«Приходилось играть по его правилам». Интервью с иркутянином, который пересек Байкал на сапборде и остался в живых

В середине лета гид и путешественник из Иркутска Антон Гаер предпринял рискованную авантюру — отправился в одиночный заплыв по Байкалу на сапборде. Его задачей было пересечь озеро с юга на север. С этим он справился почти за 17 дней. В экспедиции он встретил нерп, суровый нрав Байкала и свое 35-летие. А через неделю после финиша отправился в очередной раз на Эльбрус. Мы поговорили с Антоном и узнали, стоило ли того это удивительное путешествие по Байкалу.

Антон Гаер, напомним, отправился в путь 11 июля из Култука. За первый день путешественник проплыл 45 километров и остановился в бухте Половинной. На пятый день своего заплыва Антон Гаер добрался до Сахюрты.

К 25 июля стало известно, что Антон Гаер добрался до мыса Котельниковского на северо-западном побережье Байкала в 80 километрах от Северобайкальска. Нижнеангарска он достиг 27 июля. Всего иркутянин провел в экспедиции 16 дней 2 часа и 22 минуты, за это время он преодолел 682,2 километра.

До Иркутска добирался уже на самолете — всего за полтора часа.

— Антон, скажи, пожалуйста, как вообще возникла идея такой необычной экспедиции?

— Идея возникла молниеносно. Два года назад я проводил в Листвянке фестиваль для активных людей. Тогда впервые встал на сап, и, как только это сделал, у меня сразу же в голове поселилась мысль: «Почему бы не переплыть через Байкал на сапе?»

В течение года я с этой мыслью жил, потом озвучил ее друзьям. А друзья у меня такие же все — оторванные. И они, конечно, поддержали. В течение следующего года уже начал подготовку: пробовал плыть по Байкалу, рассчитывал скорость, прорабатывал маршрут более детально, намечал его возможные точки.

— А какая-то особая физическая подготовка была?

— Я с самого детства занимался бегом. Бегал и длинные, и короткие дистанции. Футбол всю жизнь со мной по сей день, волейбол. Уже во взрослой жизни занялся скалолазанием, даже каких-то разрядов достигал. Потому можно сказать, что у меня физическая подготовка с детства идет. Я готов к любой физической нагрузке.

Поэтому я и пошел один в эту экспедицию, потому что второго такого себя я не знаю. Но где-то приходилось себя и перебарывать. Например, несмотря на голод, мог пожертвовать обедом, если погодные условия хорошие и позволяют идти дальше.

Еда была в основном сублимированная. Она кипятком заливается: 15 минут и готово. Ночевал я в палатке на берегу всегда. Так вот, пока еда заваривается, я уже лагерь, например, собрал. Калораж, честно говоря, не рассчитывал, но еда достаточно калорийная, вкусная и питательная.

До Малого моря мне еще друзья еду подвозили, потому огурцы были, лаваши, колбаска. Под вечер первого дня я из Култука пришел в Листвянку, туда Катя (супруга Антона. — Прим. ред.) подъехала, привезла рыбки хвостов пять-шесть. Я потом ее еще два или три дня ел. Ну и колонку еще привезла, потому что без музыки грести скучно было.

— В экспедиции у тебя был сап с креслом. В какой момент ты понял, что с собой нужно брать доску с таким оснащением?

— Сразу же брал сап с креслом, потому что знал, что без него спина будет отваливаться. Сам сап у меня был большой: он большего размера, чем обычный, так и называется — Discovery. Он шире, длиннее, толще, грузоподъемность у него 210 кг. Я, навскидку, впереди вез килограммов 7–8 и сзади 10 килограммов груза.

В Бугульдейке по нему прошлась корова. Причем, когда она наступала на доску, на меня смотрела: мол, я добилась своего. Я думал, что хана сапу, но он выдержал.

— Ты планировал свой маршрут. Удалось ли его соблюсти?

— До середины Байкала, до Малого моря, всё более или менее шло по плану. Пару раз он вносил свои коррективы. Приходилось, конечно, играть по его правилам, потому что с Байкалом бороться бесполезно. Один раз в час дня уже пришлось просто сойти на берег, ждать, когда возникнут более хорошие погодные условия. Было такое чувство вины, потому что просто сидел весь день на берегу: и не плыл, и не дома находился.

А после Малого моря уже вообще всё пошло не по плану. Ни в одной из точек, которые я себе наметил, не ночевал. Как раз на Малом море я встретил 35-летие, ко мне приехали друзья, поздравили меня. Затем добрался до мыса Зундуки, и там обнаружилось, что в солнечной батарее, которая мне нужна была, чтобы заряжать спутниковый телефон и пауэрбанки, сломался проводочек.

Я вспомнил, что у моего друга родители отдыхают на мысе у Замы. К ним я пришел где-то в 12 дня. Они меня встречали, выставили специально красный флаг. Проводочка у них, конечно, не оказалось, зато был борщ! Отец говорит: «Оставайся, мы палатку тебе гостевую поставили».

В общем — тут борщ, тут палатку поставили, а тут приходит сосед, говорит, что баня готова. Ну добило меня, когда мама друга сообщила, что на ужин будут позы из щуки. Так я там остался, переночевал. Это бы 11-й день, и я попал в какой-то оазис.

— И как поменялась ситуация после Малого моря?

— До Малого моря мне подвозили продукты, снаряжение, которое я забыл. Последнее, что поменял, — весло. Оно у меня сломалось, на смену привезли карбоновое. Я тогда подумал, что зря сразу его не взял.

Самое сложное потом было, когда плыл по северу озера, у мыса Рытого. Там тяжело было безопасно выйти на берег. Волна иногда тебя просто выталкивает и непроизвольно начинает бить, а берег там каменистый. Я опасался, что сап порвется, например. А это достаточно далеко, много времени, чтобы туда добраться, что-то привезти. Чем ближе к финишу, тем я больше об этом переживал.

— Было ли страшно тебе в какие-то моменты: открытое море, сап, кажется, совсем незащищенный человек?

— Да, конечно. Вообще сознание того, что мы очень маленькие в природе, у меня тянется еще с походов в горы. Ты выходишь долину, и вот у тебя слева горы, справа горы, и ты что-то там пытаешься, думаешь, что ты сейчас на гору залезешь, а на самом деле ты — очень маленький.

С морем, с Байкалом то же самое. Пока он тихий, спокойный — ты тоже тихий, спокойный, плывешь просто. Но и тут всё не так просто. В первый день была идеальная погода. Я разделся там почти полностью — и сгорел, был весь красный.

Ну а как начинается непогода, все мысли о том, как выжить, как не перевернуться. Начинаешь просчитывать расстояние до берега. Когда смотришь на карту, кажется, что плывешь вдоль ровного берега, а на деле там бухта за бухтой, от мыса к мысу можно 5 километров пройти. А 2–3 километра — это дополнительно 1–2 часа.

Поэтому, да, ощущаешь себя каким-то очень беззащитным. Ты здесь ничего не решаешь.

— Какое самое большое расстояние прошел за раз во время экспедиции?

— После Бугульдейки есть бухта Куяда. Я там ночевал, как раз там меня разбудили рано коровы, там же одна из них по сапу прошла. Вышел я в итоге в 04:30 и проплыл тогда в 21:30. После Куяды обогнул мыс Голый и доплыл до бухты недалеко от МРС. От начальной до конечной точки — больше 80 километров.

Я хотел остановиться, но думал, что лучше добью в этот день — мне надо было пройти Ольхонские ворота, пока погода успокоилась. Плюс у меня на следующий день, 17 июля, был день рождения, я в тот день хотел сделать покороче переход.

— Кстати, про юбилей в экспедиции. Ты специально так подгадывал?

— Нет, это было не специально. Просто в августе у меня был запланирован Эльбрус — я туда вожу группы с 2018 года. А в июне мы ездили на восхождение на высшую точку Монголии. Июль оставляю на такие мероприятия, как эта экспедиция.

Плюс именно июль — это более или менее «безмедвежье» время. Медведи выходят весной за пропитанием, а в июле уже в горах ягода, шишка идет, а на берегу уже нечего есть, они уходят в горы.

— Но всё-таки ты встретил их по пути. Как это было?

— Встретил двоих. Первого — на мысе Рытом. У меня Байкал делился на определенные мысы, которые сложно было проходить. Вот у Рытого приходилось весь день идти близко-близко к берегу, в километрах 2–3, потому что дальше был сильный ветер. Вот там на берегу мишка и был. Небольшой, года три. Мне пришлось отойти на более дальнее расстояние от берега из-за этого.

Вторая встреча произошла за мысом Покойники — там чуть дальше есть метеостанция «Солнечная». Я хотел заночевать перед станцией, там коса, густой лес прямо стенкой — хорошее такое местечко. Только туда заворачиваю, из этой «стенки» выскакивает маленький медвежонок, года два ему, наверное, было. Пробегает по берегу, меня увидел — и обратно в лес. Я на всякий случай дальше поплыл оттуда.

Потом разговаривал с местными, они сказали, что этих медведей знают, можно сказать, за руку с ними здороваются.

— А еще есть история с нерпами и внезапной приметой, с ними связанной.

— Да, я в шутку сказал, что у меня образовалась примета: если встретил нерпу, то день пройдет хорошо. Потом ее везде начали цитировать и говорить, что вот есть такая, оказывается, примета.

Смех смехом, но это на самом деле работало. Я с утра выплываю, если нерпа до обеда вышла, то день хороший по погоде, а если нет, то будет ветер, волна. И кстати, бывает так, что с берега на Байкале кажется: прекрасная погода. Но плыть по нему в этот же момент — проблема, потому что встречный ветер, волна идет.

— А еще каких-то животных видел?

— Хрюшки были, не кабаны, но огромные и черные. Несколько оленят пробегали еще.

— Ты походник с большим стажем. Эта экспедиция открыла для тебя что-то новое?

— Из-за большого количества походов я как-то перестал чувствовать границы между природой и городом. Меня это даже стало беспокоить немного.

Но что касается Байкала, то, во-первых, я для себя закрыл некоторые участки озера, где еще не был. В некоторых местах по отдельности бывал, конечно, на яхте, на парусе. Но когда плывешь на сапе со скоростью 2–5 км/ч — это совсем другое. Успеваешь всё посмотреть, где-то притормозить, прогуляться.

Западный берег я теперь очень-очень подробно знаю. Север Байкала — совсем другой, не такой, на который мы привыкли ездить. Там горы, дикость, совсем другие заливы.

— Как Екатерина (супруга Антона. — Прим. ред.) переживала твою экспедицию?

— У нее времени особо не было на это. Вечерами, наверное, переживала, конечно. А так я почти всегда был на связи. Я отзванивался, узнавал погоду. Связь у меня прерывалась максимум на два дня. Ну и вообще она уже привыкла, наверное, к таким моим авантюрам.

— А были такие, кто говорил: «Что за безумие ты затеял?»

— Да, многие, конечно, говорили: «Зачем он это делает вообще?» — и так далее. Знаю, что меня обсуждают во многих Telegram-чатах. Кто-то говорит, что меня где-то кто-то на лодке подвозил, что меня видели там-то и там-то и так далее. Но нет, конечно, такого не было.

Я специально во время экспедиции писал трек, у меня каждый день отмечен: максимальная и средняя скорость, время остановок. Самая маленькая скорость была меньше 3 километров в час, это был встречный ветер и волна. Самая высокая — 8 километров с чем-то. Но это я тогда проверял, насколько могу вообще разогнаться. Долго с такой скоростью идти невозможно.

Вообще одна наша подруга говорит, что мы (семья Антона. — Прим. ред.) с «февралинкой». То есть с безуминкой.

— Готов еще раз повторить такую экспедицию?

— В целом, наверное, уже особого смысла нет. Многие спрашивают меня, как прошло путешествие. Но я не могу назвать это путешествием, потому что всё это время каждый день был как борьба.

Для того чтобы это было путешествием, нужно месяц-полтора. Тогда захотел, например, два дня отдохнуть — останавливаешься и отдыхаешь. От погоды можно не зависеть сильно.

А здесь каждый день нужно преодолевать все условия — хочешь или не хочешь. Поэтому повторить я пока такое не хочу. Может быть, и мог бы, но вопрос о времени.

— То есть 17 дней — это такой экстрим?

— Это на износ, да.

— Что бы ты посоветовал людям, которые захотят повторить твой опыт?

— Посоветовал бы очень хорошо подумать перед стартом. Это непросто. То есть, если захочется просто проплыть на сапе весь Байкал и у тебя есть полтора-два месяца в запасе, — пожалуйста, это можно сделать.

Но нужно много знаний о Байкале, о его берегах, о ветрах, расстояниях между мысами, какой за каким идет, есть ли места для ночевок. Планировать Байкал надо очень-очень подробно, у него много нюансов.

— После экспедиции ты очень быстро отправился на Эльбрус. А время для восстановления?

— У меня это так же, как с возвращением в город: нет этого переключения между городской и походной жизнью. Я поспал — всё, на следующий день огурцом, могу снова совершать походный день.

— Какие планы теперь?

— На следующий год планируем уже поход на сапах, но вокруг Хубсугула. Сюда я собираю опытных путешественников, тех, кого сам знаю. Хубсугул планируем обогнуть полностью. Он не такой опасный и не такой большой, как Байкал, практически в любой точке можно сойти с маршрута, если что-то не так.