Учимся есть пельмени, носить пиджаки и любить больницы - разбор от «ИрСити»

В Иркутской области продолжается вакцинация от коронавируса. Почему её организация - это грусть-тоска-печаль, рассказала Екатерина Трофимова. Сразу два муниципальных предприятия Иркутска попали в информационную повестку на минувшей неделе. Зоя Кузнецова и Даниил Конин разбирались, что произошло и как теперь жить дальше. О слабости министра по молодёжной политике Иркутской области можно прочесть в колонке Ксении Власовой, а о плохом логотипе Года Байкала и неважных потугах властей в дизайне - в тексте Дениса Брянского. Новая неделя — новый разбор от «ИрСити».

В обзоре событий недели журналисты «ИрСити» не пытаются определять ключевые информационные поводы прошедших семи дней, а пишут о том, что их больше всего задело.

На неделе я поставила второй компонент вакцины от коронавируса. За прошедшие 3 дня моё самочувствие по сравнению с тем, что было после первой прививки, можно оценить как нормальное. У меня не было слабости или ломоты в теле, но дико болело место укола и тянуло всю руку. Но поговорить хочется не о прививке, а о том, как прошла процедура. Я в очередной раз убедилась, что наша система здравоохранения в Иркутске делает всё, чтобы оттолкнуть людей от того, чтобы заниматься своим здоровьем.

Вторую прививку я ставила там же, где и первую – в поликлинике №9 на улице Радищева. Как прошла первая процедура – читайте здесь. За 21 день в плане организации вакцинации здесь ничего не поменялось: по-прежнему нет никаких указателей, где проходит процедура, а в регистратуре отвечают с таким презрением, будто ты спросил что-то из ряда вон выходящее.

После первой прививки мне сказали, что через 21 день я могу прийти в любое время без записи с 8 утра до 7 вечера. Утром в день процедуры мне пришла смс с приглашением на вакцинацию. Там был номер телефона для справок. Я решила на всякий случай позвонить и уточнить по времени, и оказалось, что не зря. Запись на время всё же есть. Девушка доброжелательным голосом ответила мне, что есть свободное время на 17 и 18 часов. Я выбрала 17.00, а уже на месте выяснилось, что на это же время записано ещё семь человек.

Оказалось, что запись идёт не на 17 и 18 часов, а с 17 до 18. То есть нужно приходить в этот промежуток, но об этом не сказали ни слова ни мне, ни другим записавшимся. В итоге все мы оказались в живой очереди - кто как подошёл. Многие из-за этого нервничали, возмущались и пытались выругаться на всех вокруг. Настроение, которое и так было подпорчено на этапе регистратуры, испортилось окончательно.

Никто не сказал, что перед второй прививкой тоже нужно заполнять согласие на процедуру и анкету. Это выяснилось случайно: мужчина из очереди заметил эти листочки напротив кабинета. Все ринулись их заполнять. Опять горы недовольства: кому-то не досталось экземпляра, не хватило ручек и было непонятно, как заполнять.

На осмотр к врачу я зашла в 17.40 раздражённая, но с небольшим облегчением, что вырвалась из «ада» в коридоре. Меня осмотрели, как и в первый раз, и спросили, как я себя чувствовала после первой вакцины. Врач выслушала мои жалобы и отметила, что в основном сложно вакцинацию переносит молодёжь. У людей в возрасте часто всё проходит легче. Мне выдали направление на укол, и я пошла в процедурный кабинет, где меня ждала такая же очередь, как и на осмотр. Благо, что здесь всё проходило быстрее.

Уйти в гневном настроении мне не позволила медсестра. Женщина ласково со мной разговаривала, безболезненно поставила укол и оставила на пару минут в кабинете, чтобы посмотреть моё состояние. Я ушла из поликлиники, оставив весь негатив в том коридоре, и с пониманием, что лучше уж переболеть дома на удобной кровати, чем ходить на процедуры в эти «заведения».

В школьных столовых всегда было невкусно, даже откровенно плохо. Картонные котлеты, разваренные макароны, водянистый суп, разбавленный компот, пер-лов-ка. Ненавижу перловку с детского сада, есть её было невозможно, но рядом ходила строгая воспитательница, покрикивавшая на меня за то, что я долго ковыряюсь в тарелке. Отдать обратно было нельзя.

За годы с моего детсада и школы, кажется, ничего не поменялось. Хотя мэр Иркутска Руслан Болотов и утверждает, что в школьных столовых «вкусно, как у бабушки».

Через 21 день после этой публикации депутат думы Иркутска Алексей Распутин рассказывает про волосы в сгущёнке и слипшиеся пельмени (когда вообще пельмени стали нормальным обедом в школах?) .

«Возникновение случаев, подобных в школе №66, недопустимо!» - цитирует пресс-служба Болотова после этой публикации. Мэр вообще изредка любит говорить очевидные вещи.

Школу №66, также как ещё 66 школ Иркутска, обслуживает муниципальный «Комбинат питания». Его директор Марина Черемных заявила: просто на предприятии новый пельменный аппарат, его не успели отработать, на маленьких партиях вообще всё было отлично, а при готовке большой порции пельмени слиплись в ком, времени на приготовление другой еды не было.

Мне хочется зажмуриться и развидеть это всё. То, что сотрудники столовой считают нормальным подавать слипшуюся в ком еду. То, что в школах по-прежнему не уважают детей, потому что они, вероятно, не доросли ещё. То, что никто не сделал ничего, чтобы достойно выйти из кризисной ситуации. То, что для муниципального «Комбината питания» нормально поставлять в школу продукты, технология приготовления которых не отработана, а потом оправдываться, как будто так и надо.

На недавней комиссии по соцполитике в думе Иркутска вице-мэр Дмитрий Ружников заявил, что сейчас «Комбинат питания» обслуживает столовую в городской администрации. Так может комбинат будет тестировать пельменные аппараты и другие нововведения сначала в мэрии на чиновниках и депутатах, а потом уже в школьных столовых? Я сильно сомневаюсь, что кто-то осмелится подать в администрации слипшиеся пельмени.

Мне сложно представить те времена, когда рынки были, по сути, единственными крупными торговыми площадками, где можно было купить практически всё (в пределах разумного, конечно). Это сейчас почти в каждом квартале Иркутска впихнули по супермаркету (а где-то — и по несколько), плюс во многих районах города есть торговые центры, где есть гигантские, размером почти с тот же рынок, магазины.

Не знаю, как на Центральном рынке Иркутска обстояли дела в 1960-1970-х и позднее, но сейчас он не представляется тем местом, куда хочется целенаправленно ехать, чтобы закупиться продуктами. Фасад рынка выглядит симпатично, особенно на фоне расположившейся рядом «Шанхайки», но внутри всё совсем ужасно. Круглый год там духота, сопровождающаяся разными «приятными» ароматами из отделов с мясом и рыбой...

Когда я только-только переехал в Иркутск, 6 лет назад, рынок был для меня единственным местом, где можно было закупиться продуктами на скудную студенческую стипендию впрок и не остаться после этого без штанов. Это потом я узнал, что в крупных сетях есть дисконтные карты, которые дают ощутимую скидку. Обнаружилось несколько магазинов типа «у дома» в районе моего студенческого общежития, где вопреки всему были относительно низкие цены на некоторые товары. Необходимость ездить на Центральный рынок отпала.

В какой-то момент рынок стал центром скандалов. Помню, как во время очередного витка конфликта между депутатами думы и руководством предприятия выслушивал истерику тогдашнего директора Центрального рынка Владислава Свердлова, а потом — его же рассказ о психологически грандиозном будущем МУПа. Потом были жалобы во все инстанции, многомилионные штрафы от ФАС и тому подобное.

На минувшей неделе полгода как работающий в должности директора Центрального рынка Григорий Слезак заявил, что негативный имидж предприятия мешает его нормальной работе.

«Существуют внешние факторы, негативно влияющие на работу предприятия. Одним из них является распространение коронавирусной инфекции, но ещё большим злом является тот негативный имидж, который сложился вокруг предприятия. Это скандалы, взятки, бандиты, хамство со стороны предпринимателей, обвес покупателей, грязь», — заявил он.

Потом были прекрасные истории про «откаты» за место на рынке при предыдущем руководстве, про нехватку денег, про неудовлетворительное состояние здания и прочее. В общем, всё это и вправду забивает имидж Центрального рынка как торговой точки ниже плинтуса.

Говорят, что осознание проблемы — первый и едва ли не самый важный шаг к её решению. Вроде бы проблему осознали. С «откатами» и прочим пусть разбираются правоохранители, пока они проводят проверку. А вот руководству нужно что-то сделать с комфортом на рынке.

На следующий день после депутатских слушаний решил после работы туда зайти. А ничего пока и не поменялось — неприятные запахи и грязь никуда не исчезли. Да и выглядит он внутри не ахти. На потолке зияют пустоты на месте панелей, торчащие отовсюду трубы и шнуры тоже не внушают доверия... Так что флаг всем руки да барабан на шею — и работать, пока рынок окончательно не развалился.

Иркутский журналист Павел Степанов выпустил фильм о «поколении протеста». Разбирать его не имеет смысла, просто скажу, что это очень крутая история. Но в фильме меня, мягко говоря, насторожила позиция министра по молодёжной политике Иркутской области Егора Луковникова. Поэтому дальше – много личного и вырванного из контекста. Если можете, уберите детей от экранов.

Минмолодёжи – довольно странная субстанция. И всегда было интересно понять, чем эта субстанция занята, нужна ли она вообще как отдельный орган власти, выделенный действительно не по отраслевому, а возрастному признаку. Есть ещё и такой момент, что государство всё равно должно опираться на молодёжь – ей здесь жить, ей здесь работать, ей здесь любить. Но выходит иногда так криво, что ни с первым, ни со вторым ловко не получается. Про третье вообще можно промолчать. Причин тут много, не от государства всё зависит, скажем уж по-честному. Но я сейчас не про причины.

В Иркутской области минмолодёжи - субстанция вообще непонятная. Года три тому назад казалось (все дружно перекрестились), что это дыра, куда утекают бюджетные деньги, а выхлопа – ноль (ну естественно, какой выхлоп, если это дыра?). Было больно и обидно. Ещё сильнее эта обида, когда хотя бы капельку начинаешь разбираться в проектах и инициативах, которые могут предложить молодые. А среди них – гигантское количество умных и классных людей с конструктивно настроенной фантазией. И они реально готовы долго и кропотливо работать, чтобы делать жизнь проще и лучше.

Тогда минмолодёжи возглавлял 60-летний Александр Попов. Злые люди, конечно, саркастично смеялись, мол, какой министр, такая и молодёжная политика. Руководство области сменилось. И минмолодёжи возглавил новый человек. Им стал 34-летний Егор Луковников. Молодой, умный, обаятельный. Злые люди убавили сарказм, вдохновились и загорелись энтузиазмом – вот теперь заживём!

Но после фильма Степанова эти мечты, видимо, стоит убрать на антресоли (а у кого-нибудь они ещё остались?), заложить их старыми сапогами, шапками, пересыпать нафталином, чтоб моль не сожрала, и пойти работать, не поднимая головы.

Егор Александрович прекрасно формулирует главный запрос молодёжи – успешная самореализация с достойной зарплатой и возможностью быть услышанным на уровне государства, но почему-то не может сказать, что движет массами, выходящими на несогласованные митинги. То есть как человек может об этом задуматься, а как министр - не может. А разве министр – это не человек? Не закатывайте глаза, пожалуйста.

Нет, от министра не требуется скакать сайгаком вокруг губернатора, но ему как будто не помешало бы чуток больше храбрости, чтобы убедить вышестоящее руководство, что картинка, в которой министр по молодёжной политике выходит к протестующей молодёжи (ёклмн!), - вполне логичная и в каком-то смысле красивая.

Чтобы потом как минимум хорошо выглядеть на фоне коллеги из Татарстана и не сводить разговор к тоскливому «я хотел, мне не дали», после которого понимаешь, что в Иркутской области невозможно превратить минмолодёжи в сильный орган, с которым советуются (много восклицательных знаков) другие, отраслевые министерства. И большой бюджет в такой ситуации невозможен, так и застрянем на 200 миллионах рублей, из которых половина уходит только на содержание министерства и его подведомственных учреждений.

Оставшееся так плотно расписано, что не остаётся времени и денег на оперативную реакцию на прошедшие протесты. Ну, потому что мне кажется, что минмолодёжи должно быть как сама молодёжь - мобильным и ярким. Егор Луковников обещает, что реакция будет. В ближайшее время. Хотя уже месяц прошёл после митингов. «Молодёжь ждёт ответа, и ответ будет дан», - говорит министр. Окей, ждём, в едином порыве, отложив все дела, с одинаково одухотворёнными лицами. А что остаётся делать-то?

Не хватает железобетонности нашему министру, ой, как не хватает. Хотя умение носить рубашки-пиджаки и отчитываться «о проделанной работе» - на высочайшем уровне. Только ведь министр – это не про ношение пиджаков и рапорты, а про заботу о людях и умение прислушиваться к ним. Наверно. Или я что-то путаю?

Не так давно правительство Иркутской области выкатило на всеобщее обозрение логотип Года Байкала в регионе. Вот он:

Это событие прошло бы мимо меня, если бы не новость о приезде легендарных советских и российских хоккеистов на выставочный матч в Листвянке. Ох, лучше бы я так и не увидел эмблему.

Что мы видим на логотипе? На логотипе мы видим нарисованную мордочку нерпы в белом круге с голубой и синей волнообразными вставками. Сам круг окаймлён надписями «Год Байкала» и «Иркутская область».

Этот логотип плохой. Он плохой как по задумке, так и по исполнению.

Зачем вообще Году Байкала нужен логотип? Затем, чтобы акция плотно въелась в новостную повестку, в том числе и визуальным образом. Затем, чтобы можно было, например, продавать атрибутику прямо на том же самом хоккейном матче. Наконец, затем, чтобы дети с упоением рисовали его на листах А4.

Скажите, захотелось бы вам купить шапку, шарф или варежки с этим логотипом? Сможет ли третьеклассник перерисовать силуэт нерпёнка? Нет и нет.

К конкретике. Эмблему Года Байкала вы уже видели. Теперь посмотрим на эту картинку:

Похоже, да? Вот и мне кажется, что да. Возникло ощущение, что волнообразные части с логотипа Pepsi просто уменьшили, после растянули и изменили цвета. На синюю также нанесли цифры 2021 – видимо, на всякий случай, чтобы жители Приангарья всегда помнили, какой сейчас год. Эти цифры пытаются куда-то уплыть. Между цветными вставками расположился будто бы нарисованный в Paint в Widows 98 нерпёнок. Его мордочка похожа на морду животного. Правда, она ещё похожа и на лицо мужчины лет 45, которому необходимо побриться.

От этого логотипа веет плохим дизайном 90-х годов. Помните эти разнообразные логотипы охранных агентств с плохо отрисованными лицами богатырей? Наша нерпа из той же серии, но нам с ней ещё и жить.

Ранее правительство региона уже презентовало один странный логотип. Посмотрите внимательно, главный визуальный знак 85-летия Усть-Ордынского Бурятского округа:

Золотистая лошадь выбегает за пределы логотипа, внутри находятся традиционный элемент орнамента прибайкальских бурят и солярный знак. Справа – волны с надписью «1937 – 2022». Не уверен, что на праздничных логотипах необходимо указывать дату празднования – она больше подошла бы не на юбилей, а на поминки. Также я не понимаю, почему «дизайнерам Усть-Ордынского Бурятского округа» захотелось нарисовать коня именно в технике градиент – её аргументировано ругают многие известные специалисты.

Остаётся неизвестным ещё и то, почему конь бежит вниз и влево. Для того, чтобы продемонстрировать движение вперёд, в дизайне обычно используют направление вверх и в вправо. Лошадь бежит в диаметрально противоположном направлении. В случае каких-либо проблем в условном Баяндае можно смело ссылаться на логотип. Дескать, а что вы хотели с таким-то дизайном?

Хорошая айдентика (Визуальная составляющая бренда, логотип) в Иркутской области никогда не была в почёте, но эти два достояния общественности – апофеоз издевательства над культурой дизайна как таковой. Многие считают, что логотип – это неважно, что это мишура для проформы. На самом деле стильная символика поможет сделать мероприятие узнаваемым, сколотить ему имидж. Более того, логотип призван передать философию, дух фестиваля, праздника.

Если логотип всё-таки отразил философию Года Байкала, то я, пожалуй, праздновать не буду.