно быть по нашим правилам и требованиям.

Для того, чтобы обеспечить работоспособность, у нас есть текущие и капитальные ремонты. Они проводятся с определенной периодичностью, и тем самым мы поддерживаем полностью работоспособное оборудование.

Проекты на ТЭЦ-11 и Ново-Иркутской ТЭЦ прошли конкурентный отбор мощности проектов по углубленной модернизации. Эта программа подразумевает, что в отличие от периодических ремонтов проводится глобальная замена основных ресурсоопределяющих узлов. То есть это более глубокая кардинальная замена основных частей оборудования.

На Новой-Иркутской ТЭЦ мы полностью разделили котлоагрегат, а это махина 40 метров высотой, в которой 130 километров трубы. Мы его разобрали и полностью сделали новую навеску с заменой ресурсоопределяющих элементов.

— Что всё это значит для иркутян?

— Надежность. Мы не просто отремонтировали оборудование, а глобально заменили на абсолютно новые большинство основных узлов.

— Зачем в Усолье дополнительные мощности, которые появятся после модернизации?

— Любая электростанция обеспечивает выработкой электрической энергии не только тех потребителей, которые рядом с ней находятся, а выдает всю свою выработку в электрическую сеть.

Я сравниваю время от времени единую энергетическую систему с пчелиным ульем. Каждая пчела приносит свой взяток и отдает его в улей, в данном случае каждая электростанция отдает всю свою выработку в единую национальную электрическую сеть, к которой присоединены все потребители.

На ТЭЦ-11 идет речь о получении электрогенерирующей мощности, суммарно плюс 690 мегаватт. Для сравнения установленная мощность Иркутской ГЭС до ее глубокой модернизации была 664 мегаватта. То есть вот там прирост будет больше, чем раньше была мощность Иркутской ГЭС.

— То есть проблем с подключением к сетям частных домов и бизнеса не будет?

— Будет меньше. Нужно понимать, что такое подключение потребителя к электрической сети. Для того, чтобы электроэнергия оказалась там, где нужно потребителю, в его домохозяйстве, нужно, чтобы она, во-первых, откуда-то взялась, а во-вторых, как-то к нему попала — две составляющие одновременно.

Строительство трех энергоблоков усольской ТЭЦ-11 означает, что в сети появится больше электроэнергии, электрических мощностей, при этом проблема с технологическими присоединениями в быту — вторая составляющая — заключается в том, что распределительные сети давным-давно перегружены, и перегружены неконтролируемым ростом бытового потребления. А неконтролируемый рост бытового потребления вызван тем, что муниципальные образования некачественно, мягко говоря, планируют развитие своей территории.

— Недавно в СМИ была опубликована информация о письме губернатора в Правительство Российской Федерации о том, чтобы рассмотреть возможность запрета майнинговой деятельности на юге Иркутской области. На ваш взгляд, как это скажется на стабильности системы в целом?

— Не могу сказать, что это кардинально улучшит ситуацию, но определенное улучшение даст, потому что то, что сейчас задействовано под официальный майнинг, возможно будет перераспределить от одних потребителей к другим.

При этом «белый майнинг» — это промышленные потребители, присоединенные промышленными сетями к промышленным подстанциям. Они никакого влияния на своих соседей не оказывают и оказать не могут.

Я время от времени привожу пример Братского завода ферросплавов и BitRiver. Они находятся недалеко друг от друга. У них абсолютно одинаковые профили потребления.

Есть бытовой профиль потребления с двумя пиками — утром и вечером, когда люди уходят на работу и приходят с работы, он на сленге называется двугорбый верблюд. Есть промышленный профиль потребления, он на сленге называется шпалА, то есть ровный график на протяжении длительного времени.

У Братского завода ферросплавов и у Братского филиала BitRiver абсолютно одинаковый профиль потребления: ровный график на всю нагрузку в течение всех суток — шпалА. Ценовые параметры абсолютно одинаковые — что для Братского завода ферросплавов, что для завода площадки BitRiver, потому что они рассчитываются по методике, разработанной Федеральной антимонопольной службой. Оба объекта присоединены промышленными сетями, ни на кого больше влияние, даже если захотят, оказать не смогут, потому что там в том числе стоит автоматизированная система и автоматизированная защита.

То есть для нас, как для производителей электроэнергии, разницы нет никакой, и ни для кого, кроме государства в связи с разным уровнем налоговой отдачи, разницы нет.

Белый майнинг, конечно, можно зарубить, отнять и поделить мощности, но почему бы тогда и Братский завод ферросплавов не зарубить?

— В январе вы выступали на депутатских слушаниях в думе Иркутска и говорили о дефиците тепла в городе, а также шла речь о строительстве нового теплоисточника для города на правом берегу Ушаковки. Что с этим проектом: есть ли документация, выбрана ли площадка, какой объем инвестиции?

— Площадка выбрана. Она будет в районе Карпинской.

Что вообще означает дефицит тепловой мощности в Иркутске? На протяжении многих лет город развивался определенным, средним темпом: за 2015–2020 годы среднегодовые подключения составляли 16,9 гигакалории в час. В 2021−2022 году, за два года, нагрузка выросла сразу в 10 раз — до 180 гигакалорий в час. Это подключения в Рабочем, Зеленом, Суворовское училище и многоквартирные дома. Получился сразу залповый запрос, и это съело последние ресурсы.

На это нужно было отреагировать и взяться за строительство новых тепловых мощностей. Сейчас городу необходимо 450 гигакалорий, в том числе 300 — на старом теплоисточнике, Ново-Иркутской ТЭЦ. Новый теплоисточник нужен на правом берегу, учитывая, что город тут уже довольно серьезно развился, а конструкции на Глазковском мосту не позволяют увеличить диаметр коллектора.

Мы разработали технико-экономическое обоснование, оба проекта — на Ново-Иркутской ТЭЦ и на Карпинской — оцениваются примерно 33 миллиарда, срок строительства — 4−5 лет. Для того, чтобы избежать проблем с подключением объектов, этот вопрос нужно решать оперативно.

Теплоэнергетика является регулируемым государством видом деятельности. Пока никаких решений по источникам финансирования проектов по увеличению мощности к нам не поступало. Те локальные решения, которые были найдены нашими инженерами и реализуются сейчас, будут исчерпаны в 2025 году. Очевидно, что в 2026–2027 году возникает риск приостановки в строительном комплексе в городе Иркутске.

— Что думают строители по этому поводу?

— Строителей это точно не вдохновляет, потому что сейчас совершенно очевидно, что будет уже двухлетний перерыв в стройке. Почему я называю такой срок и как мы к этому пришли?

В условиях отсутствия решений по финансированию мы нашли у себя внутренние резервы, с помощью которых можно найти ещё 100-110 гигакалорий в час. Это как взять выжатый апельсин и попробовать отжать из него дополнительно сок. То есть мы попытались сделать так, чтобы минимизировать риски ограничений в развитии города.

Речь идет о модернизации оборудования, которая не предусмотрена первоначальной конструкторской документацией. Это не быстрый процесс, потому что мы должны сначала теоретически найти такую возможность, потом согласовать изменения с держателями конструкций. Это опасные производственные объекты, и в целях надежности мы обязаны согласовывать такие действия с теми, кто разработал конструкторскую документацию, защитил ее и несет за нее ответственность, чтобы не снизить надежность оборудования.

За два года мы сделали и согласовали шесть проектов, первое из этих шести мероприятий мы завершаем уже в текущем октябре. Этой тепловой мощности хватит на строительство до 2026 года. На сегодня у нас 94 заявителя на нагрузку в 168,2 гигакалории в час при потенциале модернизации, напомню, в 100–110 гигакалорий в час.

В январе я говорил, что, начав проектирование, не позднее апреля этого года, мы успеем закончить и выдать первую мощность не ранее 2027-го. Сегодня уже сентябрь, никаких денег у нас как не было, так и нет, уже совершенно очевидно, что это не 2027-й, а 2028-й год, когда могут появиться первые мощности.

Наши проекты по модернизации, напомню, закончатся в 2026-м. Сейчас согласно постановлению правительства № 2115 от 1 марта 2022 года запрещено подключать новых потребителей до создания новой тепловой мощности. Так мы получаем тот тезис, который озвучил: есть риск остановки всей строительной отрасли на 2 года.

Мы в тесном диалоге с застройщиками, властями, надзорными органами. Важно минимизировать этот перерыв, потому что 2 года простоя строительный комплекс не выдержит.

Обычно договор о техприсоединении заключается между двумя участниками — заявителем и ресурсоснабжающей организацией. Мы предложили первым девяти заявителям действовать в складчину, объяснив, что не можем дать ровно столько, сколько они хотят, но, объединившись, можем реализовать один их этих проектов, и затем все созданные мощности будет направлены в пользу тех, кто профинансировал эти мероприятия.

Это уникальная история для страны, мы делаем это первыми. Первый договор мы согласовывали со всеми участниками в течение 2,5 месяца, и это очень быстро, потому что у всех девяти участников этого пула наступала критичная для их бизнеса ситуация, и эти коммерческие застройщики действовали максимально быстро.

Сейчас мы готовим второй договор. Там 18 участников, причем два социальных объекта, это, можно сказать, «отягчающий фактор», потому что там, где есть бюджетные деньги, процедуры сложнее, они значительно «затормаживают» движение. Переговоры идут уже примерно два месяца.

— В этом контексте насколько реалистичны планы по застройке Знаменского, Рабочего и Марата, если нового теплоисточника там нет и до 2028 года на данный момент не будет, а мэрия уже начала разыгрывать договоры комплексного развития территорий?

— Эта работа начиналась довольно давно, и под этот проект были изначально зарезервированы мощности на Ново-Иркутской ТЭЦ.

Строительство теплового луча по Баррикад ведется на инвестиционно-бюджетный кредит, который федеральный центр предоставил субъекту под определенные обязательства. В данном конкретном случае Иркутская область обязана погасить этот кредит введенными квадратными метрами жилья.

В целом на развитие этой части города зарезервировано 120 гигакалорий в час. При этом часть мощности предусмотрена на переподключение потребителей с существующих котельных и их закрытие, а часть — на новое строительство.

На мой взгляд, нам сейчас надо этот проект оперативно завершить. Мы взяли на себя обязательство закончить строительство теплового луча в 2 раза быстрее: нормативный срок 42 месяца, а мы взялись на 28. Это очень сложный глобальный проект, пока идем плюс-минус в плане. Четкая реализация данного проекта дает возможность региону обратиться к правительству РФ за подобным решением, которое, реально направить на создание, может быть частично, новой тепловой мощности в Иркутске.