«Издеваются, твари!» Репортаж с самого эмоционального заседания суда по делу о бунте в ангарской колонии

Иркутский облсуд после долгого перерыва возобновил процесс по уголовному делу о бунте в ангарской колонии, в котором сразу 18 подсудимых. Он, напомним, проходит в условиях СИЗО-1, где они все и содержатся. Несмотря на то, что участники процесса успели отдохнуть друг от друга во время длительного «отпуска», эмоции у них бурлили хлеще обычного. Причем у всех сторон. Как это было — в репортаже «ИрСити».

Судебные заседания начинаются в 10 утра и, чтобы успеть, в СИЗО-1 нужно прийти пораньше: попасть в учреждение можно только через КПП, куда запускают по трое. Другие посетители, кажется, уже привыкли, что по вторникам и четвергам у двери контрольно-пропускного пункта скапливается очередь из адвокатов, свидетелей и слушателей, которые могут проходить внутрь без очереди.

— Мы на судебное, — отвечает каждый из нас, когда кто-то другой пытается возмущаться.

На КПП всё как обычно: документы сдаем на проверку, оставляем личные вещи в шкафчике, с собой только письменные принадлежности. Сотрудник СИЗО-1 проверяет металлодетектором с ног до головы на наличие запрещенных предметов. Ни разу, впрочем, никого с этим из нас не ловили.

В ожидании всех адвокатов — а их 19 человек — традиционно собираемся в коридоре у приемной начальника СИЗО, что уже тоже никого не удивляет. Несмотря на регулярные предупреждения судьи о том, что нужно приходить пораньше, в актовый зал, где идет суд, мы никогда не попадаем в 10 утра. Либо задерживается кто-то из защитников, либо за нами позже, чем нужно, приходят сотрудники учреждения.

Все уже прибывшие возбужденно обсуждают детали дела, возможность их подзащитных отправиться на спецоперацию или разговаривают на отвлеченные темы. За девять месяцев рассмотрения дела все друг другу примелькались. Но в этот раз среди адвокатов — новое лицо. Это защитник подсудимого Антона Оленникова, который несколько раз пытался отказаться от старого юриста. Его желание наконец свершилось: адвоката заменили, потому что тот не смог дальше защищать Оленникова по состоянию своего здоровья.

Всё идет как обычно и ничего не предвещает того, что нынешнее заседание будет проходить в максимально накаленной атмосфере.

Чтобы попасть в актовый зал, нам из административной зоны здания нужно попасть в «белый» корпус — историческую часть здания с круглыми потолочными взводами, толстыми кирпичными стенами и камерами. Сами мы туда пройти не можем, только в сопровождении сотрудников, у которых есть ключи от всех дверей. До этого апреля наша процессия мирно следовала по коридорам СИЗО-1, чтобы рассесться в зале поудобнее. В этот раз что-то пошло не так.

Перед дверью, которая отделяет административную часть изолятора от «арестантской», выставили лавочки. Рядом с ними — суровый мужчина в камуфляже и с овчаркой на поводке. Собака, впрочем, выглядит совсем не агрессивной и очень послушной: никаких лишних движений без команды хозяина. Гособвинитель проходит мимо лавочек к двери, за ней — свидетели.

Часть адвокатов проходит на лавочки, мне и сопровождающему сотруднику пресс-службы ГУФСИН говорят пройти вслед за гособвинителем.

— Багира! — называет кличку кинолог и показывает жестом на ноги сидящих. Овчарка принюхивается к обуви и ногам каждого из сидящих и садится на место. На «запрещенке» никого не поймали.

Но больше желающих пройти проверку не появилось. Между адвокатами и сотрудниками СИЗО возникает спор. Первые считают это повторным досмотром и требуют из-за этого составления протокола, вторые говорят, что это не повторный досмотр, а значит письменно фиксировать ничего не надо.

— Вы на КПП даете согласие на досмотр, — говорит сотрудница.

— Но здесь нет КПП. Мы не отказываемся, но просим составить протокол. Вы не пропускаете нас на рабочее место, — откликается один из адвокатов.

Становится понятно, что мы задержимся на какое-то время. Другие защитники рассказывают, что в прошлый четверг было то же самое, из-за этого заседание началось и закончилось позже. Только четверых адвокатов еще и досматривали индивидуально.

Протестующие защитники не собираются отступать от своих слов. Требуют привести основания, почему их должны проверять с собакой. Слова сотрудников СИЗО о том, что внизу через КПП мы проходили на охраняемую территорию, а теперь — на режимную, их ни в чем не убеждают.

— Есть основания полагать, что у вас есть запрещенные вещества, — говорит в конце концов представитель изолятора.

— Вы приводите собаку, ищете у нас наркотики. Почему не составить протокол. И почему вы проверяете тогда не всех? — эмоционально отвечает один из адвокатов.

В конце концов несогласные добиваются досмотра на своих условиях: их отводят на КПП, который находится пред входом в следственные кабинеты — там, где защитники, следователи и родственники встречаются с обвиняемыми и подсудимыми.

Мы наконец-то добираемся до актового зала. Время стремительно бежит к 11 часам. Подсудимые уже находятся в своих клетках, которые сварили специально для суда. За ними, помимо приставов и надзирателей изолятора, зорко следят спецназовцы с дубинками и оружием.

Адвокаты рассаживаются по своим местам и, кажется, что всё пойдет по накатанной. Но и тут случается казус: кресла для защитников отрывает от пола, люди едва не падают с них. Сотрудники СИЗО срочно идут сообщать о поломке — прийти с инструментами сюда не так-то просто. В режимном учреждении и их выдают режимно.

Судебная коллегия выходит в зал, председательствующий Иван Дмитриев собирается начать заседание, пока ему в голос адвокаты не сообщают, что им негде сидеть.

— Понятно, пятиминутный перерыв, пока не устранят поломку, — говорит председательствующий и вместе с коллегами удаляется в кабинет, который заменяет совещательную комнату.

Пятиминутный перерыв затягивается. Адвокатам выносят жесткие неудобные стулья. Заседание наконец начинается — практически с традиционной ремарки от судьи:

— Я прошу с учетом особенностей процедуры досмотра приходить раньше.

После формальных процедур судья собирается вызвать первого свидетеля, но его прерывает подсудимый Семен Францев. Он хочет заявить ходатайство.

— Мы рассмотрим ваше ходатайство после обеда, — начинает было председательствующий, но Францев своего добивается.

Подсудимый просит отложить судебное следствие в отношении него минимум на 30 дней, потому что, по его словам, напротив камеры, где он содержится, установили динамик, из которого «орет музыка», из-за чего он не может сосредоточиться на материалах уголовного дела. Считает, что так на него оказывается физическое давление. Защита и другие подсудимые ходатайство традиционно поддерживают, гособвинитель — традиционно нет, судья традиционно отклоняет ходатайство. Семен Францев взрывается:

— Я нахожусь в СИЗО из-за судебного процесса. Обеспечьте мне нормальные условия тогда, я даже помолиться не могу с утра!

Судья пытается успокоить Францева. Я поворачиваю голову в его сторону, он кричит мне:

— Напишите, что издеваются, твари! И на мои жалобы в прокуратуру и уполномоченному по правам человека так никто и не пришел!

Председательствующий не выдерживает и делает замечание в сторону слушателей, имея в виду меня: «Если вы будете пререкаться с подсудимыми, я сочту это за нарушение и удалю вас из зала!»

Перед судом выступили три свидетеля — два бывших сотрудника ИК-15 и бывший осужденный. Допрос первых двух и реакция на них защиты и подсудимых были обычными. А затем, после обеда, к трибуне вызвали Марка Асташкина.

Но прежде снова задержка: сбор адвокатов, ожидание сотрудников СИЗО, проверка с собакой, — в зале оказывается, что привели не всех подсудимых.

— Ты где был? — обратились подсудимые к Антону Обаленичеву, которого завели последним.

— По СИЗО гулял, где был, — отшутился он.

Судью нарушение порядка вывело из себя.

— Почему осужденных поздно привели?

— Вышла задержка с обедом, — ответили сотрудники СИЗО.

— Ваша честь, — выкрикнул кто-то из подсудимых. — Вы говорили, что нас будут кормить в приоритетном порядке. Разберитесь, почему этого не делают!

— Нас время с собаками проверить есть, а их вовремя накормить нет, — добавила одна из адвокатов.

Вернемся к Асташкину. В 2020 году, когда был бунт, он отбывал наказание в колонии, был активистом. Мужчина вышел к микрофону, похрамывая, ему сразу же предложили сесть на стул — другие свидетели и потерпевшие все показания давали стоя.

Марк Асташкин прошел спецоперацию. На допросе он отметил, что почти ничего не помнит, да и не знает, потому что весь день провел в своем отряде. Гособвинитель, естественно, ходатайствовала озвучить показания, которые Асташкин дал в 2020 году в мае. В них он довольно подробно рассказал о том, что происходило во время бунта.

— Я эти показания поддерживаю, — заявил свидетель после.

И конечно, подсудимые и адвокаты начали ему задавать вопросы с пристрастием. Но ни на один он почти не ответил, ссылаясь на то, что прошло уже четыре года и эти мелочи он не помнит.

— Я вам конкретный вопрос задаю: да или нет. Причем тут мелочи? — вспылила одна из адвокатов.

— Уважаемый свидетель, а вы контуженный? — поинтересовался Семен Францев.

— Да, — ответил Асташкин, но сообщил, что на учете у психиатра не состоит. А еще — что у него болит голова и после заседания он поедет к врачу.

Это вызвало бурю негодования у подсудимых: «У него с головой не всё в порядке, как ему можно верить?»

Еще один подсудимый — Олег Ващенко — допытывался у Асташкина, слышал ли тот, чтобы он к чему-то призывал.

— Вы там ходили по баракам, я вас видел, — отвечал свидетель.

Но Ващенко интересовало не это, а слышал ли Асташкин конкретные высказывания. В конце концов у подсудимого сдали нервы, он начал кричать.

— Он в показаниях ни разу не сказал, чтобы лично видел меня. Это на каком основании он говорит, что я к чему-то призывал. Пацан раненый, ему голову надо ремонтировать, — перемежая слова матами, громко высказывался Ващенко.

Асташкин, впрочем, тоже отвечал эмоционально и не стеснялся в выражениях. Судья за ненормативную лексику замечание сделал только Ващенко, а еще удалил его из зала.

— Вы одни пресечения делаете, ходатайства отклоняете, понарушали все права тут, — не унимался подсудимый.

Пока в зале была суета, суд удалился в совещательную комнату. А другие подсудимые напустились на Асташкина.

— Не ври, говори правду, и всё! — требовали они.

Свидетеля в итоге вывели из зала. Но затем вернули, чтобы судья его официально отпустил. Он это и сделал, принеся извинения за происходящее.

Ближе к концу заседания выяснилось, что от явки в суд уклоняется один из потерпевших — бывший осужденный Виталий Гулин. Его якобы побили во время беспорядков за то, что тот активно сотрудничал с сотрудниками колонии. Прокурор ходатайствовала принудительно его привести в суд.

Это вызвало новую эмоциональную полемику: мнения подсудимых разделились, что бывает крайне редко. Тем не менее суд ходатайство удовлетворил и, совершив, как и в начале, ряд формальных необходимых действий, объявил перерыв до 2 мая. На часах было почти четыре вечера.