Любовь, стыд и Украина – разбор недели от «ИрСити»

Главный редактор «ИрСити» Зоя Кузнецова в очередном разборе недели призвала найти точку опоры, несмотря на происходящее в мире. Журналист Даниил Конин пытается понять, почему русские стали стыдиться того, что они русские, а Ксения Власова предложила подумать о детях, которые — наше всё.

Из всех базовых реакций на стресс моя – замереть. Остановить богатое воображение. Перестать прокручивать в голове рассказы бабушки о её военном детстве. Не спорить ни с кем. Мы все называем происходящее кошмаром, от которого хочется проснуться. Это главнее, чем всё остальное.

И ещё надо признаться, что ты ни на что не можешь повлиять. Да и не мог никогда. Только на себя и своих близких – на их безопасность и жизнь. Позаботиться о себе. В этом найти точку опоры, чтобы не сойти с ума.

Из слов же остался только Джон Леннон.

Минувший четверг стал поворотным для всей мировой истории. Можно относиться к этому как угодно, но факт остаётся фактом — мир после 24 февраля будет другим, не таким, каким мы его привыкли видеть. И очевидно, что это надолго.

Оговорюсь сразу: считаю, что любой военный конфликт — это всегда страшно. Я не из тех, кто был бы готов «обязательно бахнуть, весь мир в труху». Скорее из тех, кто до последнего откладывал бы это «бахнуть» на «потом».

Но вот Россия начала специальную операцию на юго-востоке Украины. И как-то сразу же после этого значительная часть аудитории, на которую обращено моё внимание, внезапно стала стыдиться того, что они россияне (или русские, варианты разные). А кто-то стыдится не только сам себя, но и убеждает других, что, дескать, вы, дорогие россияне, тоже должны стыдиться. Ну, как же? Вы же нормальные люди? Значит, должны. Иначе вы точно такие же агрессоры, и руки мы вам больше не подадим.

С четверга тяжело заходить в соцсети. То тут, то там встречаются скорбные записи с антивоенным хэштегом, а отдельные известные в России блогеры (многие из них — украинцы, что интересно) даже тычут в своих зрителей пальцами и чуть ли не говорят им, что это они, зрители, держащие смартфон в руках прямо сейчас, напали на них. А я пролистываю очередную «историю» и пытаюсь вспомнить, на кого я напал за последние дни? Вроде бы ни на кого. Может быть, что-то забыл?..

Я долго думал, почему весь поток гуманизма, свалившийся в последние дни, кажется мне таким странным, непонятным. И внезапно понял. Вернее, вспомнил — 2014 год, когда на Украине всё только начиналось. Вспомнил поток новостей из обстрелянного Луганска, когда долгое время утверждалось, что местная облгосадминистрация взорвалась из-за кондиционера, а совсем не из-за авиаудара.

Вспомнил новости, приходившие 2 мая 2014 года из Одессы, про пожар в Доме профсоюзов. Вспомнил, как в пожаре обвиняли пророссийских активистов, забаррикадировавшихся в здании. Как они потом выпрыгивали из окон, а их добивали внизу. Как потом эти события называли «светлой страницей нашей (украинской — ред.) отечественной истории».

Вспомнил много чего ещё. Конфликт на Донбассе длился восемь лет — там было много всего. Вот только не вспомнил, чтобы кому-то за это было стыдно.

Но я вернусь к началу. Любой военный конфликт — это страшно, вне зависимости от причин, которые привели к нему. Но как по мне, писать грустные посты с антивоенным хэштегом уже поздно. Лет восемь как.

- Слушай, мам, а ты же любила меня, когда я была лялечкой?

- Конечно. И сейчас — тоже. А почему ты спрашиваешь?

- Я просто тут подумала, что не хочу взрослеть.

- Почему?

- Там - страшно.

Мне – тоже.

Моя дочь хоть и маленькая, но уже давно знает, что взрослые – странные люди. Очень много работают, очень часто нервничают, очень громко ругаются. А ещё уверены, что дети ничего из этого не видят. Но это гигантская ошибка.

Тонкие и хрупкие, дети чувствуют и понимают всё, и даже больше. Может, поэтому их мечты часто похожи на фантастические сны, в которых всё строится на любви и удивительных приключениях – как протест против неприятной реальности взрослой жизни. Летать в другие галактики, колдовать волшебной палочкой, понимать язык животных. Чувствуете, как внутри образуется свинцовая тяжесть? Взрослые так уже не умеют.

Уже сложно даже ответить на вопрос: «Кем ты станешь, когда вырастешь?» (хотя мне кажется, что иногда нам стоит останавливаться и спрашивать себя об этом). А вот дети отвечают, почти не задумываясь.

- Мам, когда я вырасту, я стану пожарным, или врачом для животных («Ты хотела сказать: ветеринаром?» - «Ну ты же меня поняла!»), или учителем, или лётчиком, или парикмахером, или поваром («О, а мне нравится…» - «Мам, это не точно»).

- Мам, когда я вырасту, я стану рок-звездой, смотри, я уже и на гитаре умею играть («Вижу-вижу…»).

- Мам, когда я вырасту, я стану волшебницей («Спасибо»).

Иногда думаю, что мы, конечно, взрослые, сильные и самостоятельные, но всё равно как будто немного не выросли и всё ещё ищем себе место. И одновременно мы уже не умеем так мечтать, как умеют дети. И от этого внутренняя неустроенность только усиливается. Надо учиться: зажмуриваться и искать внутри себя невидимую струнку – ту, что как раз отвечает за усиленную фантазию.

- Мам, когда я вырасту, я стану хорошим человеком и буду счастлива.

А большего и не надо. Особенно, когда мир такой странный – только мечтающие дети помогают держаться и идти дальше, не срываясь в тупую панику и тяжёлую тоску.

Кем будешь ты, когда вырастешь?

Мы временно вынуждены закрыть комментарии под материалами на тему спецоперации на Украине