«В этом доме жила ведьма». История усадьбы Брамзона, которой больше ста лет

— Старые дома живут своей жизнью, они скрипят, звуки потусторонние издают, — говорит иркутянка Екатерина Герасимова. Она живет в усадьбе Брамзона, которую построили на стыке ХIХ–ХХ веков на бывшей Графо-Кутайсовской улице, ныне Дзержинского. В этом доме обитает уже пятое поколение семьи Екатерины. Рассказываем новую историю проекта «Исчезающий Иркутск».

В проекте «Исчезающий Иркутск» журналисты портала «ИрСити» и историк Алексей Петров (по решению Минюста России от 29 сентября 2021 года внесен в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента) рассказывают истории о деревянных домах нашего города. Проект начался в 2014 году, и с тех пор написано более 100 историй о заброшенных, полуразрушенных памятниках архитектуры и просто знаковых для города зданиях. Некоторые из них уже исчезли с карты Иркутска.

Усадьба Брамзона на самом деле включает в себя три бывших доходных дома, которые образуют единый двор. Два из них стоят на первой линии улицы под номерами № 37а и 37в. Но мы направляемся вглубь двора к самому большому дому — 37б. С фасада, обращенного на улицу Дзержинского, он некогда был покрыт зеленой краской, уже выцветшей. Здесь — створки старой двери соседствуют с новой с современным звонком. На его звук нам открывают. За дверью прячется старая крутая лестница сразу на второй этаж.

— Вы к кому? — выглядывает мужчина из-за двери. Но разговаривать с нами отказывается, советуя обратиться к другим жильцам: в подъезде с тыльной стороны живет старенькая бабушка, которая наверняка может многое рассказать.

Мы обходим дом. С его тыльной стороны он некогда голубой. На фасаде выделяются три окна — еще с деревянными рамами. Они резко контрастируют с современным стеклопакетами в других квартирах. С этой стороны двора стоят гаражи и старые кладовки, есть маленький почти заброшенный сад. Стучимся в двери. Но нам никто не открывает. Мы не оставляем попытки найти собеседника.

Спустя время к нам спускается тот самый мужчина со второго этажа. «Про этот дом же всё в интернете есть», — слегка с недоверием, но всё же начинает рассказывать он о своем житье-бытье в исторической усадьбе в самом центре Иркутска. Говорит, что с семьей переехали сюда три года назад.

— Жить нравится, тут работа рядом, школы, детские сады, инфраструктура. Но постоянно тут жить, конечно, не вариант. Экология такая. Но сейчас у нас капитальный ремонт будет. На той неделе крышу мерили, дом уже в программе. Но у меня сомнения. По-разному же у нас ремонтируют дома, где-то просто покрасят и отпишут, что капремонт сделали, — говорит он.

Этой усадьбе повезло. Она одна из немногих, что имеет собственные коммуникации: воду, канализацию, отопление. Но вот крыша течет. Правда, у всех в квартирах — ремонты, натяжные потолки, потому последствий этой проблемы не видно, рассказывает мужчина. В доме — восемь квартир и все они заселены, здесь много детей. В большом дворе им, кажется, здорово проводить время, но наш собеседник сетует: его толком не обслуживают, а чистоту поддерживают сами жильцы.

— В прошлом месяце выбрали новую управляющую компанию, до этого один мошенник у нас тут был. Деньги получал просто, ниче не делал: ни текущего ремонта, ни капитального. У него закончилась лицензия, с администрацией какой-то спор был у него. До сих пор пытается нам как-то [нами управлять]. Подписи подделал всего дома, чтобы остаться, отдал в администрацию. Мы приходим туда, они говорят: «А вы что, две УК выбираете?», — говорит мужчина. — Да вам всё-таки нужно с бабушкой поговорить. Вон те окна старые — это ее.

Мы решаемся постучать в окошко.

На звук выглядывает юркая девочка лет 10.

— А взрослые дома? — спрашивает Алексей Петров.

— Да, мама, — откликается она и идет звать маму.

В окне показывается молодая женщина. Это и есть Екатерина Герасимова. В ответ на наши объяснения, что мы хотим, быстро соглашается выйти к нам. Оказывается, что старушка, о которой вел речь их сосед, — ее бабушка, но пожилая женщина с нами поговорить не сможет. Но Екатерина сама — старожил, помнит дом с самого детства.

— Раньше мы жили на Дзержинского, 42, это рядом со «Слатой» сейчас. Но он сгорел. Сюда мы переехали, когда мне было года четыре, в середине 1990-х годов. Это квартира моего дедушки, она ему по наследству досталась от его родителей. К сожалению, дедушка умер несколько лет назад, — рассказывает она.

Если дедушка Екатерины был местный, то бабушка родом из Санкт-Петербурга, тогда еще Ленинграда. Родилась там в 1941 году, а с будущим мужем познакомилась в 1960-е. И переехала за ним в Иркутск. Она работала на заводе «Эталон», а он — на заводе тяжелого машиностроения имени Куйбышева. А вот кто были родители дедушки, Екатерина не знает: говорит, родные не рассказывали.

— Бабушка и дедушка особенно не любили рассказывать про прошлое. Дедушка пытался, но бабушка попытки пресекала, — отмечает она. — Но, правда, он, например, рассказывал, что раньше на окнах были ставни. Я их не застала, но до сих пор осталась фурнитура: петли, запор, — делится женщина.

Екатерина помнит свои первые впечатления от их квартиры в доме: старые обои, под которыми виднелись советские газеты розового цвета, на потолках — дыры, которые потом забеливали при ремонте, полы разваливались, а в парадной они были выкрашены в ярко-красный цвет.

— Говорят, что это царские дома, но не знаю, насколько это правда на самом деле. Квартиры просторные, потолки 3–3,20 метра. У нас трехкомнатная квартира, площадь 120 квадратов с нежилым помещением, — делится Екатерина. — Из старых соседей кто-то уехал, кто-то умер. Наверху жили соседи, которые нас топили постоянно. Еще одна бабушка была, ее ведьмой называли. Говорили, что она колдует, всё шепчет-шепчет, бормочет. Мы ее побаивались. Ее, к сожалению, собственный сын скинул со второго этажа.

В парадном дома видим старый маленький шкаф. Он принадлежит соседке Екатерины — она внучка бывшего собственника квартиры. Наша собеседница делится, что в их квартире тоже осталось много старой мебели, которой пользуется не одно поколение семьи, хрусталь. Бабушка расстаться с ними не желает.

— Дом старый, гниет, никто его не ремонтирует. Там всё разваливается, естественно, сносить его не хотят из-за того, что памятник. В прошлом году меня топило, вся канализация текла. Это невозможно ни постираться, ни помыться, хоть и обращались везде. Воды горячей летом нет, стоят бойлеры. Бабушка хочет тут свою смерть встретить, потому продавать квартиру не соглашается, — рассказывает Екатерина.

Она помнит, как раньше еще использовались уже заброшенные кладовки. Сейчас они никому не нужны. За эти годы несколько раз горели. А вот садик напротив окон квартиры женщины — это ее наследие. Его разбил дедушка, а бабушка раньше там выращивала огурцы и помидоры. Сейчас там по-прежнему растет войлочная вишня.

— Она цветет, а ягоды потом дети вместе с воробьями объедают, — смеется Екатерина.

Алексей Петров рассказывает, что улица Дзержинского пережила несколько переименований. Когда-то была Арсенальской, а потом стала Графо-Кутайсковской, затем — Троцкого, и только потом приобрела свое нынешнее наименование.

— Граф Кутайсов — это вообще у нас был генерал-губернатор в 1903–1905 годах. И когда он уезжал из Иркутска, благодарные иркутяне назвали его именем улицу. Кажется, на 50-летний его юбилей. После Графо-Кутайсковской она называлась Троцкого, а потом переименовали в Дзержинского, когда Троцкий попал в немилость, — рассказывает краевед.

У графа Кутайсова, продолжает он, была великолепная жена Ольга Васильевна. Когда супруги жили в генерал-губернаторском доме (Белый дом на бульваре Гагарина. — Прим. ред.) напротив был большой сад, потому что она разводила деревья, цветы.

— Вообще она любила этим заниматься. Еще занималась благотворительностью. А он тоже был неплохой, раз его именем улицу назвали, — говорит Алексей Петров.

Краевед предполагает, что на этой части улицы существовал некий кусочек еврейского квартала: недалеко — Дом Кузнеца, доходный дом Хейвица, по соседству — доходный дом Юревича. А наш герой принадлежал Эноху Михеевичу Брамзону — сосланному в Сибирь еврею. Усадьбу построили еще в те времена, когда Дзержинского называлась Арсенальской. По свидетельствам потомков Брамзона, первоначально в усадьбе было пять домов.

Периодически Брамзон попадал в криминальные хроники дореволюционных лет. В январе 1904 года газета «Иркутские губернские ведомости» сообщала о том, что злоумышленники пытались поджечь дом. Это произошло 13 января около полуночи. Неизвестные положили под обшивку дома бутылку с керосином — но вовремя подоспели пожарные. А вот в газете «Сибирь» в том же году опубликована заметка о краже:

— В ночь на 9 мая по Арсенальской улице в доме Брамзона неизвестными злоумышленниками со взломом замка у амбара и ворот, препятствующих доступу во двор, похищено байхового чая две места и сельдей 8 ящиков, принадлежащих Брамзону, на сумму 228 рублей.

В той же газете, но от 1913 года встречаем опровержение на заметку «из дневника происшествий». Речь идет о конфликте между Энохом Брамзоном и Хаймом Линдерманом. Последний якобы вместе с сыном вывез «кожевенных товаров на 15 тысяч рублей» и скрылся в неизвестном направлении. Эти обстоятельства опровергла жена Линдермана Хиль.

Когда Арсенальская была переименована, в газетах начали появляться объявления, что Брамзон в своем доме по Графо-Кутайсковской, 69 «покупает ломъ: разной меди, цинка, олова, бобита и свинца». А ещё — старые резиновые галоши и шины, а также негодное солдатское обмундирование. Сообщалось регулярно и о том, что Энох Михеевич занимался и золотыми приисками, и перегоном скота.

Фамилия Брамзон встречается и в газете машиностроительного завода имени Куйбышева «Металлист» — вплоть до конца 1970-х годов. А что же было с домом? После революции его уплотнили. Но свой век там доживала одна из Брамзонов: Мира Абрамовна, рассказывал «Байкал-Инфо» заместитель руководителя УФАС по Иркутской области Иван Ларин, который является потомком этого семейства.

— Прапрабабушка Мира Абрамовна Брамзон доживала свой век в усадьбе Брамзона. О ней упоминает в своих мемуарах «Земля и корни» некая Н. Н. Михайлова, которая жила в одном из «уплотненных» после революции брамзоновых домов. Она вспоминает жену прежнего хозяина усадьбы, которую соседи звали Брамзонихой. Она пишет, что «это была одинокая маленькая, худая, серенькая старушка, тихая, прибитая жизнью. <…> Она обитала в одной из комнат своего бывшего дома. Комнатка была крохотная, узкая, с одним окном, без печки. Брамзониха как-то тихо и незаметно ушла из жизни», — говорил он.

Так же тихо и незаметно живет теперь и ее дом.

Больше новостей, фотографий и видео с места событий — в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь и узнавайте всё самое интересное и важное из жизни региона первыми.