«Боярышник», китайцы и громкие увольнения — итоги года от «ИрСити»

Уходящий 2016 год похож на боксёра, выступающего в лёгком весе, – стремительные атаки, град ударов, отступление. Упавший во время тушения лесных пожаров самолёт МЧС России, празднование 355-летия Иркутска, смерть детей в психоневрологическом интернате в Черемхово, яростная схватка мэров муниципалитетов с губернатором, выборы депутатов Госдумы, война за бюджет, скандал в Усольском кадетском корпусе, массовое отравление суррогатным алкоголем. Сотрудники редакции «ИрСити» поделились своим мнением о том, что было важно для каждого из нас в 2016-м.

Подводя итоги 2016 года, сложно не писать об истории с массовым отравлением концентратом для ванн «Боярышник» с метиловым спиртом в Иркутске. 77 смертей за две недели. Десятки тысяч литров изъятого алкоголя. Несколько подпольных цехов по розливу поддельного спиртного. Более 20 задержанных. Уголовные дела в отношении чиновников регионального Роспотребнадзора и правительства. Ссора областных и городских чиновников.

Тема «Боярышника» многослойна, как луковица. Во-первых, после смерти нескольких десятков человек вдруг выяснилось, что правоохранительные органы прекрасно выявляют точки незаконной продажи алкоголя, изымают из них тысячи литров поддельного спиртного, что, приложив немного усилий, можно за неделю закрыть сразу три подпольных цеха по розливу алкоголя.

Во-вторых, оказалось, что все друг друга о «Боярышнике» предупреждали: мэрия – правительство Иркутской области, правительство – Минпромторг РФ и Роспотребнадзор – всех. Почему-то, правда, существенных мер, которые бы повлияли на оборот алкоголя, не было. Я уверена, что у всех сторон есть документы, которые доказывают, что они-то, да, делали, стремились, помогали. Очевидна недостаточность и неэффективность всех этих действий.

В-третьих, мгновенный отклик на федеральном уровне. Через три дня после отравления вице-премьер страны заявил об ужесточении законодательства о продаже и обороте алкоголя. Принять поправки планируется уже в весеннюю сессию Госдумы. По мнению чиновников (и в этом мы не раз убеждались), лучшее решение проблемы – ужесточение и запрет. Хотя такое поведение больше напоминает детские прятки – если ты не видишь ищущего, ищущий не видит тебя. Лечение не болезни, а симптомов.

Новогодние праздники быстро сотрут историю массового отравления в Иркутске из памяти, запрещающие законы будут приняты, кто-то из чиновников поставит галочку, удовлетворится этим итогом. Запретили – значит всё решили. Подумаешь, через месяц найдётся другой дешёвый «боярышник», который будут пить от бедности, безысходности, отчаяния. Причём не бомжи, и не безработные, не те, кого принято называть «социальным дном», а обычные рабочие, педагоги, медицинский персонал – все те люди, доходы которых каждую секунду ставят их на грань выживания.

Современная внешняя политика России привела к тому, что мы как-то крепко, почти нежно подружились с Китаем: и китайские семьи в поездах по Сибири катаем, и авиаперелёты возобновляем, и газовую трубу с крупнейших месторождений протягиваем в Китай (при этом откладывая газификацию собственных городов, но это всё мелочи), даже приличные пакеты акций своих компаний продаём, лишь бы влезть на новый рынок (нет-нет, это не о ВЧНГ, что вы). Взамен Китай, как богатый, раздобревший на отличных харчах купец в шелках да мехах, готов вкладывать в развитие Иркутской области какие-то сумасшедшие, нереальные, не виданные доселе суммы. Последние озвученные цифры касаются развития туризма. Это 11 миллиардов долларов (учитывая, что курс доллара 60,5 рубля, при умножении получаем аж 6 бюджетов региона).

Здесь, конечно, дружба немного буксует, нежность превращается в прохладную вежливость. Хоть пресс-служба правительства Приангарья исправно рапортует о встречах губернатора Сергея Левченко с китайскими компаниями, заключённых меморандумах, планируемых соглашениях, дальше этих сообщений как будто бы не идёт. Хотя нет, китайские такси бутылочкой чистейшей байкальской воды оснастили. Но дальше Байкальска пока китайских инвесторов пускать не собираются. Пока.

Сажать Байкал на китайскую иглу опасно, хоть и получит регион (а точно регион?) приличные вливания извне. Он уже сейчас получает. Так, агентство по туризму почти восторженно сообщает о трёхкратном росте в 2016 году числа китайских туристов, благодаря которым Приангарье запрыгнуло с 36-го сразу на 15-е место в туристическом рейтинге. Правда, сами иркутские туркомпании этих восторгов не слишком разделяют. Для них появление крупного китайского инвестора, получающего самые сладкие куски пирога, означает чуть ли не смерть в страшных конвульсиях. Даже о патриотизме говорить начинают.

Во всём нужно знать меру. Распродавая природные богатства, важно сохранить за собой главное сокровище нашей страны - Байкал, и без китайцев постепенно теряющий свою уникальную чистоту. Если и пускать китайцев (к которым и так много вопросов по поводу экологической ситуации в их государстве) в регион, то никак не на берег Байкала и только на строго оговорённых (на федеральном уровне) условиях. Иначе можно забыться и получить ещё один пример, подобный отравленным пестицидами землями в Иркутском районе, но только глобальнее.

Уходящий год можно смело назвать годом громких увольнений в Иркутске, которые неожиданно коснулись деятелей науки, культуры и образования – астронома, экс-сотрудника иркутского планетария Сергея Язева, журналиста и экс-директора иркутского художественного музея Александра Гимельштейна, а также политолога, бывшего замдекана истфака ИГУ, регионального координатора в защиту прав избирателей «Голос» Алексея Петрова. Все три иркутянина медийны и вполне независимы. Гимельштейн уволен, по его мнению, за развязывание «топонимической войны» вокруг улицы Бограда-Чудотворской, Язев ушёл после конфликта в коллективе, связанного с капитализацией, которую затеял новый оперативный директор, а Петрову после доноса в прокуратуру показали на дверь в связи с прогулами. Удивительная вещь, в декабре в Петрозаводске также по анонимному доносу, также официально за прогулы из вуза был уволен политолог, координатор движения «Голос» Глеб Яровой.

Отстранениями дело не закончилось, в настоящее время Петров судится с вузом за право восстановиться в должности, Гимельштейн в декабре получил новую порцию претензий по управлению музеем – в правительстве его обвинили в разведении грибка в хранилище культурного учреждения. Сам обвиняемый уверяет, что всё это ложь. Наиболее спокойно ситуация разрешается у Язева, он продолжает вести образовательные лекции на других площадках в городе и ждёт второго планетария на базе школы №19, который пообещал мэр Дмитрий Бердников. Его также уволенный из планетария коллега Дмитрий Семёнов, кстати, по суду восстановился в должности, после чего ушёл в трёхгодичный отпуск по уходу за ребёнком. Некоторый Happy end.

Конечно, глупо связывать все три увольнения с каким-то масонским заговором и строить конспирологические теории, но сама тенденция увольнений, нападок открытых или исподтишка прослеживается. Любопытная деталь, все три иркутянина пользуются у горожан известностью, доверием и авторитетом, об их оппонентах этого не скажешь совсем или частично.

Размышляешь обо всём случившемся, и в памяти отчего-то возникает эпизод с речью худрука московского театра «Сатирикон» Константина Райкина, который в 2016 году обвинил государство в фактической цензуре культурной жизни. Создаётся ощущение, что не только в регионе, но и в стране происходит медленный, но верный процесс «закручивания гаек». Ну кто ещё в Иркутске свободолюбив и независим? Кто будет следующим?

Лето 2016-го в Иркутской области было омрачено страшной трагедией – четыре воспитанницы Черемховского психоневрологического интерната скончались. Предположительно от кишечной инфекции.

Эта история быстро вышла на федеральный уровень, о случившемся высказались чиновники всех мастей, но было это уже после того, как оборвались жизни. Детские жизни девочек, которые не видели ничего, кроме больничных стен, от которых, возможно, отказались родители из-за страшных болезней. Собственно, в интернате и жили такие дети: с ДЦП, синдромом Дауна, с тяжёлыми психическими отклонениями. Но роковой для них стала кишечная инфекция.

Особенно ужасно звучали слова чиновников о том, что дети и без того безнадёжны, у каждого из них свой срок в этом мире, и основные болезни не способствовали светлому будущему. Но значит ли это, что можно относиться пренебрежительно к содержанию смертельно больных людей.

Конечно, ведётся следствие, кого-то (виновных?) накажут, но ведь главное не в этом. Случившееся в Черемхово обнажило проблему человеческого отношения к больным детям, чиновничьего равнодушия и, конечно, беспорядка, который может твориться в подобных учреждениях.

Глава следственного управления Следственного комитета по Иркутской области Андрей Бунёв на последней в 2016 году сессии заксобрания выступил с докладом о положении интерната Черемхово. На сотню детей один педиатр, нет подгузников, а спят воспитанники почти на нарах – так сдвинуты кровати. Возникает закономерный вопрос: почему не видели этого до трагедии, почему не проводились проверки, а если проводились, то почему не принимались меры?

Когда умирают дети, пословица об утопающих, которые виноваты сами, не работает. И проблема, наверное, даже не в том, что в подобных интернатах существуют нарушения, а в том, что, пока не произойдёт трагедии, нам всё равно.