Без деревянных домов-памятников, спорта и дров – разбор недели от «ИрСити»

В новом разборе событий недели журналисты «ИрСити» хотят, чтобы министерство по молодёжной политике Иркутской области уже наконец-то заметило молодых людей, которые ходят на митинги и не встроены в систему, реставрация деревянных домов в Иркутске перестала вызывать икоту и тошноту, в маленьких деревнях борьба с «чёрными лесорубами» не была головной болью для тех, кто хочет просто купить дров на зиму, а профессиональный спорт – жил как мечта о светлом будущем.

В обзоре событий недели журналисты «ИрСити» не пытаются определять ключевые информационные поводы прошедших семи дней, а пишут о том, что их больше всего задело.

На этой неделе в отставку ушёл министр по молодёжной политике Иркутской области Егор Луковников. Мне он запомнится тем, что за месяц после масштабных протестов по поводу ареста оппозиционера Алексея Навального так и не смог сформулировать внятное обращение к тем молодым людям, которые на них вышли, или понять запрос, который вывел их на улицы.

Ещё, наверное, душным и бюрократическим отчётом о работе на своей страничке в Instagram (запрещённая в России экстремистская организация). В этом посте, кстати, тоже нет ни слова про работу министра с молодёжью на фоне январских митингов, которые вообще-то в молодёжной политике Иркутской области, кажется, самые яркие публичные события последних 3 лет как минимум.

Новый глава минмолодёжи пока официально не назначен, неофициально говорят о некой Маргарите Цыгановой, председателе студенческого координационного совета Иркутской области. Больше о ней в общем-то ничего неизвестно, кроме её странички в Instagram (запрещённая в России экстремистская организация), где она позирует с разными интересными людьми и выкладывает свои фотографии с мероприятий. Нет, январских акций в её жизни тоже не было, хотя, мне кажется, председатель студенческого координационного совета мог бы обратиться ко всем митинговавшим студентам. Пишет Цыганова в своём Instagram (запрещённая в России экстремистская организация) также душно, по пресс-релизному и по-чиновничьи, хотя вообще-то ей 28 лет, она молода, красива и умна.

И вот я не понимаю, почему публично бывший министр по молодёжной политике и кандидат в министры по молодёжной политике делают вид, что тех нескольких тысяч молодых людей, которые вышли на улицы в январе, как бы нет, почему им нечего сказать или они не знают (боятся?), как обозначить своё мнение. Как без этого работать сейчас в молодёжной политике – я не представляю. Совсем.

Может быть, как раз из-за такого молчания и кажется, что министерство бессмысленно и существует зря, что лучше бы его не выделяли из минспорта (тогда не было бы так мучительно больно наблюдать за ним), что министерство создано только для того, чтобы создавать красивую картинку для чиновников на форумах, конференция и парадах студенчества, что ему – министерству – глубоко наплевать на реальные проблемы и запросы огромного числа людей от 14 до 35 лет, что оно их просто не замечает.

Я бы на месте министра уже бы просто призналась, что минмолодёжи не готово работать с теми, кто не встроен в систему, кто не машет флагами на правительственных митингах и не идёт в колоннах по трое на парадах. Можно уже прямо сказать, что главная задача ведомства – насовать как можно больше грантов, конкурсов, конференций и форумов (в которых обычно участвуют одни и те же люди), построить бессмысленный с точки зрения реальных задач дом молодёжи и улыбаться, улыбаться, улыбаться.

В Иркутской области побывал известный российский актёр Максим Виторган. Экскурсия по Иркутску вдохновила его на хороший, добрый пост в Instagram (запрещённая в России экстремистская организация). Актёр написал, что «вроде как взятый курс на сохранение самобытности внушает оптимизм». Идеальная формулировка, чтобы описать происходящее с деревянным зодчеством в городе, - иронично, позитивно, с капелькой сомнения. «Вроде как». Потому что никогда не знаешь наверняка.

Виторган говорит, что за пределами центра «в основном серость и разруха». Если по-честному, этого и в центре навалом. Чтобы увидеть, - всего-то надо свернуть с основной улицы во двор. Актёр вдохновляется иркутской эклектикой - «соединением современного «стекла и бетона» с местным богатейшим деревянным фондом». К сожалению, удачных примеров не так много, как хотелось бы, в основном, тоскливые картинки. Одна улица Декабрьских Событий чего стоит.

И при этом Виторган считает 130-й квартал «образцово-показательным». Нет, конечно, он образцовый и показательный, и вообще самый-самый для продвижения по России. Но, во-первых, единственный именно «квартал» в Иркутске - сделанный комплексно, с единой целью. Остальные дома, приведённые в порядок «по образу и подобию», «размазаны» тонким слоем по историческому центру.

Во-вторых, это как будто бы завершённая история, потому что за улицей Кожова, в границах которой находится 130-й, ничего не происходит. А то, что находится ближе к развязке Академического моста, вообще заставляет стыдливо отводить глаза в сторону. Ну потому что там кошмарно. Деревянные полуразваленные дома чернеют на обрыве и того и гляди рухнут прямо на проезжую часть. А в-третьих, 130-й – это результат той самой «реставрации», которая порой вызывает лёгкую икоту и недоумение. Подождите кидать в меня камни.

Словари хором говорят, что реставрация – это «восстановление обветшалых или разрушенных памятников искусства в прежнем, первоначальном виде». В последнее время, когда по иркутскому прозрачному воздуху проносится слово «реставрация», невольно вжимаешь голову в плечи. Потому что порой это звучит как приговор.

Возможно, проблема в том, что чиновники, отвечающие за сохранение культурного наследия, мало общаются с обычными людьми, плохо идут на контакт с журналистами, практически не объясняют, что в реставрации нет ничего плохого, и неохотно подтверждают, что да, реставрация – это почти «новое строительство», но оно необходимо, чтобы хоть так задержать историю на земле.

Такая реставрация случилась несколько лет назад с Домом Шубиных, старейшей из сохранившихся усадеб. На тот момент дом медленно превращался в призрак, однажды его разобрали по брёвнышку, а потом отстроили заново. По идее «родные» брёвна планировалось максимально использовать при восстановлении. Но их долю постепенно снизили. Ближе к самим работам она уменьшилась с 30 до 10%. Сколько вышло по итогу – остаётся догадываться. Кажется, ещё хлеще будет с Курбатовскими банями. Но это далёкая перспектива, там вообще ничего непонятно.

Дом Шубиных, к сожалению, не смотрит на 130-й квартал, он стоит в стороне от основных туристических магистралей, на него падает мало света. То есть, чтобы на него посмотреть, нужно специально идти к адресу. Но не так давно горожане стали замечать, что пустырь, разделявший разбитый рядышком скверик и отстроенную усадьбу, обнесли дурацким металлическим забором, а над ним – выросло металлическое чудище.

Смотришь на это и думаешь: ну кому потребовалось впихивать эту ерунду рядом с памятником? Что это за металлический ангар? Почему рядом с несчастным деревянным домом? Где контроль за соблюдением хоть какого-то единообразия при развитии свободных земельных участков в центре города?

В администрации Иркутска пояснили, что земельный участок принадлежит физлицу, вид пользования – объекты административно-делового назначения. Комитет по градостроительной политике разрешения на строительство не выдавал, но, судя по внешнему виду, строение – некапитальное.

«КУМИ направил все необходимые запросы, в том числе в БТИ, с целью определения технических характеристик объекта. После получения ответов, в случае выявления нарушений, специалистами КУМИ будут приняты соответствующие меры», - пообещали в мэрии.

Учитывая, что дом Шубиных входит в историческую часть Иркутска, требования к размещению «стенка к стенке» любых объектов, даже некапитальных, даже соответствующих виду разрешённого использования земельного участка, должно быть строже, чем в других территориях города. Так власти могут направить «творческую мысль» собственников земли, «подсказать» им «вектор развития», уберечь центр от хаотичной торговой застройки.

Если выяснится, что металлическое сооружение незаконно, то его рано или поздно снесут, но ничто не мешает владельцу сделать всё по правилам и отстроить заново. Почему? Потому что сказано же – «объекты административно-делового назначения». Хотя куда чудеснее было бы выкупить земли и разбить там большой и красивый сквер – с цветами и деревьями. Но это мои фантазии, потому что на такое никто не решится.

Вот яркий пример пресловутой иркутской эклектики, от которой трясёт и тошнит. Какой-то неистребимой разрухи в головах, на которую никто не может повлиять – ни закон, ни власти, ни совесть. Поэтому да, Максим Эммануилович, иркутяне ждут у моря погоды – «какого-нибудь знакового приезда», который (а вдруг?) что-то изменит.

Вот теперь кидайте свои камни.

Из-за борьбы с незаконными рубками на севере Иркутской области местные жители уже второй год не могут купить дрова. Доходит до того, что приходится разбирать заборы и заброшенные соседние дома.

На неделе жители посёлков Березняки и Игирма в Нижнеилимском районе собрались в местном клубе на встрече с представителями районной администрации. Обсуждались насущные проблемы населённых пунктов, но всех жителей волновал только один вопрос – нехватка дров.

Раньше в районе работало несколько лесозаготовительных предприятий. После заготовки древесины на экспорт всегда оставался неликвид, который и шёл на продажу местным жителям. По их словам, с 2018 года купить такие дрова становилось всё сложнее. Зимой 2020-2021 года древесина и вовсе стала на вес золота.

Дефицит связывают с борьбой с «чёрными лесорубами». Многие предприниматели испугались проверок и сократили или вовсе закрыли производство. Местные жители и сами бы могли заготавливать для себя дрова, но нельзя. Просто так пойти в лес и срубить дерево запрещено законом, можно только собирать валежник, охапки которого хватит для того, чтобы протопить печку на полдня.

В прошлом году местные собирали дрова на горельнике за рекой Илим, перебираясь на машинах по ледовой переправе. В этом году и этого сделать нельзя: переправу официально не открыли, у въезда на лёд стоят посты ДПС и никого не пускают.

На собрании на все жалобы местных жителей администрация только разводила руками. Разве что пообещали на следующей неделе договориться с предприятием из соседнего посёлка Новая Игирма, чтобы они привезли несколько машин дров для пенсионеров и малоимущих. Но какие это будут дрова (в основном для топки печи используется сосна и лиственница, потому что эти породы дерева в совокупности дают наибольшее количество тепла. Осину и берёзу, как правило, не покупают, потому что они очень быстро сгорают.), какой объём и сколько будут стоить – неизвестно.

В среднем на зиму на дом и баню нужно заготовить около 25 «кубов» дров. В прошлом году 12-кубовый лесовоз стоил около 12 тысяч рублей. В этом сезоне цена уже подскочила до 18 тысяч рублей. Итого, чтобы обеспечить на год свой дом дровами, нужно около 40 тысяч рублей.

В Игирме живёт примерно 600 человек, большинство их которых – пенсионеры. Возможности обеспечить себя на год дровами у них нет. Чтобы как-то поддерживать тепло в доме, они покупают дрова за 12 тысяч рублей небольшими машинами по 5 «кубов». Их хватает в среднем на полтора месяца. Неудивительно, что местные жители вынуждены разбирать заборы, сараи и заброшенные дома соседей на растопку.

На следующую зиму заготавливать дрова нужно уже сейчас, чтобы за лето они высохли. А как это сделать? Если проблема не решится в ближайшие месяцы, то уже этой зимой жители северных посёлков, где температура воздуха опускается до минус 50 градусов, просто замёрзнут в своих домах.

Областное министерство спорта рассказало о суммах субсидий, предоставленных профессиональным спортивным клубам Приангарья в 2020 году. Футбольный «Зенит», баскетбольный «Иркут» и волейбольная «Ангара» «на троих сообразили» около 60 миллионов рублей. Много это или мало? Давайте разбираться.

Самую большую сумму из бюджета Иркутской области получил «Зенит» — 25,24 миллиона рублей; «Иркуту» досталось чуть поменьше — 23,86 миллиона; предоставленная «Ангаре» субсидия составила 8,67 миллиона. Этими деньгами клубам компенсировали выплату заработной платы, транспортные расходы, покупку билетов на выездные соревнования, затраты на проведение домашних игр и прочие расходы, связанные с текущей деятельностью. Две других профессиональных команды Приангарья — иркутская «Байкал-Энергия» (хоккей с мячом) и ангарский «Ермак» (хоккей с шайбой) остались за бортом, для них субсидии не предусмотрены.

Все три команды в нынешнем сезоне звёзд с неба не хватают, при этом «Зенит» за полгода показал лучшие результаты за всё время своего существования — большую часть первого этапа чемпионата России он находился в верхней половине по-настоящему конкурентной группы первенства ПФЛ и вышел в элитный групповой раунд Кубка России (аналогичен стадии 1/16 финала). В Иркутск впервые за 5 лет приехала команда Российской премьер-лиги — ФК «Химки», и «зенитовцы» смотрелись достойно, хоть и проиграли.

«Иркут» в нынешнем сезоне смог порадовать своих болельщиков всего двумя домашними победами в 23 играх Суперлиги-1. Команда вернулась на подэлитный уровень после года выступлений в Суперлиге-2, но навязать конкурентную борьбу соперникам не смогла. В середине января из «Иркута» ушёл главный тренер Вадим Филатов, его обязанности до конца чемпионата исполняет помощник Александр Лукин.

Для волейбольной «Ангары», играющей в женской Высшей лиге «Б», сезон 2020-2021 годов мог и вовсе не начаться. Команда осталась без титульного спонсора, из-за отсутствия денег её покинули все ведущие игроки и главный тренер Луиза Арифова, с именем которой связаны удачные выступления в нескольких предыдущих сезонах. Теперь костяк команды составляют местные молодые волейболистки, как результат — последнее, пятое место в подгруппе «Сибирь» и всего две победы в 24 матчах.

Дороже всех региональному бюджету в нынешнем спортивном сезоне обходятся победы «Иркута» — почти в 12 миллионов рублей. Одна победа «Зенита» в этом году «стоит» чуть больше 5 миллионов, «Ангары» — 4 миллиона. При этом возможность немного улучшить свои показатели есть только у баскетболистов, которым до конца сезона осталось сыграть ещё три матча. У волейболисток чемпионат уже завершился, а у футболистов — может не возобновиться.

Мало для кого является секретом тот факт, что профессиональный, особенно командный, спорт — это не очень прибыльное, но очень затратное в денежном плане занятие. На всё Приангарье есть только один клуб, который можно назвать частным — это «Байкал-Энергия», находящаяся на попечении En+ Group. Все остальные — «Зенит», «Иркут», «Ангара» — без государственной помощи умрут в момент (то же касается и «Ермака», только там речь идёт об участии муниципалитета).

Иркутская область в этом плане не оригинальна. У наших ближайших соседей затраты на содержание профессиональных команд также заложены в региональные бюджеты. Например, в Красноярском крае на поддержку спортивных учреждений и организаций в 2020 году потратили 3,2 миллиарда рублей, и около половины всех средств уходило на финансирование клубов - футбольного «Енисея», шайбового «Сокола», команды по хоккею с мячом «Енисей», регбийного «Енисея-СТМ», волейбольного и баскетбольного «Енисеев». В 2021 году в краевом бюджете предусмотрено увеличение финансирования спорта до почти 4 миллиардов.

Бюджеты Красноярского края и Иркутской области значительно отличаются как в части доходов (269,76 миллиарда у Красноярска против 190,6 миллиарда у Иркутска), так и в части расходов (286,9 миллиарда против 204,6 миллиарда), но всё равно удивляет способность соседей находить огромные, просто какие-то космические суммы на профессиональный спорт, чтобы он находился во вменяемом состоянии.

Регбийный «Енисей-СТМ» — один из флагманов российского регби, клуб по хоккею с мячом — один из лучших в стране и прямо сейчас борется за победу в плей-офф чемпионата России (а вот «Байкал-Энергия» уже всё).

Баскетбольный «Енисей» уже много лет играет в Единой лиге ВТБ — элитном баскетбольном дивизионе России (кстати, играет на паркете, который несколько лет назад был выкуплен в Ангарске и теоретически мог бы быть уложен в ледовом дворце «Ермак» для какой-нибудь баскетбольной команды, если бы она там была). Волейбольный «Енисей» — крепкий середняк главного дивизиона, который позволяет себе приобретать игроков-легионеров и тренеров из-за рубежа.

А у нас есть «Зенит», который вот-вот окочурится, никому ненужная «Ангара» и «Иркут», который бы тоже благополучно загнулся, если бы не усилия бизнесмена Павла Шадрина, который каким-то чудом выискивает деньги для клуба. Может быть, и вправду стоит бросить весь профспорт, к чему призывают комментаторы в соцсетях под почти каждой новостью о проблемах «Зенита»? Такой финансовой наполненности спорта, как в Красноярске, нам, скорее всего, не видать ближайшие лет дцать, а нынешнее состояние не вызывает ничего, кроме страданий у болельщиков и, наверное, самих спортсменов.

Но как по мне, профессиональный спорт должен оставаться. Это пример для пацанов и девчонок, которые хотят чего-нибудь добиться на этом поприще. Мне рассказывали, как после игры «Байкала» и ЦСКА на Кубок России по футболу в 2015-м десятки мальчишек в иркутских школах вдруг захотели стать вратарями. Их поразила игра нашего кипера Михаила Бородько, который взял всё, что можно (и даже чуточку больше).

В конце концов, спорт — это витрина региона. Команды представляют нашу область. Поэтому в интересах властей сделать так, чтобы наши спортсмены не выживали, а жили. Ну или хотя бы пытались это делать.