«Исход: цари и боги»: Неэпичненько

Никто не будет спорить с тем, что Ридли Скотт большой режиссёр. Тут дело даже не в количестве наград, а в том особом, фирменном взгляде и масштабе, с которыми он подходит к делу. Так что кому и было бы браться за библейскую историю Исхода, как не Скотту. Мы в конце концов говорим о человеке, который в 2000 году вернул к жизни уже совершенно похороненное историческое кино. Мы говорим о человеке, который почти свободно скользил между жанрами, с равным успехом снимая пеплумы, комедии и боевики. Так что можно было надеяться если не на новое прочтение истории из Ветхого Завета, то хотя бы на то, что она наполнится человеческим.

Но надежды не всегда сбываются, а чудеса бывают разные. В случае с новым фильмом Скотта чудо исключительно божественной природы. А именно – при просмотре «Исхода» нельзя не осознать, как жесток и нетравояден был дохристианский Господь. Библия не зря называется Великой Книгой – помимо всех философских вопросов, по ней можно спокойно снимать фильмы в любом жанре, от драмы до хоррора. «Исход» и есть этот самый хоррор по крайней мере наполовину. Причём с фантазией Ридли Скотт подошёл только к появлению кровавых рек, во всём остальном он просто следовал первоисточнику. Спасибо нынешней системе производства спецэффектов и качественному 3D: сидящего в зале потихоньку накрывает такой ужас, что хочется отвратить лицо своё, дабы не обратиться в соляной столп.

А что же у нас с человеческим? А с человеческим все очень плохо. Если это история о ревности к власти – то где основания для этой самой ревности, помимо невнятного «ты не можешь мне наследовать традиционным способом». Если это история о распавшейся дружбе – то где же дружба. Если перед нами эпик о человеке, опалённом дыханием Бога – то почему так невнятна линия с обретением веры? Большой режиссёр, Ридли Скотт не даёт большому актёру Кристиану Бейлу никаких зацепок, что же он, в самом деле, играет. В результате Моисей Бейла – это все понемногу и никто, не считая тех моментов, когда он немножко Робин Гуд.

Ещё более непонятным выглядит Рамзес, в котором, по сути, нет никакой особой библейской гордыни, зато все многочисленные заскоки объясняются «чижолым детством». Временами это персонаж почти комедийный, и неизвестно, как западному зрителю – а российскому временами кажется, что вечно что-то жующий египетский фараон вот-вот присядет на корточки и начнёт сплёвывать шелуху от семок на мраморный пол. И только обаяние Джоэла Эдгертона, играющего эту роль, вызывает какую-никакую эмпатию.

История с двумя одинаковыми мечами только подчёркивает не то что лакуну – вакуум на том месте, где должна была быть трагедия противостояния. Фильм вообще полон таких вот не выстреливших ружей и не вполне понятных лирических метафор, вроде сцены, где Моисей возвращается к жене. Отдельная история – это отношения Моисея с Богом: неизвестно из каких причин Скотт никак не может решить, чем же все это было, и в конечном итоге приходит к отношениям работника и нанимателя, которые сопровождаются доморощенным психоанализом. Очень современно и политкорректно. Вот только фильм в итоге начисто лишился хребта и мотается из стороны в сторону, как червяк, что вряд ли достойно эпика. И уж тем более большого режиссёра Ридли Скотта.