«Исчезающий Иркутск»: 120-летняя усадьба Захарова

Деревянный дом №111 на улице Карла Либкнехта (бывшей Саломатовской) своей историей делиться не хотел: в газетах о нём было мало упоминаний, а дотянуться до хозяев дома сразу не удалось. Но резьба на фасаде и его массивные ставни намекали – когда-то здесь жил зажиточный мещанин. Портал «ИрСити» вместе с историком Алексеем Петровым и фотографом Яной Ушаковой попытались разгадать историю особняка.

Портал «ИрСити» и руководитель Клуба молодых учёных «Альянс» Алексей Петров запустили совместный проект «Исчезающий Иркутск» в ноябре 2014 года. С тех пор рассказано около 50 историй о заброшенных, полуразрушенных памятниках архитектуры и просто знаковых для города зданиях, некоторые из них уже исчезли с карты Иркутска.

Брать старинный дом мы решили штурмом и без стука вошли в незапертую калитку. Во дворе под поленницей лежали дрова, а на верёвке колосились спортивные штаны и носки хозяев дома. Поднявшись на крылечко, мы постучались в дверь. Навстречу к нам вышла встревоженная женщина. Получив объяснение, кто мы такие и зачем пришли, Наталья Николаевна (так представилась наша новая знакомая) рассказала, что около полугода вместе с мужем снимает в этом доме квартиру, приехали в Иркутск из Алтайского края.

- Истории дома я, конечно, не знаю. Но купеческий дом есть купеческий, строили они на славу, красивое убранство, высокие потолки. Чувствуется старина во всём этом, испытываешь какую-то гордость, живя здесь, соприкасаясь с историей, - поделилась Наталья Николаевна.

- А кто-то помимо вас здесь живёт?

- В другой половине дома, с той стороны, Галина Семёновна живёт уже более 50 лет, она раньше тут со свекровью и свёкром жила.

Все вместе идём посмотреть, дома ли Галина Семёновна, проходим мимо строения, похожего на гараж, небольшого заросшего травой огорода. Кажется, там были огурцы. С обратной стороны дом оказывается двухэтажным.

«Типичная обманка из XIX века, чтобы не платить налог на большой дом, со стороны, которая выходила на улицу, его делали одноэтажным, внутри двора уже было два этажа», - поясняет Петров.

Увы, на двери Галины Семёновны – замок.

- Она, наверное, на даче у детей.

- А тут кто живёт? – спрашиваем, указав на вторую дверь с этой стороны дома.

- Бабушка парализованная, она совсем плоха, не выходит.

«Дом-то хороший, только ухаживать за ним надо, а хозяин нашей половины ничего не делает. И пусть дом государству принадлежит, но хозяин приватизировал свою половину, значит, надо что-то делать, ремонтировать, в порядке содержать. У Галины Семёновны неприватизированная сторона, она всё на администрацию надеется», - сетует жительница особняка уже возле своего крылечка.

Украдкой заглядывая в приоткрытую дверь, просимся внутрь, оценить убранство. Наталья Николаевна добродушно разрешает. В доме пахнет домашними солениями и деревом.

«У нас только одна комната, тут как бы кухня, там зал. А вот у Галины Семёновны три комнаты. К ней бы попасть», - говорит Наталья Николаевна.

В глаза сразу бросается старинная печь, она бережно выбелена. Диссонирует рядом с ней душевая кабина с бойлером и унитаз. Хозяин, как смог, благоустроил деревянный дом. Помимо печи и высоких полотков, ничего не напоминает о многолетней истории памятника архитектуры, внутри усадьба осовременилась: обзавелась новой межкомнатной дверью, батареями, обстановка почти не отличается от квартирной.

- А печку эту топите?

- А как! Конечно. Мы на Алтае прожили всю жизнь на земле, люди деревенские, нам нетрудно к колодцу сходить за водой, печь затопить. Печь затопишь – дрова трещат, хорошо, уютно, жизнь чувствуется иначе, - рассказывает наша собеседница.

- А у вас там не закипело? – осторожно спрашивает Алексей Петров, заглядывая за спину хозяйки. На бытовой плите что-то вкусно шкварчит в кастрюльке. Наталья Николаевна, не глядя, чуть приоткрывает крышку и продолжает:

- Воды нет в доме, берём с колонки, вот стоит бойлер. А вообще я в восторге от высоких потолков здесь, присматриваем дом сейчас в Мельничной Пади, но он ниже, мне кажется, будет давить на меня.

Историк Алексей Петров делится найденной информацией в старых газетах: в 1897 году здесь жил Василий Бонифатьевич Захаров, мещанин, его фамилия встречается в списках избирателей.

«Раньше в газетах публиковали такие списки, правом ходить на выборы обладали только богатые люди. В 1901 году этот дом уже числился за его сыном – Сергеем Васильевичем Захаровым. Он был служащим торгового дома Василия Жарникова и Александра Первунинского. Это очень известные люди в Иркутске были: Жарников был головой, а жил он там, где сейчас располагается ресторан «Золотой гусь» на улице Горького. Первунинский жил в здании МИДа у бывшего лингвистического вуза», - поясняет историк.

В газетах также удалось найти, что на улице Пестеревской (ныне Урицкого) был магазин Захарова. В частности, объявление, что в 1910 году им требовался специалист по обувному делу.

«Видимо, Захаров торговал обувью. А дом этот 120 лет назад здесь уже точно стоял», - заключает Петров. В этот момент в дом входит муж Натальи Николаевны.

- Что за мужские туфли? – спрашивает, насупив брови. Он явно ошарашен нежданными гостями.

Представляемся, всё объясняем, пока Наталья Николаевна нервно теребит платок.

- Может вам песенку спеть? – расплываясь в улыбке и понимая, что мы не несём никакой опасности, предлагает хозяин. Вежливо отказываемся и удаляемся.

Ставни дома, как проверка на внимательность, имеют различия, резьба завораживает крючковатостью дерева. Из ворот выходит женщина с двумя вёдрами и быстро идёт к колонке. Набирает воду, возвращается.

- А вы не Галина Семёновна? – спрашиваем.

- Нет, - машет головой испуганно женщина и быстро юркает в калитку.

- Ухаживает за парализованной бабушкой, наверное, - предполагаем мы и покидаем особняк.

Встретиться с Галиной Семёновной удаётся на следующий день. Она встречает на крыльце, в руках – копия техпаспорта дома. В графе «Год постройки» указан 1917 год. Старожил дома рассказывает, что сначала хозяевами её половины в доме были свекровь и свёкор.

«Свекровь после войны с детьми и мужем жила в землянке, государство ей дало вот эту квартиру, мой муж родился как раз здесь. Мы поженились, он прожил 35 лет, потом заболел и умер. Так и живу одна, уже 50-й год в этом доме», - пояснила Галина Семёновна.

Согласно техпаспорту, дом не соответствует строительным нормам и правилам.

«Да я ходила в администрацию, но меня отправили в управление архитектуры и градостроительства, там мне сказали, что наш дом – исторический памятник, сносу не подлежит, но при этом его не ремонтируют, хотя я видела, что он в списках красными чернилами обведён, и написано, что якобы дом расселили», - рассказывает Галина Семёновна, пожимая плечами.

Хозяйка нашла две фотографии 20-летней давности, где запечатлена её семья на фоне дома. Он почти не изменился.

«Совсем старых фотографий у меня нет, вот всё, что нашла», - поясняет собеседница.

В квартире Галины Семёновны (соседка, Наталья Николаевна, не обманула) – комнаты три. И печки три, все старинные, «живые» - в холода топятся. Особая гордость этого дома – лепнина для люстры, она сохранилась ещё после мещанина Захарова.

- Мы специально её не трогаем, красивая, старинная, с самого строительства дома, - говорит Галина Семёновна.

- А ставни на ночь закрываете? – интересуюсь состоянием глазниц дома.

- Да, раньше закрывали, да и сейчас можно, но я после смерти мужа не хочу, страшно одной, темноты боюсь.

Рядом с дверью Галины Семёновны вход на второй этаж. Оказывается, парализованная бабушка живёт на втором этаже.

- Жаль, что у неё заперто, она не выходит, так бы лестницу вам показала, она очень крутая, старая тоже, - огорчённо говорит хозяйка дома, дёргая за ручку двери.

- А вам свекровь рассказывала, кто здесь ещё жил?

- Да здесь всегда жили обычные люди. Кто-то умер, кто-то в благоустроенное жильё перебрался. А мещанин Захаров был раскулачен и куда-то сослан. Кстати, вот эти дома, что с нами рядом, тоже ему принадлежали, говорят. Все три дома, - кивает Галина Семёновна в сторону другого деревянного особняка, что находится справа от нас.

По словам пенсионерки, слева раньше стоял почти такой же дом, как у них, да совсем развалился. Его выкупил чиновник из администрации Правобережного округа Иркутска и занялся реставрацией.

«Он к нам знакомиться приходил, на наш дом смотрел, говорил, что и его неплохо было бы в порядок привести», - говорит Галина Семёновна.

Напротив её крыльца, в глубине двора, стоит покосившееся деревянное строение, к нему ведёт настил из досок.

«А это, говорила мне свекровь, у Захарова был сеновал. Внизу лошади стояли, а наверху, на втором этаже, хранилось сено. Сейчас это пустое заброшенное строение, даже заходить туда страшно», - отвечает на мой вопросительный взгляд хозяйка дома.

Галина Семёновна умолкает, видимо, перебирая в памяти обрывки историй о старинном доме.

«А когда Захаров тут хозяйничал, это же весь его дом был, это у нас сейчас на три части делённый, он и его семья на первом этаже жили, а второй как бы чердаком считался, там прислуга жила. Больше ничего и не вспомню», - пожимает плечами Галина Семёновна и прощается.

Выходишь за ограду особняка и упираешься взглядом в кирпичную высотку, которая заслоняет горизонт, смотришь налево – там офисное зеркальное здание бьёт отражением солнца по глазам, справа – ещё одна кирпичная высотка с железными прутьями на балконах. Оборачиваешься и на мгновение видишь, как в окнах усадьбы греет жильцов, собравшихся выпить чаю за обеденным столом, тёплый жёлтый свет от керосиновой лампы, а мещанин Захаров, ловко подворачивая ус и причмокивая от наслаждения, кладёт кусок сахара в своё блюдечко.