«Исчезающий Иркутск»: Мечты о прошлом в усадьбе Шенкмана

«Мама моя умерла в прошлом году, в 88 лет. Всё ждала, что снесут, так и не дождалась». Ольга почти всю жизнь прожила в резном деревянном доме на улице Свердлова, который сначала действительно должны были снести, а затем наградили статусом памятника. Теперь усадьба Шенкмана постепенно приходит в упадок. Для жильцов реставрация не по силам, поэтому они мечтают, что власти рано или поздно их расселят, а дом либо уберут как аварийный, либо превратят в «картинку».

Портал «ИрСити» и руководитель Клуба молодых учёных «Альянс», историк Алексей Петров запустили совместный проект о деревянных домах «Исчезающий Иркутск» в октябре 2014 года. С тех пор рассказано более 100 историй о заброшенных, полуразрушенных памятниках архитектуры и просто знаковых для города зданиях. Некоторые из них уже исчезли с карты Иркутска.

Квартал в границах улиц Свердлова, 5-й Армии и Степана Разина постепенно отвоёвывают магазины и деловые центры, откусывая небольшие земельные участки и как будто отодвигая в сторону ветхие исторические дома. Почти в середине улицы Свердлова, бывшей Баснинской, возвышается обветшалое двухэтажное деревянное здание с мезонином, крепко склеенное с празднично выкрашенным каменным домом и спрятавшееся за листвой деревьев, как за зелёными облаками.

Оба считаются памятниками регионального значения, оба включены в реестр в конце прошлого века. Первое в списках значится как «Усадьба Шенкмана», второе – просто «Особняк». В первом живут люди, во втором – офисы.

Двор усадьбы Шенкмана обрезан неприметным забором, справа (если стоять к нему лицом) он ограничен деревянным одноэтажным домом и административной двухэтажкой за ним. А дальше, на углу со Степана Разина, – пустует усадьба Кузнецова, в которой в декабре 2020 года произошёл пожар.

Дом на Свердлова, 9 стоит на крепком фундаменте и вытянут вглубь двора, на улицу выходит красивый резной фасад с узорчатыми кружевами и полусолнцами, по первому этажу на лицевой стороне – пять окон, по второму – три, на боковой стороне — по три сверху и снизу. Внутри двора к дому сделан одноэтажный прируб, «насыпушка», который с каждым годом всё больше «утаптывается» в землю, утягивая за собой крыльцо с единственным входом в основную часть дома. В этом прирубе к «хозяйской половине» могла жить прислуга. А парадный вход, который обычно делали на главной улице, со временем могли снести, например, когда строили соседний «особняк».

Сведений о том, как на самом деле формировался участок и создавалась усадьба Шенкмана (старый адрес - улица Баснинская, 11), найти не удалось. По региональному реестру памятников известно, что построен дом в конце XIX века. В составе усадьбы также находились кладовки и одноэтажный флигель, но их снесли.

О владельце дома информации немного. «Дом принадлежал мещанину, а потом купцу Борису Абрамовичу Шенкману. Каким бизнесом он занимался, неизвестно, но ясно, что в какой-то момент дела пошли в гору, что позволило Борису Абрамовичу вступить в купеческую гильдию», - объяснил историк Алексей Петров.

В 1883 году Шенкман пожертвовал 2 рубля в пользу бедных детей на рождественские праздники – всего тогда собрали 684 рубля.

«В основном, всё, что связано с Шенкманом, - это криминальные или судебные разборки. Так, ночью 12 августа 1886 года из его дома украли вещей на 100 рублей, следов преступника найдено не было. В 1904 году 8 апреля рассматривался его иск к купцу Лушникову на 206 рублей 75 копеек, по делу нет результатов. В том же году Шенкман нарушил какое-то обязательство постановления военного генерал-губернатора, ему приписали 25 рублей штрафа. Уточнялось, что если он не выплатит штраф, то его арестуют на 7 суток», - рассказал Алексей Петров.

Кроме того, Шенкман выступал свидетелем в деле Файнберга о ростовщичестве в 1909 году. На суде Борис Абрамович подтвердил, что брал у Файнберга 3 или 4 тысячи рублей под 12 процентов годовых.

Некоторые источники связывают с Шенкманами историю строительства Голландского дома во Вдовьем переулке — сейчас это Дом архитектора в Черемховском переулке.

Единственная дверь в дом — серая, рассохшаяся — распахнута, за ней видна стена из треснутого бруса, ступеньки хилые, стены перекошенные, пол под ногами чуть скрипит. Из-за первой двери на нас, шумных, лают собаки. Сквозь их гомон еле слышно прорывается женский голос: «Вы кто?» «Мы бы хотели про усадьбу узнать, как давно вы здесь живёте, может, вы нам какую-то историю расскажете?» — терпеливо объясняет Алексей Петров. «Я живу здесь с 65-го года, откуда я знаю историю усадьбы?» — строго отвечает женский голос, но затем смягчается: «Сейчас выйду».

Во двор спускается высокая симпатичная женщина в халате. Оказывается, Ольга почти всю жизнь прожила в деревянном доме на Свердлова, может по памяти перечислить всех соседей, которые были в округе, и мечтает хоть на день вернуться в своё детство, когда деревья были выше, а люди — добрее.

Мама Ольги была щипальщицей на фабрике. В 1961 году ей дали комнату в Рабочем, но она поменялась на комнатушку в доме на Свердлова. «Когда мама получила здесь комнату, дом уже был под снос, это потом его сделали памятником. Я удивляюсь, почему, когда строили «Интурист», его не снесли. По идее, представляете, иностранцы идут и видят белые крашенные туалеты?» — спрашивает женщина.

Её папа работал в Рембыттехнике. Позже родители, конечно, могли получить квартиру в другом доме, но их устраивал центр. «Тогда квартиры получали люди простые и добрые. Дворы были открытые. А потому что от кого закрываться? Как-то родители ушли на работу и дверь оставили открытой, никто не зашёл, ничего не тронул. Иногда так охота попасть в то время, хотя бы на денёк, чтобы окунуться в эту жизнь, когда выходишь, всё кругом знакомо, все друг друга знают», — вздыхает Ольга.

Детство женщины и её старшего брата прошло на центральных улицах. Напротив усадьбы находился большой стадион, где мальчишки играли в футбол летом и в хоккей зимой — ставни в домах приходилось прикрывать, потому что стёкла постоянно вышибали то мячом, то шайбой. За стадионом располагался детсад для детей, больных туберкулёзом, и шикарная аллея с вишнями, грушами и яблонями. Потом и детсад, и аллею забрала церковь.

Самым любимым у Ольги среди магазинов был 22-й гастроном на углу Горького-Ленина. «Прекрасными» были «молочка» и хлебный на 5-й Армии. Да и соседи друг дружке помогали – кто где что достанет. Молодёжь любила ходить на танцы на острове Юность, а потом - в кафе.

«На 5-й Армии, не доходя до Карла Маркса, была железнодорожная столовая, а вечером – кафе. Какие там вина! Все натуральные. «Ркацители», «Старый замок», «Токайское». Сейчас как вспомнишь, так вздрогнешь», — смеётся Ольга.

Дом отапливался печками, туалет находился на улице, не было ни канализации, ни воды. В 80-е годы в здание наконец-то провели отопление. Но без скандала не обошлось. «Брат у меня был военным, да ещё и политработником, через администрацию добился, чтобы нам сделали отопление. Мы тогда брата потеряли - оказалось, что он в отделении милиции сидит за то, что какого-то начальника оскорбил», — смеётся женщина.

По её словам, в каменном здании, которое вплотную стоит к усадьбе Шенкмана, долгое время располагался Кировский военкомат, в подвалах находилась оружейная комната. В том числе и из-за этого «поделиться» военкомат ни теплом, ни водой не мог.

На углу дома висит табличка «Правила пользования жилым помещением». От времени она покрылась коричневыми пятнами, но кое-что можно разобрать.

— По этим правилам вам ванну должны поменять через 50 лет, раковину – через 40 лет, умывальник фаянсовый – через 20, унитаз фаянсовый – через 15 лет.

— Ещё бы это всё в наличии было...

— Духовку – через 15 лет.

— Духовку нам давало домоуправление. На ней вообще нельзя было готовить. До сих пор стоит никому не нужная. А вообще сколько себя помню, всё время готовили на газе. Года два назад нам сказали, что в такие квартиры, как у нас, газ теперь не возят. Если только мы не выведем ящик и провод на улицу. Чего народ-то смешить?

Двор раньше был шире и длиннее, здесь росли яблоньки, стояли лавочки. В 90-е — «когда началась приватизация и все хозяевами стали» — люди начали городить заборы. По словам Ольги, примерно 15 лет назад, летом, произошёл страшный пожар, сгорело три дома, один — дотла. Её дом спас сосед, который не поехал на дачу, потому что у него родилась внучка, и семья планировала сходить в роддом на Бограда.

«Он ковырялся в машине, когда жена его, Катя, вышла и говорит: «Витя, что-то дымит». Когда стало понятно, что к чему, сосед час отливал забор, а Катя таскала воду. Если бы не они, мы бы сгорели тоже. На пожаре ещё скорая дежурила, потому что люди в обморок падали — представляете, прийти на пепелище?» — вспоминает женщина.

Она уверена, что был поджог, «потому что нужно было это место». Других версий нет — люди в этом квартале жили хоть и скромные, но приличные, семейные, друг за дружкой присматривали. После пожара новое жильё дали только многодетной семье, чей дом сгорел полностью, — в Ново-Ленино.

Сегодня территорию так отгородили, что жильцы фактически лишились своего туалета. Тот, что остался, - на четыре двора, «там просто невозможно». Но до него нужно идти через главную улицу. Много не находишься - решают проблему как могут. Воду набирают из колонки на углу и носят вёдрами.

«Не представляю, как могу жить в другом месте. Я уезжала на 9 лет в Студгородок, когда вышла замуж, жила на кольце, и это было каторгой, вышел — и ничего нет, а тут вышел — всё знакомое и рядом. Дочь в Академгородке квартиру купила, там бабушка жила, теперь дочь предлагает мне переезжать. Неее, я лучше буду воду таскать», — усмехается Ольга.

Её квартира — в муниципальной собственности. Женщина рассчитывает, что, если дом будут расселять, то ей должны дать «хорошее жильё». Усадьба в аварийном состоянии — в стенах и полах дыры, крыша разрушается, от дождя и снега уже не защищает. Латать эти дыры жильцам не разрешают, только с согласования, а сами власти деревянным памятником не занимаются, хотя «на охрану всю улицу поставили». «Но сейчас — слышали? — Кобзев сказал, что 4 тысячи памятников проверят, может, как-то вопрос решится», — говорит Ольга.

Она считает, что деревянные дома не нужно сносить: «Я бы их отреставрировала, сделала бы где-то музеи, где-то детские кружки. На улице — зону отдыха, лавочки, деревья, цветы. Красивые дворы бы получились».