Александр Мелихов: Быть писателем – это врождённое уродство

Художественная литература. Можно ли сейчас утверждать, что таких выдающихся прозаиков и поэтов, как были в XVIII и XIX веке, уже не будет? О чём пишут современники и что ждёт литературу через 50 лет? За ответами я пришла к писателю Александру Мелихову, который приезжал в Иркутск на книжный фестиваль «КнигаМарт», как раз поговорить о художественной литературе.

Александру Мотелевичу Мелихову (настоящая фамилия Мейлахс) 72 года. Он родом из Воронежской области. Окончил математико-механический факультет Ленинградского университета, после чего работал в НИИ прикладной математики при университете. Как прозаик начал печататься с 1979 года. Автор несколько десятков книг, таких как «Провинциал», «Весы для добра», «Исповедь еврея», «Горбатые атланты, или Новый дон Кишот», «Роман с простатитом». Также Александр Мелихов занимается публицистикой, автор книги «Диалоги о мировой художественной культуре» и нескольких сотен журнально-газетных публикаций.

- Как так получилось, что кандидат физико-математических наук стал писателем?

- Писателями рождаются. Это врождённое уродство. Просто ты этого не знаешь, если тебе не покажут. Так и будешь с этим горбом ходить и не знать, куда его деть. Начинается с того, что ты ненормальный читатель, зачитываешься запойно. Потом появляется склонность приукрашивать окружающих тебя людей. Хочется сделать из них более яркие фигуры, чем они есть, или более страшные, или смелые. В общем раскрашивать жизнь.

Я жил, как все нормальные люди, играл в футбол, по шахтам лазал, но было у меня это запойное чтение. Потом я как-то узнал, что самое прекрасное в мире это не лётчики, моряки, блатные, а учёные-физики, я пошёл учиться на физика. Стал чемпионом области по физике и математике, потом призёром сибирской олимпиады - ну и тогда уже поехало. И разумеется, пока я это любил, пока я видел высшую красоту науки, я вполне успешно работал там. У меня и статей довольно много.

Потом, когда для меня чувство красоты исчезло в науке, работа стала как работа. А литература - это самое красивое, что есть на свете. Вот когда я понял, что в науке красота померкла, а в литературе возникла, с тех пор пошёл в литературу и это до сих пор считаю самым прекрасным делом, каким может заниматься человек.

- Я знаю, что, помимо писательской деятельности, вы ещё и публицист, а это в большинстве случаев совсем не про романтику или красоту.

- Действительно, это два разных направления. Цель публицистики - сказать что-то важное, изменить реальность, изменить мнение людей. Цель литературы - красота. Никаких мнений, ничего в жизни ты менять уже не можешь, а просто хочешь из безобразного сделать красивое, трогательное, это главное. Ты просто преображаешь жизнь.

Чтобы переключиться с публицистики, где, прежде всего, требуется точность, нужно на несколько дней сделать «переливание крови» - почитать Бунина, например, или Паустовского, на меня он очень тонизирующе влияет. Толстой, конечно, раздавливает своей гениальностью. Кажется, что только так и нужно писать. Лучше читать авторов полегче. Вот для меня Паустовский — это идеальный стимул, идеальное «переливание крови».

- Про вас пишут, что вы в последние годы своего творчества часто поднимаете тему «человека фантазирующего». Можете пояснить что это такое?

- Я ведь математик, а бывших математиков не бывает, как не бывает бывших пуделей (улыбается). В этой науке тебя учат всё доказывать. Запятую нельзя поставить, чтобы не спросили, а почему сюда. Ещё я как математик долго размышлял, что такое доказательство, чтобы все сомнения были убиты. И убедился, что доказать до конца ничего невозможно.

Ещё можно новые вопросы задавать, но почему же мы в чём-то бываем уверены? Потому что какой-то образ бьёт так нас по голове, что убивает наш скепсис. Я понял, что самое главное, чем живет человек, – это фантазия. Всё, что мы любим, — это собственные фантомы.

То, что мы доказываем и узнаём, играет важную роль только в науке, но для жизни - мы живём только фантазиями. Например, я люблю говорить про свою жену. Когда я начинаю о ней рассказывать, какая она, у всех глаза начинают лезть на лоб, потому что они этого в ней не видят, они видят своё.

В итоге я написал целую книгу. Она называется «Броня из облака», которую можно назвать даже философской. Там я доказываю, что фантазия — это главное, чем мы живём, что даёт нам силу жить, что нас вдохновляет, и в общем-то убивает тоже. Если изменить фантазию, то изменится и жизнь. В «Броне из облака» я это всё сформулировал в развитом виде.

- Если сравнивать современную художественную литературу, нынешних авторов и, например, XIX век, в чём отличия? Какие на ваш взгляд у современников есть преимущества?

- Хорошо, когда существует каноническое искусство. Например, существует работа «Страшный суд» Микеланджело. Разве можно лучше написать? Нельзя. Потому что это канон, образец. И то, что должны существовать классические образцы, неменяющиеся, - это и есть в общем-то единство культуры.

А какое у нас преимущество перед писателями XIX века, перед гениями, например, то, что я вас вижу, а они вас нет, собственно, и всё (улыбается). Я могу о вас написать, вы будете читать и узнавать себя. Так что берегите нас.

- Я к тому, что сейчас есть место разговорам о том, что современная художественная литература стала не та.

– Вы знаете, есть такие мужчины, которым мало бросить жену, за то, что она постарела, или потому что он нашёл помоложе. Ему нужно напоследок сказать, что она деградировала как личность. Вот наша российская публика поступает так. Она перестала читать, потому что перестала притворяться, что любит литературу. Но ей надо ещё оправдать свою измену каким-то образом.

Вот они и говорят, что литература не та пошла, не те писатели. Нет. Те самые, какие всегда были. Конечно, таких вершин как в XIX веке мы уже не достигнем, это что-то вроде эпохи Ренессанса в Италии. Бывает такой взлёт у каждой нации. То, что мои современники ничуть не хуже советских писателей, например, за которыми очереди становились, с которыми были встречи, за книгами которых гонялись, - совершенно точно.

- Можете назвать современных авторов, которых читаете?

- Валерий Попов - блестящий прозаик, остроумный мастер гротеска. В Питере Павел Крусанов мифологизирует современную реальность. Это именно та литература что и нужна людям, потому что им не хватает красоты. Сейчас общество страдает от эстетического авитаминоза. Сейчас нет зеркала, в котором они увидели бы свою жизнь красивой и значительной. Это даёт только литература.

Так вот Крусанов, Сергей Носов - мягкий юмор, Татьяна Москвина - такая публицистичная, Павел Мейлахс, который умеет трагически писать фантастику и мешает её с реальностью. Ну и документалисты есть прекрасные, которые довели документалистику до уровня художественной литературы. Леонид Юзефович — это трагическая документалистика, Павел Басинский - аналитическая. Вообще писателей никогда много не бывает, и сейчас их столько же сколько и во все времена.

- А если заглянуть в будущее, на 50 лет. Что будет с литературой?

- С литературой всё будет то же самое, потому что это врождённое уродство. Людей с этим дефектом будет рождаться такой же процент, как и во все времена. Они будут видеть жизнь более красивой, более романтичной, более трагичной и захотят её романтизировать. И люди, которые будут в этом нуждаться всегда будут. Они всегда есть.

Я много раз уже ссылался на то, что я пришёл к своей концепции литературы, работая с людьми, пытавшимися добровольно уйти из жизни, неудавшимися самоубийцами. Я обнаружил, что убивает не просто несчастье, а некрасивое несчастье. Если несчастье человека изобразить красивым и значительным, как и делается в литературе, он наполовину спасён.

То есть мы спасаем людей, показывая жизнь красивее, чем она есть. Люди всегда будут в этом нуждаться. Они и сейчас нуждаются. Только сейчас они её ищут везде, где попало: в сериалах, в каких-то идиотских песнях, друг другу рассказывают истории в сплетнях. Литература делает то же самое, только в 10 раз лучше, профессиональнее.

- Раз вы уже заговорили про сериалы, сейчас с развитием кинематографа, многие предпочитают вместо книги кино. Как литературе бороться с этим, когда есть соблазн потратить час на просмотр фильма, пускай даже по сюжету книги, или потратить день или больше на чтение книги?

- Что такое тратить день? Жалко ли вам тратить деньги на еду, на дыхание, на любовь. Это то, что даёт нам счастье. Не только не жалко, мы бы с удовольствием целый день этим занимались (улыбается).

Это как раз нам приходиться тратить жизнь на то, что нам не нравится. В значительной степени для выживания, чтобы вечером наконец придаться настоящему счастью. Разумеется, люди в поисках красоты, как я уже сказал, ищут какие-то песни, сериалы, но такой красоты, которую создаёт литература, не может создать ничто. Я говорю об этом совершенно ответственно.

Вот подумайте, были какие-то каноны красоты. Венера Милосская, 100 лет она считалась самой прекрасной, сейчас она считается тяжеловесной и профиль у неё какой-то странный без переносицы. А Джульетта вечно прекрасна, именно потому, что словесные образы невидимы, они не устаревают, они не подвергаются критике, потому что каждый их воображает для себя лично, пускай не всегда вполне отчётливо. Но уж Джульетта или Ассоль всегда будут прекрасны.

А все красавицы, победительницы конкурсов непременно постареют. Именно поэтому, вот когда мы читаем «Панночку» у Гоголя, думаем: «Какая страшная сверкающая красота». Скажите какая актриса её могла бы сыграть? Элина Быстрицкая? Мерлин Монро? Такой красоты в природе не существует. Красота не сверкает и не ослепляет. Так вот, образцы красоты, которые даёт литература, останутся непревзойдёнными. Если ты умеешь извлекать красоту из литературы, то с этим не сравнится ни живопись, ни кино. Я не спорю, это великие направления в искусстве. Но самые прекрасные образы — это образы словесные.

- У вас есть сейчас книга, над которой вы работаете? Или задумка?

- У меня в замысле есть роман о писателях 20-х годов, которые очень хорошо начинали, и которые сошли в полное ничтожество. В Петербурге есть несколько имён. Я хочу погрузиться в этот мир и понять, как произошла их деградация, где они предали свой талант. Разумеется, сначала нужно всё изучить, а потом придумать заново. Потому что документальную книгу написать не составляет проблем. А вот чтобы это стало трогательно и красиво - мне придётся каждого писателя выдумать заново. Сейчас я в процессе, начитываю. Хожу в библиотеки и читаю, и читаю, и конца не видно.

- Если бы вам представилась возможность выбрать любою эпоху для своего творчества, какие годы вы бы выбрали?

- Любимый период в России для меня, самый романтичный, конечно, это пушкинская эпоха. Пушкин, Лермонтов Гоголь, рядом и гусары тебе, и дуэли, и Наполеон, и Байрон… Но жить бы я там не хотел, я хочу жить и любоваться. Потому что тогда жизнь такой не была, как сейчас, естественно. Пушкин испытывал унижение и бедность, да и Гоголь тоже. Жизнь тогдашнего человека исполнена, мягко говоря, неприятностями, а, жёстко говоря, обидами, утратами. А к сегодняшним проблемам я уже притерпелся как-то, а там бы пришлось начинать заново. Для чего вы воспитаны, там уж и надо доживать свои годы.