«Мы первые показали голую грудь в 94-м». Историк собрал музей иркутского рока и самиздата — смотрите, что в нем

«Вот, это первый магнитофон, который достался мне от родителей и благодаря которому я увлекся музыкой. „Романтик-3“. Произведен в январе 1971 года, цена — 195 рублей. Я основательно готовился к встрече и даже купил свежие батарейки, но, к сожалению, чуда не произошло — магнитофон не заработал», — такой фразой встретил меня историк Константин Поздняков в своей скромной обители.

Последние несколько лет он собирает «Музей-архив советского и современного андеграунда» (М.А.С.С.А.), который находится в здании «Сосновгеологии» в офисе агентства праздников и торжеств «Абалдеть», где, собственно, и работает Константин, когда не занят музеем. Большая часть экспозиции посвящена страничкам иркутской рок-тусовки последних 40 лет, но есть и раритеты, связанные с визитом в Иркутск разных рок-звезд. Мы поговорили с Константином о самых ценных экспонатах, о прошлом и настоящем музыкальной тусовки нашего города, а также о будущем этой уникальной коллекции.

Найти музей в коридорах геологического предприятия оказалось не самой простой задачей. Пока я бродила мимо кабинетов с табличками «Не влезай, убью» или «Осторожно, радиация», невольно вспоминала фильм «Чародеи», всей душой сочувствуя тому самому Гостю с Юга. Пришлось звать Константина на помощь, чтобы он вывел меня из лабиринтов, присыпанных геологической пылью.

— Вот на этом самом месте наш музей и начинается, — гордо указал Константин на небольшую табличку с надписью «Музей». — Все его гости фотографируются тут, потому что внутри тесновато.

Комнатка напоминает собой небольшой склад всего на свете с кучей стеллажей, доверху заставленных коробками, папками, дисками и техникой. Настоящий рай для любителей игр, в которых нужно искать спрятанные предметы. Глаз то и дело цепляется за разные интересные детальки, их хочется изучать и разглядывать.

— Это столько нужно было батареек, чтобы магнитофон заработал? — удивляюсь я.

— Да, только они были другими — желтенькими, бумажными. На корпусе есть след от наклейки. Наверняка тут была изображена красивая женщина. Помните, на гитарах такие тоже были? — отвечает Константин.

«Романтик-3» проигрывал бобины или катушки, которые канули в лету, когда им на смену пришли более удобные кассетные магнитофоны. После этого бобины отправились на свалку в самом прямом смысле этого слова. Мы, дети 90-х, пачками подбирали их на улицах как что-то обыденное, не представляющее особой ценности.

— Мы помним, что цена этого магнитофона — 195 рублей. Инженеры тогда получали рублей 120, так что купить такую технику было непросто. Родителям его подарили, когда они ездили к себе на родину в Тамбовскую губернию, — вспоминает Константин.

В то время нашему собеседнику было всего около года, так что оценить это семейное приобретение он, само собой, не мог. Понимание, насколько это крутая вещь, пришло гораздо позже.

— Этот магнитофон я помню с 1979 года. Мы с родителями переехали в Иркутск из Новосибирска в конце мая, мне тогда было почти 10 лет. Как только мама с папой разобрали вещи, «Романтик-3» попал мне в руки, и я начал его курочить. Взял отвертку и сломал регуляторы громкости, но магнитофон-то после этого играть не перестал, а звук можно было пальцами подкручивать, — рассказывает собеседник.

Разумеется, Константин слушал то же, что и его родители, — записи разных вокально-инструментальных ансамблей. Первой композицией, которую он четко запомнил и осознал, стала «Песенка велосипедистов» в исполнении ВИА «Поющие гитары».

Других катушек времен своего детства и юности у Константина практически не осталось. Но вот два раритета сохранились. Оба хранятся в полиэтиленовых пакетах. На одной загадочная надпись «Неизвестный ВИА 80-х», а вторая вообще без опознавательных знаков.

— Я помнил, что на этой безымянной бобине «ДДТ» и альбом «Актриса весна» 1992 года. Всегда был в этом уверен. А вчера, готовясь к нашей встрече, решил послушать, как это всё звучало, и знаете что? Нашел свою первую радиопередачу, которая вышла в эфир на «Волне Байкала» ровно в том же 1992-м. Наклеечку по этому случаю вчера сделал «Леннон-92. К. Поздняков», — улыбается Константин.

— А что значит первая ваша передача? В смысле?

— Мой друг Виталий Петров, который сейчас работает звукорежиссером на ИГТРК, был в те годы студентом филфака. Я же учился на историка. Виталию нужны были зачеты на его радиоотделении, а мне просто нужна была практика. И вот мы с ним сделали радиопередачу на 35 минут, посвященную 12-летию со дня смерти Джона Леннона. Она вышла в эфир 8 декабря 1992 года и стала первой передачей, которая вообще появилась на «Волне Байкала». До этого там просто были музыкальные эфиры, музыка и какие-то объявления. Эту запись я не мог найти 33 года, а благодаря нашему интервью нашел, — сияет Константин Поздняков.

Вслед за этой записью обнаружилась и другая передача, которая хронологически была записана раньше, чем выпуск про Леннона, но в эфир так и не попала. Называлась программа «Поперек» и была посвящена плагиату.

— Название — отсылка к строчке из песни группы «Алиби»: «Мы любим блюз, мы любим рок, мы любим всё, что поперек». Композиция тоже про все формы плагиата: полное копирование, цитирование, заимствование. В программе мы разбирали все эти ходы, которые используются и в роке, и в блюзе. Диджей «Волны Байкала» Рита Карышева как музыковед и эксперт написала очень хорошую и добрую рецензию на наш труд. Но другой ведущий радиостанции Володя Грицина на обложке написал «Брак», и передача в эфир не вышла. Думаю, ее не пустили по «идеологическим» соображениям, — заметил Константин Поздняков.

А затем поясняет: в той передаче он ловко поддел многих отечественных рокеров, например группу «Машина времени», которая стянула одну из мелодий у Ринго Старра. Другим рок-звездам тех лет тоже досталось. Широкая аудитория передачу так и не услышала, зато она стала ценным артефактом «Музея-архива советского и современного андеграунда».

Еще один предмет коллекции — виниловая пластинка «По следам бременских музыкантов».

— Она уже не моя, хотя у меня тоже такая была. Это моим детям кто-то отдал из моих друзей. Она вся такая боевая, подклеенная и починенная своими руками. Я ее недавно ставил на шмудак, всё работало, — делится Константин.

— На что ставили, куда? — уточняю я, не послышалось ли мне что-то нецензурное.

— Ну шмудак. Импортная техника у нас так называлась. Еще было выражение «обшарпанная квартира». Не потому, что она была раздолбанная и убитая, а потому что вся была заставлена японской техникой Sharp, — отвечает собеседник.

Константин признается, что коллекционированием всех этих бобин, пластинок и кассет он занялся давно, потому что «сразу как-то понимал, что нужно это сохранить».

— Пластинки были дорогие, в среднем стоили по 2 рубля 50 копеек. Классику иногда уценяли до 1 рубля 45 копеек, импортные стоили 3,50 или 4 рубля. Со временем у меня появилась подборка пластинок, среди которых есть даже несколько с автографами, — хвастается Поздняков.

А затем показывает винил группы «Громыка» с надписью «Константину Викторовичу от авторов, 19 мая 2017 года», которую он раздобыл на концерте в Иркутске, альбом «Живые и мертвые» группы «Крематория», которая в начале 90-х выступила в Иркутском политехе.

Есть исключительная редкость — пластинка-сборник «Тихий парад», куда в числе прочих вошли композиции групп «Калинов Мост» и «Принцип неопределенности».

— Из особо ценного — первый миньон группы «Кино» с автографом Виктора Цоя. Раздобыл его самолично, — с гордостью заметил Константин.

Константин Поздняков рассказывает, что в рок-тусовке он оказался из-за группы «Млечный Путь». В один прекрасный момент он стал их продюсером, организовывал концерты и помогал выпускать альбомы. А началась эта история еще в школе.

— С музыкантами «Млечного пути» мы учились в одной школе № 63 в Глазково. Где-то году в 1981 или 1982-м у нас появился Олег Иванович Козлов — учитель биологии. Он организовал школьный ансамбль под названием «Школьные годы». Потом он был и «Зеленой лошадкой», и «Бетономешалкой». Всё это — названия будущего «Млечного пути». Репетировали ребята в каморке, — вспоминает Константин.

— В каморке, что за актовым залом? — вспоминаю я строчку из песни «Вечная молодость» группы «Чиж & Co».

— Ну почти. В бомбоубежище. Эта каморка закончила свое существование примерно год назад, теперь там дворницкая. А так до последнего была репетиционной точкой, — отвечает собеседник.

Константин Поздняков рассказывает, что, будучи школьником, он часто посещал концерты «Млечного пути», когда они выступали то в спортзале школы, то в кинотеатре «Чайка». Затем в трудовом лагере подружился с бас-гитаристом группы Виталием Петровым.

— Для ребят из «Млечного пути» я был, видимо, авторитетом, потому что Виталька всё время вспоминает, как впервые меня увидел. Рукава школьной формы закатаны вот так, и я раздаю всем пинки. Я же был такой глазковский гопник, а они ботаники, музыканты. Они мне однажды предложили стать продюсером их группы, я согласился, — рассказывает Поздняков.

— Что-то вы не очень похожи на гопника, — замечаю я.

— Когда я приехал из Новосибирска в 1979 году и вышел во двор, на мне были желтые гольфики, желтые шортики, такая же маечка и желтый беретик. Мне сразу сказали: «Как зовут?», я говорю: «Костя». Мне отвечают: «А у нас тоже Костя есть. Ты какого года?» Говорю, что 1969-го, а мне в ответ: «А он 1970-го. Пошли в рощу, будем драться». И меня начинают бить, я отвечаю. Просто нормальная такая драка до первой крови. Они смотрели, сачкану я или нет, — вспоминает Константин.

А затем продолжает историю о том, как проводят досуг глазковские гопники.

— Приходишь со школы, переодеваешься, идешь во двор. Там мы делимся на команды и идем в рощу пинаться, кто кого запинает: старшаки 7–8-го класса или мы, 4 и 5-й классы. Попинались, размялись, идем на турник. Вместо турника — прибитый между двух берез лом на гвозди, на сотку. Тренируем на нем выход силой, подъем, переворот. Тут же идет игра в козла и полицейского. Козлы загибаются и друг за дружку держатся, а другие на них запрыгивают. Ты стоишь себе, пятиклассник, а на тебе кони-восьмиклассники скачут, стараются еще посильнее кулаками надавить, чтобы тебе больно было, чтобы синяки остались. Но козлы стоят, трясутся и пытаются скинуть с себя этих товарищей. Полицейские стоят и за всем следят. Кого скинули, тот становится козлом, — объясняет правила собеседник.

— Интересные у вас были развлечения, конечно, — смеюсь я.

— Не то слово. После всего этого мы еще шли ножи кидать. У каждого свой, мы же гопники. Покидали, потом давай их в землю втыкать, затем в лавочку. Складишок вот так пополам сложишь, и кто как кинет. Считали очки, определяли, кто победил, — отвечает Константин.

При этом в школе он был весьма приличным парнем, не был двоечником, разбирался и в точных, и в гуманитарных науках.

— Особенно хорошо я учился по физмату. Но при этом каждую большую перемену ходил за спортзал и дрался со всей параллелью. Это продолжалось целых два года, пока я не побил Ясеня. Он был самым главным, самым большим и учился в классах постарше. Как только я его побил, от меня отстали, — поясняет Поздняков.

— А это было ваше личное желание победить всех и дойти до «босса»?

— Нет, это среда. В то же самое время я возглавлял политический клуб «Факел», делал доклады о пропаганде и контрпропаганде на общешкольных и районных советах. Вот такие противоречия, — добавляет собеседник.

Поздняков со своей репутацией отвязного интеллектуала стал заниматься продвижением группы «Млечный путь» в 1993 году, когда все вернулись из армии и институты были позади.

— Я тогда понимал, что нужно создавать среду, тусовку. Потому что если ты делаешь концерт, а у группы репертуар минут на 20–30, надо собирать линейку исполнителей. Поэтому к «Млечному пути» добавились группы «Цензор» и «Седьмые пески». Это была ударная концертная группировка музыкантов, к которой в конце 90-х присоединился и «Принцип неопределенности» с Вадимом Мазитовым. Они, кстати, репетировали все в одной каморке в нашей 63-й школе.

Константин Поздняков показывает парочку кассет «Млечного пути», которые записаны с его помощью. На внутренней стороне обложки надпись: «Рокер! Не покупай дешевые подделки! Облом от низкого качества длится дольше, чем кайф от низкой цены». Так правообладатели пытались защитить свою интеллектуальную собственность от пиратства.

Также в коллекции Константина имеется несколько альбомов, которые он помогал записывать местным бардам. Признается, что этот жанр ему не слишком близок и по музыке, и по идеологическим соображениям, но исключения всё же бывают. Поздняков участвовал в выпуске альбома Романа Гаврилина, организовывал записи песен Константина Погодина и Анны Финкельштейн.

— Мы с Виталием Петровым даже записали передачу про рок-бардов. Она должна была выйти в эфир 4 октября 1993 года, но ее в последний момент сняли, — замечает Константин Поздняков.

— А ее-то за что? — интересуюсь я.

— А потому что с 3 на 4 октября расстреливали Белый дом. Никто не знал, рок — это всё еще можно или уже нельзя, кто победил — демократия или наоборот? Демократия в итоге победила, но рок запретили. Передача вышла в эфир спустя год, когда мы с «Млечным путем» и Ромой Гаврилиным готовились презентовать альбомы, — поясняет Поздняков. — На католическое Рождество эти записи ставил в эфир Александр Кушнир на «Радиостанции „Вокс“» в Москве на Пятницкой, 25.

В «Музее-архиве советского и современного андеграунда» хранится большая коллекция периодики и, что еще более ценно, самиздата. Его не встретишь в библиотечных фондах, а тут можно полистать и почитать.

Константин вспоминает, что была в Иркутске такая газета «Шарманка». Она выходила в середине 90-х годов. В 1995 году шла вкладышем к другой ироничной уик-энд газете «Разрешите пройти», а затем снова стала самостоятельным изданием. И это, конечно, совершенно другая периодика, в которой писали о совсем других вещах и абсолютно другим языком.

— А вот газета «Студия». Этой подборки нет даже в «Молчановке», а у меня — почти все вышедшие в свет номера. Спасибо Константину Куликову за этот бесценный дар. Вот газета «Рок-лидер», которую верстали звукорежиссер группы «Принцип неопределенности» Андрей Егурнов и журналист Константин Куликов. Вот тут на развороте — фото президента иркутского рок-клуба, с одной стороны в рубрике «Они позорят наш клуб», а с другой — «Ими гордится наш клуб». Такой прикол придумал Андрей Егурнов, — рассказывает Константин.

Я листаю выпуски «Студии» и натыкаюсь на снимок девушки с голой грудью прямо на первой полосе. Рядом с ней подпись: «Иркутский рок. Есть что послушать и есть что потрогать». Собеседник говорит, что я открыла подшивку на нужном месте.

— Несколько лет назад «Наше радио» публиковало в соцсетях воспоминания о том, как в Иркутск приезжал Егор Летов. Ведущие уверяли, что девчонки на его концерте срывали лифчики и кричали «Егорушка!», а еще говорили, что первые титьки случились тогда. На самом же деле, вот они когда были — 1994 год, на обложке нашей газеты, — задорно рассказывает Поздняков.

Тут же развенчивает байки о том, что Егор Летов в Иркутске жил в гостинице, и охранники ящиками таскали ему в номер водку.

— Во-первых, водка была по талонам, и продавали ее «на фаре» по 25 рублей у таксистов. Во-вторых, Летов не жил в гостинице, а бухал он с Андреем Савчуком, Лешей Рыбаковым и Игорем Степановым где-то в Затоне в какой-то деревянной халупе. Они просто пили, может, даже и без закуски. Ребята ставили Летову звук на концерте, и Леша две первые песни был за пультом. Его сменил Андрей Савчук, и так отстроил звук, что потом даже вышел компакт-диск с записью этого концерта, — объясняет Константин.

Наконец, опровергает Поздняков и миф о снятых на концерте Летова лифчиках. Говорит, что ведущие вообразили лидера «Гражданской обороны» рок-звездой современной формации и «докрутили» его образ до своего стереотипного представления.

— Все эти записи выложены в интернете. Представьте, когда человек поет песню в память о своем гитаристе, который совершил суицид, какие уж тут могут быть лифчики? Это неуместно, и вообще Летов не про это. Также как есть у современной молодежи представление, что Летова в те годы слушали все. А я скажу, что в Иркутске на одном концерте он собрал 30–35 человек, а через пять лет — около тысячи. При этом Цой в 90-м году собрал два стадиона по 20 тысяч человек. Летов был маргиналом, и на него мало кто ходил тогда. У Янки Дягилевой популярность в Иркутске в 1990 году была выше, и концертов она дала больше, — убежден Константин.

В разгар беседы о концертах Летова и Дягилевой в Иркутске Константин достает из шкафа самиздатовские журналы. В них — стихи Александра Башлачева, Янки. Есть и творчество местных талантов. Например, стихи Александра Беникова «Бэнальщина», которые он писал в 80–90-е годы. Беников известен тем, что он гитарист и автор текстов группы «Хижина мельника».

А еще есть вот такой раритет под названием «Благим матом», внутри которого — еще один журнальчик «Магазин убитых», так называемый фэнзин (фанатский журнал). Их в природе было всего 30 экземпляров, почти все — утеряны.

— Константин, а как вы думаете, сколько в Иркутске было самобытных коллективов? Хотя бы примерно?

— Сложно посчитать. У моего соратника Вадима Сабынича, у которого есть круглосуточное интернет-радио Rock.irk.ru, больше 800 групп и исполнителей есть в фонотеке. Сейчас я стал ему передавать то, что у меня накопилось и оцифровано. Пока что это часть архива от буквы «А» до буквы «М». Думаю, в итоге около 2 тысяч коллективов наберется, если вести отсчет с 60-х годов. Конечно, большинство коллективов 60 и 70-х не сохранило своих записей.

Константин добавил, что сейчас он продолжает оцифровывать архивы, чтобы с этими материалами можно было и дальше работать. В этом ему помогает Александр Никитин. Наиболее ценные артефакты звукозаписи, фонограммы Янки, Вадима Мазитова, групп «Чолбон», «Нюанс» были оцифрованы Евгением Гапеевым в Москве, который выпустил в свет около 650 фонограмм русского рока.

На вопрос о том, выйдет ли когда-нибудь «Музей-архив советского и современного андеграунда» из «подполья», Константин шутливо отвечает, что есть целых два пути.

— Либо я разбогатею, куплю где-нибудь цокольный этаж и открою там музей, либо другой вариант, еще более нереальный, — государство повернется лицом к рок-н-роллу. У нас государство спонсирует джазменов, классическую музыку, а рокеров нет, потому что это протестный электорат. Так что делайте выводы сами, — заключил Константин Поздняков.