«Дом сносите только после меня». Как живется в бывшей усадьбе «красочного магната» на Киевской

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Сегодняшний герой «Исчезающего Иркутска» находится в плотном окружении старинных домов, хрущевских панелек и новых высотных зданий из стекла и бетона. Усадьбу Вениамина Коротя, спрятанную на Киевской, можно увидеть, только если идти к ней целенаправленно. Двухэтажная «деревяшка» для своих лет — а ведь она была построена в 1870-е годы — неплохо сохранилась, хотя в ее истории были и переносы, и пожары.

В проекте «Исчезающий Иркутск» журналисты портала «ИрСити» и историк Алексей Петров (по решению Минюста России от 29 сентября 2021 года внесен в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента) рассказывают историю о деревянных домах нашего города. Проект начался в 2014 году, и с тех пор написано более 100 историй о заброшенных, полуразрушенных памятниках архитектуры и просто знаковых для города зданиях. Некоторые из них уже исчезли с карты Иркутска.

«Затворническое» положение дома имеет как свои плюсы, так и минусы. Из хорошего: здесь очень тихо, а ведь в сотне метров от него проходит оживленная улица Дзержинского. Двор заросший, не очень ухоженный, но по-своему уютный. Детская площадка, кажется, не видела ремонта со времен Советского Союза, но выглядит очень атмосферно.

В документах службы по охране объектов культурного наследия Иркутской области значится, что здесь находится «Усадьба В. Р. Корота, где был завод по производству красок "Энергия", принадлежавший Короту». Построен он приблизительно в 70–80-е годы XIX века. Фамилия в «Исчезающем Иркутске» уже мелькала — несколько лет назад мы рассказывали о доме с мезонином на Тимирязева (бывшей Преображенской), который принадлежал Рувиму Богдановичу Коротю, купцу 2-й гильдии.

— Владельцем этой усадьбы был Вениамин Романович, сын того Коротя. Видимо, татарское имя Рувим переделали на русский мотив — Роман, — рассказывает историк Алексей Петров.

Известно, что Вениамин Короть в 1913-м выставил на продажу всё свое имущество в доме, которое оценили в 3938 рублей. Ему нужно было расплатиться с неким Алексеем Владимировичем Милашевским.

Рядом с крепко слаженным двухэтажным домом находится каменный пристрой, который совсем не похож на новодел. Несколько последних лет там находится мастерская, где чинят машины и разную технику. Рабочий, которого нам удалось застать на месте, предсказуемо ничего не смог рассказать об истории этого места, но предположил, что пристрой делали давно и на совесть.

В дореволюционное время улица Киевская носила название 4-й Солдатской, и по адресу, где располагается усадьба, действительно находился завод по производству красок «Энергия». По словам Алексея Петрова, он нашел список предприятий, которые продавали краску в 1909 году. Там не упоминалась фамилия Коротя, но зато был адрес его дома. Всего в Иркутске на тот момент было только два завода, выпускавших краску и чернила — этот и на Знаменской (теперь — Баррикад), принадлежавший купцу 2-й гильдии Абраму Лоцману.

Петров уточняет, что Короть также имел лавку, где продавал лак и краску. Она располагалась на Графо-Кутайсовской (сейчас — Дзержинского).

Еще в доме на нынешней Киевской жил брат Вениамина Романовича (Рувимовича) — Абрам, а также некая М. М. Короть (по всей видимости, чья-то барышня). Про Абрама почти ничего не известно, кроме того, что в 1900 году он подлежал к призыву воинской повинности.

Также мы выяснили, что у Вениамина Коротя был сын Яков, который в 1923 году тоже торговал красками, а также стеклом и москательными товарами (предметами бытовой химии) в лавке № 8 на хлебном базаре рядом с их домом. Еще в архивах сохранилась пометка, что Яков родился в 1893 году, 14 августа 1938-го был арестован по статьям 58–10 и 58–11 УК РСФСР — за контрреволюционную деятельность. Через год, в июне, Яков Короть был реабилитирован постановлением НКВД. Но непонятно, был ли он жив к тому моменту.

По округе и самому дому видно, что сейчас он обжит и находится в неплохом состоянии. За ним есть совсем крохотный внутренний дворик, огороженный забором из профнастила. Там разбит не то огород, не то сад — но пышный и благоухающий.

На первом этаже нам никто не открыл, но женщина в одной из квартир посоветовала сходить наверх. «Там живет Раиса, как ее, Михална. Надо мной напротив постучитесь. Она давно живет [здесь], а я ничего не знаю», — сказала нам пожилая (судя по голосу) женщина.

Не обманула — в этой квартире мы действительно смогли пообщаться с хозяйкой. Раиса Михайловна живет здесь уже 60 лет. И сразу же мы узнаём совершенно неожиданную для себя деталь: усадьба Коротя изначально стояла в другом месте!

— Мы с мужем переехали сюда по обмену, жили на Маяковского, потом перебрались сюда. Раньше — до переезда — этот дом стоял в улицу, где сейчас четырехэтажная панелька. Я свидетель этому, мы переехали сюда в 1962 году, а дом перенесли в 1960-м. Помню, сидела на фундаменте, смотрела и говорила: «Нет, я сюда не поеду, не хочу в "деревяшке" жить», — рассказывает женщина.

По ее словам, жильцов этого дома должны были переселить в новую панельку, но — удивительно — мало кто в итоге согласился на это. Первых соседей Раисы Михайловны здесь уже нет: кто-то переехал в другое место, кто-то не дожил до сегодняшних дней.

— Всем жителям деревянных домов, которые находятся рядом, предлагали переехать в четырехэтажку. В соседних домах все согласились, а у нас почему-то многие отказались. Почему — не знаю, да и давно уже это было, многое забылось, — добавляет хозяйка.

По ее словам, за годы жизни в этом доме власти «многое обещали», но всё это так и осталось лишь словами. За 60 лет ремонт проводился только самими жильцами. А в 2000-м они даже пережили пожар.

— Это было 6 апреля. Мне запомнилось, потому что мне больше всех досталось. У нас жили соседи такие [гулящие]. У них вспыхнуло масло, начался пожар. У меня сгорели стена, кухня, залили водой во время тушения, разбили все окна. ЖКХ поставили мне новые окна и пол, а всё остальное мы ремонтировали сами, — делится воспоминаниями Раиса Михайловна.

Она говорит, что куда-то переехать отсюда ей не предлагали давно, да и не хочется — дом находится в самом центре города, близко к рынку. Квартира полностью благоустроена: есть холодная и горячая вода, туалет, отопление.

— Когда мы только переехали, здесь была дровяная печь, мы привозили дрова, топили. В 1970-х годах мы всё выбросили, провели газ и поставили новую плиту, но после этого пожара отказались, установили электроплиту, — говорит Раиса Михайловна.

В советские годы, рассказывает женщина, двор был дружным и общительным. Сейчас жизнь поменялась — во дворе периодически собираются любители выпить, облюбовавшие детскую площадку. С появлением большого количества машин жильцы были вынуждены оградить дом забором, потому что автомобили ставили чуть ли не впритык к дверям.

— Нас обложили кругом. Здесь открыли мусорку, весь квартал теперь валит мусор сюда. Недавно разбирали кладовки, всё привезли к нам, вот уже неделю не могут разобрать. Кладовки, говорят, разбирали на Киевской, напротив нас. Я звонила, жаловалась, на следующий день приехали, вроде немного убрали, — жалуется женщина.

Раиса Михайловна со смехом называет усадьбу «домом инвалидов»: кроме нее здесь живут еще две пенсионерки, одна из них неходячая. Напротив квартиры нашей собеседницы на стене приклеена бумажка с номером телефона сына этой женщины — «на всякий пожарный».

— За 60 лет уже устали бороться с жильем. За всё это время ни одного ремонта нам не делали, всё сами. Как ни обратишься в ЖКХ, слышишь ответ: «Денег нет, техники нет, людей нет». Говорят, что мы тут еще 150 лет проживем, — сетует пенсионерка, но затем она улыбается и добавляет: — И всё-таки я всем говорю: нас сносить не надо, у нас дом хороший. Только после меня.

Под конец разговора в глаза бросились цветы, которые стоят на окне под самым потолком в подъезде. Высоко.

— А цветочки кто у вас поливает? — интересуется Алексей Петров.

— Ой, это целая история. До 75 лет это делала только я, но теперь не могу по состоянию здоровья. Представьте, не могу найти никого, кто бы мыл окна и следил за цветами. Ходила в «Харбин» (кафе китайской кухни на Киевской. — Прим. ред.), просила уборщиц, они говорят: «Нет, у вас страшно, у вас лестница плохая». Бывает, мужчин прошу, они лазят, — со смехом отвечает Раиса Михайловна.