5 откровений депутата Щапова о работе в Госдуме

Михаил Щапов – единственный одномандатник-коммунист от Иркутской области в Госдуме России – позиционирует себя региональным политиком и человеком дела. Масштаба до федерального уровня пока не хватает, признаётся он. Во вторник, 28 февраля, Щапов на встрече в Клубе публичной политики рассказал о приёмчиках для решения проблем региона, о том, как построено взаимодействие с депутатами фракции «Единая Россия», а ещё про позицию КПРФ «не голосовать» (вместо высказывания против) за законопроекты, с которыми партия несогласна.

Я могу рассказать, из каких мотивов я исходил и что делал в избирательной кампании. У нас стартовая позиция была нулевая. Мой рейтинг был практически нулевой, и стояла сложная задача сделать так, чтобы было известно обо мне - чтобы проголосовать, нужно хотя бы знать человека. Нужно было создать какой-то имидж, который заставит голосовать за или против, сформирует какое-то отношение. Там была вилка. Один классический вариант, технологичный – профессионалами формируется образ, который технологическими приёмами доносится до избирателей. И это работает.

Я изначально выбрал другой путь, он был рисковый. Я ушёл от технологичности в сторону искренности, потому что изначально для себя решил, что выбраться – это, конечно, хорошая цель и хороший результат, но важно же потом ещё и работать и этому соответствовать. Соответствовать какому-то образу, который кем-то придуман, я не смогу, да и не хочу так. Поэтому тот образ, который мы доносили… По крайней мере, я ставил такую задачу, чтобы он соответствовал тому, что я на самом деле думаю, что на самом деле считаю. И на этом строилась вся кампания.

Один из инструментов, с которым вы наверняка сталкивались, был проект, придуманный нами по ходу – «Откровенный разговор». Я встречался с людьми из разных сфер, которые зачастую были не лояльны ко мне, формат встречи был без рамок – любые вопросы, любые ответы, и там ничего не срежиссируешь, ничего не скроешь, учитывая, что я ещё не опытный оратор, другого выхода, кроме как показать себя таким, какой я есть - не было. Это, наверное, был самый яркий технологический момент.

Основная задача депутата, особенно одномандатника, да и вообще депутата – отстаивать интересы региона. Хотя на практике в Москве я столкнулся немножко с другим пониманием. Я пока не до конца разобрался в этом. Но всё-таки депутат Госдумы – это федеральный чиновник, который должен думать о законах, что распространяются на всех. Так или иначе, там (в Госдуме – ред.) происходит профессиональная специализация: люди занимают должности в комитетах и комиссиях, которые решают общегосударственные задачи, и таким образом они отходят от регионов.

Я большую часть времени занимаюсь регионами, позиционирую себя как представитель региона. Может быть, конечно, я ещё не дорос до федерального масштаба, но мне кажется, что это вопрос выбора, тактики, стратегии, стиля депутата.

Как это выглядит на практике? Встречаюсь с людьми здесь, на личных приёмах, встречаюсь с мэрами, возникает проблематика, потом мы думаем с моей командой, как её решить через федеральный уровень. Причём есть такой аспект, что на федеральном уровне интересы региона не очень видно, объективно. Для тех, кто там принимает решения, регионы далеко, с точки зрения государственного восприятия. Если проблема не касается всей Федерации, то точно, 100%, не услышат. Поэтому у нас вырабатываются тактические шаги, ходы, приёмчики, которые позволяют нам вытянуть (проблему – ред.), (добиться) чтобы нас услышали.

Например, мы берём региональную проблему и пытаемся её сформулировать таким образом, чтобы она касалась всей Федерации. Другой способ – многократное назойливое повторение, постановка неудобных вопросов, актуализация через проблематику, через СМИ в том числе. В общем, подводим чиновников к такой черте, что им лучше решить, чем рассказать, почему они это сделать не могут.

На самом деле сейчас видно, как инициатива кандидатов-одномандатников разбивается об эту стену. Сначала все были очень активны, они много выступали, много комментировали, но в Госдуме есть такая особенность – это инертность. По сравнению с другими органами власти, тем же региональным заксобранием, там очень тяжело и очень инертно двигаются вопросы. И происходит такое затухание – где-то одномандатники натыкаются на невозможность решения проблемы, на то, что их не слышат, на то, то система, в общем-то, не подразумевает, не настроена таким образом. Большая часть инициатив, которая через Госдуму проходит, принадлежит правительству, президенту или федеральным органам, Верховному суду и так далее. Инициативы, которые подаются депутатами или законодательной властью, имеют очень низкий процент принятия. Система построена таким образом, что она, если грубо говорить, отрабатывает интересы исполнительной власти. Поэтому такое затухание происходит.

Одним из основных тезисов предвыборной кампании Щапова в 2016 году было перераспределение налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), который сейчас Иркутскя область полностью отдаёт в федеральный бюджет. В интервью «ИрСити» Щапов заявлял, что необходимо попытаться сделать так, чтобы НДПИ был всё-таки поделён между регионом и страной. Сначала Щапов предлагал оставлять в Приангарье 5% со 140 миллиардов рублей собранного налога, а потом, после личных встреч с жителями региона, и вовсе заявил, что мы могли бы оставлять все 30%.

Мы над этой темой работаем. В чём проблема там? При такой постановке вопроса она не найдёт одобрения не только у исполнительной власти, потому что по сути у них надо забрать, но и у других регионов. Потому что эта особенность только у нас. Есть только несколько регионов в стране, которые генерируют НДПИ. Сейчас он изымается у этих регионов и подразумевается, что через Федерацию распределяется на всех. Мы, пытаясь оставить его у себя, получается, пытаемся забрать его у других. И в лоб это воспринимается, конечно, с непониманием. Но мы сейчас ищем способ с экспертами федерального уровня, такую конфигурацию, которая была бы понятна, устроила и нашла опору и в других регионах.

В качестве компромиссной идеи обсуждается, чтобы НДПИ в какой-то части, может быть и большой, оставался у нас на те месторождения, которые прирастают, не которые уже есть. Таким образом не происходит изъятия уже тех денег, которые есть в бюджете. Только те, которые вновь открыты. Логика такая: регион создал условия, регион постарался, чтобы произошёл рост, тогда справедливо, что часть этого прироста останется в регионе на время или на совсем.

По информации Клуба публичной политики, статистика голосования депутатов Госдумы говорит о том, что при своей оппозиционности и несогласии с партией власти, примерно в 85-90% случаев депутаты КПРФ выбирают позицию «не голосую», а не «против» в отношении тех законопроектов, которые не устраивают партию во время прохождения через федеральный парламент.

На самом деле, большого значения с точки зрения принятия решение проголосовать против или не голосовать не имеет. Зачастую как это выглядит: есть закон, он большой, там есть принципиальные вещи, с которыми мы несогласны, но там, кроме этого, ещё много других вещей, которые правильные. Голосуя против, мы голосуем и против тех правильных вещей, по крайней мере технологически, тактически, информационно можно будет потом в этом обвинить коммунистов.

У нас процесс формального сотрудничества находится в развитии. На сегодня мы все общаемся, очень много тактических вопросов. Мы все находимся в разных комитетах. Живое общение, очень открытое, и все стараются помочь. Я никакого негатива не вижу. Я думаю, что в перспективе должно быть ещё какое-то формальное объединение, как раньше была межфракционная группа «Байкал». Мне кажется, учитывая, что мы все близки по задачам (искренне считаю, что все депутаты, которые избраны от Иркутской области, радеют за регион), это даёт почву для того, чтобы мы объединились.