Эволюция казнокрадства

Слово «Коррупция» образовано от латинского corrumpere, что переводится как «растлевать». Этот термин обозначает использование должностным лицом своих полномочий, прав, авторитета и возможностей в целях извлечения личной выгоды, противоречащее закону. Коррупцию в России нещадно клеймили, выжигали и безжалостно уничтожали на протяжении столетий. Очередное «обострение» этой бесконечной антикоррупционной кампании пришлось на последние несколько лет. Череда громких скандалов и разоблачений более или менее влиятельных чиновников прогремела на всю страну и как-то незаметно стихла в начале 2014 года, вместе с началом зимней олимпиады в Сочи и уж совсем сошла на нет после заполнения информационного пространства украинской тематикой.

Тем не менее, вопросы о том, удалось ли государственной машине хоть немного приучить к порядку зарвавшихся чиновников-казнокрадов, почему антикоррупционная кампания сошла на нет именно сейчас, остаются открытыми. Ответить на них попытался Алексей Алхимов, заместитель председателя Иркутского регионального отделения «Центра противодействия коррупции в органах государственной власти».

Почему столь активно муссируемая тема борьбы с коррупцией на сегодняшний день почти ушла из средств массовой информации?

- Наверное, произошли серьёзные изменения на политическом поле. Общий информационный фон полностью перешёл под управление государственной власти. А это значит, что тот или иной новостной поток появляется или исчезает по согласованию с властной вертикалью. Проявления коррупции как человеческой греховной натуры как были, так и остались, ничего принципиально не изменилось. Но складывается впечатление, что общество понемногу пришло к тому, что каждый решает для себя сам, не оглядываясь на авторитеты — что делать, а что не делать, в том числе — идти или не идти и на компромиссы с совестью при исполнении своего долга, своих повседневных дел. Кто-то осознанно выбирает для себя деятельность, где ему не пришлось бы участвовать в коррупционных схемах...

В каких сферах взаимоотношений с государством граждане России вероятнее всего могут столкнуться с коррупцией?

- Похоже, что везде, как ни печально. Только в разной степени и в разном масштабе.

То есть, проблема осталась в прежнем объёме, просто антикоррупционный ажиотаж в СМИ уходит сам собой?

- Всё началось с примерно с 2012 года, когда активно пошли разоблачения среди «средне-верхнего» эшелона власти. Именно тогда был разработан и внедрён механизм «чистки» государственного аппарата. Процесс пошёл и продолжается по сей день, правда проходит он в лучших традициях государственных машин всех времён и народов. Медленно, неповоротливо, нередко по принципу «медведя в посудной лавке». Я не удивлюсь, если у определённых ведомств есть плановые показатели по «разоблачениям». Тогда удалось успокоить общество, убрать политических оппонентов, которые также эксплуатировали антикоррупционную тематику. В принципе, можно говорить о том, что государство смогло отрегулировать «коррупционный процесс». И здесь, как мне кажется, позитивную роль сыграл «самодержавный» стиль управления сегодняшних элит. Пожалуй, без него ничего бы не получилось...

Почему?

- Потому что принцип постоянного лавирования и заигрывания с либеральными идеями не позволил бы принимать ответственные решения, здесь невозможно угодить всем. Приходится поступать жёстко.

А почему эта тема сошла на нет именно сейчас? Только потому, что появилась другая? Или коррупции всё-таки стало меньше?

- Увы, не стало. Государство, запустив механизм регулирования коррупционных отношений, прекрасно понимало, что делает и зачем. К 2012 году стало ясно, что оставлять в нерегулируемом состоянии слой среднего управляющего звена, который практически сформировал свою независимую экономику и стал выходить из-под контроля, нельзя. Потому что финансовые потоки, которые через этот слой проходили, были сопоставимы с бюджетом государства, там могли сформироваться такие капиталы, которые могли бы повлиять на смещение политика любого уровня вплоть до президента, не говоря уже о мэрах и губернаторах. Ещё несколько лет, и это вполне могло произойти. Можно сказать, инстинкт самосохранения власти сработал вовремя, одновременно нивелировав оппозиционную антикоррупционную риторику, успокоив большую часть населения и показав зубы всем «претендентам на престол». Отчасти из-за этого, кстати, был сведён на нет гражданский протест.

Скажите, какие планы у вашей организации в будущем? Ваша деятельность так же стихнет вместе с риторикой в СМИ?

- Наш Центр — это попытка достигнуть конструктивного диалога между властью и обществом. Найти способ поднять доверие к ней и параллельно помочь властям видеть проблемы людей на местах. Без устойчивой системы общения народа и власти последняя существовать не сможет. Мы пытаемся помочь людям отличать коррупцию от банальной уголовщины и от простой должностной нерадивости, и направлять их дальнейшие шаги по взаимоотношению с властями. Уж не знаю, насколько в этом есть наша заслуга, но люди постепенно становятся более самостоятельными в правовом отношении — решают свои проблемы сами и уже не боятся как раньше обращаться, например, в прокуратуру.

Можно говорить о том, что доверие к власти в обществе возросло, или дело здесь в правовой грамотности?

- Сработали обе причины. И агрессивная информационная кампания здесь, конечно, помогла. Пусть и незначительно. Постепенно люди начинают осознавать, что такое закон и как им пользоваться. Кроме, пожалуй, старшего поколения, которым сейчас за 70. Есть, конечно, граждане, которые впали в уныние ещё в перестройку, но, думаю, таких в последние годы становится всё меньше и меньше.

А вы как бизнесмен сталкивались с проявлениями коррупции раньше и стало ли легче сейчас?

- Конечно, сталкивался. Она не уменьшилась, а стала, так сказать, регулируемой.

Коррупция стала частью государственной структуры?

- Скорее она трансформировалась в разновидность «управленческого механизма» со своей системой мотивации и сдержек-противовесов. При этом, из абсолютно злокачественной опухоли, часть ее стала доброкачественной. Коррупция превратилась в определенную инфраструктуру жизнеобеспечения деятельности государственных органов. Поколение служащих, которое сформировалось в конце 90-х, и варилось в полубандитской каше, прошло путь становления из абсолютного хаоса, где каждый старался урвать себе по максимуму, к казнокрадству управляемому и упорядоченному, в котором чётко распределены все роли и обязанности. И ответственность, и своя иерархия, и негласные правила. Человек на определённой должности не может делать больше или меньше того, что предписано этой неформальной структурой и иерархией. Если он выбивается из этой системы, то попадает под антикоррупционную кампанию.

Возможна ли борьба с такой «цивилизованной» коррупцией? И нужно ли вообще с ней бороться?

- Всё идет своим чередом. Действующая государственная машина вовремя вычистила класс средних чиновников, скорее — серьёзно переформатировала его, вернув себе финансовые рычаги. Искоренить такую коррупцию по букве закона невозможно, здесь скорее важны субъективные ценности, с которыми человек идёт во власть. И эти ценности зависят элементарно от воспитания. Если система воспитания в стране будет ориентировать людей на отказ от, так скажем, греховных страстей, не будет ставить во главу угла безудержное потребление как ориентир, то, рано или поздно, в государственную машину будут входить принципиально другие люди. Их будет всё больше, и критическая масса таких людей перевесит, система начнёт очищаться сама собой.

Можно ли в связи с этим говорить о взрослении общества? Если коррупция стала цивилизованной, не значит ли это, что человек, который чувствует себя постоянно обделённым и тащит с работы всё, что ни попадёт под руку, постепенно вырос и перестал воровать?

- Менталитет вечно голодного и обделённого и вправду постепенно уходит, человек растёт и уровень социальных потребностей растёт вместе с ним, изменяется их структура. Даже среди людей с минимальным уровнем потребления почти не встретишь тех, кому приходится голодать. Поэтому и уходит чувство постоянной обделённости.

Можно сказать, что брать стали реже, но больше?

- Нет, это очень грубое обобщение. Мы говорим скорее об эволюции общества, и о том, что вместе с общественными институтами взрослеет и коррупция.

Выходит, государство по сути отказалось от идеи справиться с коррупцией и решило поставить её себе на службу? Или же этот антикоррупционный ажиотаж был чем-то вроде спектакля, развлечения для толпы, а потом у него просто сменилась тема?

- Нет, это неправильно. Конечно, риторика была инструментом управления массовым сознанием, но она бы не дала такого результата, если бы не эволюция общества, о которой мы говорили выше. Трудно сказать, что именно здесь оказалось главным — взросление постсоветского человека, государственная кампания по борьбе с коррупцией или что-то ещё. Всё сработало вместе и привело к тому, что мы имеем на сегодняшний день. Безусловно, в этом присутствовал элемент шоу и сейчас у него сменилась тематика. Но даже если бы она не сменилась, всё равно мы имели бы тот же результат. Созданный в 2011-2012 годах механизм работает и дальше в том же режиме, он не для того создавался, чтобы исчезнуть сразу после появления.

Как вы думаете, как будет коррупция в России развиваться дальше?

- При нынешней структуре власти коррупция подконтрольна. В ней есть иерархия, свой табель о рангах, и если кто-то выскакивает за установленные рамки, не важно в какую сторону — проявляя себя как борец со взятками, или же, наоборот, тащит слишком много и нагло, его сливают. Сейчас любой государственный функционер не может быть ни за, ни против, он может быть лишь послушной частью машины — как только он нарушает рамки, система выкидывает его вовне. И следующий этап эволюции коррупции зависит только от того, какие люди будут попадать во власть, с какими ценностями они туда придут. Война за выживание почти закончилась, теперь надо бороться за то, чтобы следующая власть ориентировалась на что-то кроме потребления.