«Синдром самозванца наконец отступил». Иркутский дизайнер — о травле в школе, ошибках «Бабрбука» и работе на мэрию

Дмитрий Мироманов в первую очередь известен как создатель «Бабрбука» — народного путеводителя по Иркутску, деньги на который собирали на краудфандинговой платформе. На сегодня он уже выпустил несколько комиксов о Байкале, создал стикеры, собственный мерч и даже новогоднее оформление всего города, записывает подкасты, учит молодежь и воспитывает сына. Кроме того, он является единственным в городе сертифицированным крауд-продюсером. В интервью «ИрСити» он рассказал, почему в школьном возрасте старался не выходить на улицу, как относится к людям, которые ругают свой город, и что говорить молодым людям, которые решили уехать из Иркутска.

Дмитрию Мироманову 33 года. Он из северного промышленного города — Братска. Родился в 1989 году в обычной рабочей семье: папа работал автослесарем, мама трудилась на заводе. Сейчас оба на пенсии. Родители до сих считают, что их сын — инопланетянин, потому что неожиданно пошел по творческому пути. Они сразу не смогли это принять, но сейчас уже смирились и перестали убеждать любимого отпрыска устроиться на нормальную работу.

Дмитрий рос любознательным ребенком, обожал энциклопедии. В детской библиотеке, конечно, как и во многих семьях, была серия «Я познаю мир». Мечтал, как и все пацаны, стать супергероем. Однажды в голове 8-летнего мальчика родилась мысль — создать свою собственную книгу. Тогда он написал и проиллюстрировал сиквел «Приключений в Простоквашино». Это стало первым опытом издания книги.

В школе Диме доставалось — он не понаслышке знает, что такое травля. Поэтому подросток стремился как можно меньше бывать на улице, «сидеть дома и не отсвечивать» — в то время в Братске по-другому было небезопасно, город был именно «таким, каким его описывают в народном фольклоре: гопники, токсикоманы, бандитизм».

— В школе один из представителей криминалитета низшего звена выбрал меня в качестве объекта для издевок. Каждую перемену он до меня докапывался. Это было тяжело. Но однажды это прекратилось — его не было в школе день, два. А потом я узнал, что его зарезали на железнодорожных путях. И я даже испытал облегчение, подумав: «Всё, больше я его не увижу», — воспоминает он.

Со школьным буллингом, говорит Дмитрий, по большей части помог справиться сон: «Я приходил со школы и ложился спать, вечером вставал, делал уроки. В тот момент я просто не видел другого выхода. Просто жил без каких-либо установок. Даже не записывался в какие-то спортивные секции, чтобы потом, если меня встретят те, кто хотел забрать у меня деньги, я им дал отпор. Я понимал, что не дам. А еще я понимал, что родителям нельзя рассказывать. И не потому что они меня не поймут — у меня восхитительные родители. Папа бы, конечно, пошел решать вопрос. Но он бы решил его в моменте. Потому что настанет следующий день — и мне не поздоровится».

— Сейчас, когда у меня у самого есть сын, он уже учится в первом классе и что-то рассказывает мне, я сначала думаю, что всем этим первоклашкам уши поотрываю, а потом понимаю, что могу сделать только хуже. Никому не пожелаю пройти через издевательства. Не думаю, что это нужно детям. Но считаю, что то, что было со мной, плодотворно на меня повлияло. Не скажу, что я был рубаха-парень в школе, но как только я приехал в Иркутск, у меня как будто открылись какие-то шлюзы и я стал общественным активистом, — считает Мироманов.

В родном городе Дмитрий не увидел для себя будущего и уехал в Иркутск. На тот момент ему было всего 17 лет.

В областном центре Мироманов поступил на матфак в Иркутский госуниверситет. Учился по специальности «математические методы в экономике». Еще в студенчестве увлекался творчеством и общественной деятельностью. Тогда же в жизнь парня вошел и графический дизайн. А потом его забрали в армию. Иркутянин вспоминает, что он год был в позиции человека, «который внезапно потерял все свои права». Вернувшись из армии, 23-летний парень стал «вдыхать жизнь всеми фибрами души и наслаждаться вещами, которые раньше казались обыденными».

Первой работой, на которую устроился молодой человек, стала сортировка газетно-журнальной продукции. Работать приходилось по ночам. За свой труд парень получал 6500 в месяц. Родители присылали денег, но их всё равно «ни на что не хватало».

В 2015 году у него родился сын, и тогда он издал «Стихи и рассказы пап». Через год он увидел путеводитель по Санкт-Петербургу и решил сделать «Бабрбук». Первый гид-комикс увидел свет в 2017 году. Вторая часть вышла в 2020-м, и проект даже номинировали на премию «Серебряный лучник». В две книжки уместились 120 локаций по Иркутску и Байкалу. Кроме того, иркутянин создал два комикса по легендам о Байкале — «Ангарские бусы» и «Омулевая бочка».

Сейчас Дмитрий счастливо женат. Его супруга Ольга работает в Центре развития мозга, помогая детям улучшать свои навыки. Она для Мироманова — главный редактор, советчик и друг.

Иркутянин воспитывает 7-летнего сына. Мальчик уже ходит в первый класс и, как папа когда-то, мечтает вырасти и стать супергероем.

— Почему вы переехали именно в Иркутск?

— В 2006 году мне хотелось просто уехать в какой-нибудь другой город. Мой сосед через один подъезд уже учился в Иркутске и, когда приезжал, рассказывал, как здесь классно. И мне, конечно же, хотелось тоже уехать из Братска.

— Вы же по образованию экономист. Как же вы перековались в дизайнеры?

— На самом деле мне даже не очень понятно, почему я стал экономистом. Тогда я не раздумывал, я просто принимал решение. Было не принципиально, на какой факультет поступать. Мой товарищ учился на матфаке, и я думал: а почему бы мне тоже туда не поступить? Хотя никаких предрасположенностей к точным наукам у меня не было.

Выпускники нашего года были первыми, кто сдавал ЕГЭ, на нас тестили эту систему. И несмотря на то, что в школе я был хорошистом, сдал экзамены плохо. Это могло быть связано с тем, что я перенервничал. А может, из-за того, что накануне нас с другом сильно избили. Это был конец мая, день рождения товарища, как раз перед экзаменами. Я был весь в синяках, нога была пробита гвоздем, потому что меня били штакетиной от забора.

Из-за плохих результатов я не поступил на бюджет. Помню, как встретился с мамой в каком-то дворе на Декабрьских Событий — она тогда с отцом и московской подругой ездила на Байкал. Я ей рассказал, что не поступил, она посмотрела на меня и спросила: «Что, сильно хочешь в Иркутске остаться?» Я ответил: «Да, я не хочу возвращаться в Братск!» И тогда мама отпустила: «Ладно, оставайся, мы с отцом что-нибудь придумаем». Так благодаря родителям я остался и выучился на экономиста.

Но в общежитии я познакомился с парнем Димой Топилиным, который занимался графическим дизайном. Я часто к нему приходил, сидел и смотрел, как он рисует, и меня это будоражило. Постепенно я стал у него учиться, а затем начал делать какие-то проекты для факультета.

— Назовите три ваших любимых места в Иркутске.

— Самое первое — это территория возле памятника Александру III: драмтеатр, банька. Эти местечки для меня стали первыми открытиями, потому что это рядышком с матфаком, где я учился. И вообще меня удивляли в Иркутске большие открытые пространства, это было прямо вау.

Второе место — район сквера Кирова, здания правительства и церквей, вся набережная. Мне вообще нравятся районы, где большая концентрация интересных вещей — локаций, сооружений и зданий. Там в течение 10 минут можно провести классную экскурсию. Плюс мне нравится история сквера и всего, что с ним связано.

А третьим любимым местом пусть будет кофейня «Белая ворона», потому что здесь я впервые встретил свою жену.

— А три вещи, за которые вы любите Братск?

— Первая — это, конечно, моя семья: мама, папа, сестра. Даже в таком специфическом окружении они давали мне возможность чувствовать себя ребенком.

Вторая — это мои одноклассники, с которыми мы до сих пор поддерживаем отношения. Мы даже создали специальный чат, в котором мы общаемся так, будто только неделю назад выпустились из школы. Я горжусь своими одноклассниками, они классные, все как на подбор.

А третья — это то самое неблагоприятное окружение, с которым мне приходилось сталкиваться. За это я тоже благодарен, потому что это окружение закалило меня, сделало меня тем, кем я являюсь. За это, кстати, я и ненавижу город. Получается такое двоякое чувство.

А еще я не люблю воздух Братска. Думаю, каждый человек, который хоть раз проезжал мимо Братска, заезжал в город, понимает, о чём я говорю. Этот запах ни с чем не спутаешь.

— В Иркутске есть вещи, которые вы не любите?

— Наверное, таких мест нет.

— Вы как-то говорили, что не любите иркутян за то, что они часто ругают свой город…

— Я объясню. Это даже не проблема иркутян. Уверен, что в каждом городе есть люди, которые говорят о том, какой их город отвратительный. Но это совершенно точно не большинство. Они просто громче озвучивают свою позицию.

Как минимум Иркутск можно любить за историю — она действительно богатая. Я сейчас делаю историю Иркутска в формате комиксов, очень много читаю про город, его развитие. И нахожусь в шоке: мне посчастливилось жить в таком городе, на который равнялись. Да и сейчас равняются. Есть такие организации, как, например, En+ (энергетический холдинг, который владеет в Иркутской области ГЭС и алюминиевыми заводами, — Прим. ред.), которые открыто говорят, что хотят вернуть Иркутску статус самого культурного города России.

Хотя любить или не любить Иркутск — это личное дело каждого. Но у меня позиция маленько другая. И к каждому человеку, которые не любит Иркутск, я готов подойти, обнять его и рассказать, почему город классный. А сейчас я большой и бородатый, не каждый может от меня отопнуться (смеется).

— Вы упомянули En+. Вы с ними как-то связаны?

— На некоторых проектах мы сотрудничали, на какие-то мероприятия меня приглашали как блогера. И я к большинству проектов En+ отношусь положительно. Например, я остался под приятным впечатлением от акции «360» (экологическая акция по уборке берегов Байкала. — Прим. ред.). Мне нравятся и концепция, и масштабы мероприятия.

Вопросы по поводу их проектов в городе делят людей на три лагеря: те, кто за, кто против и кому всё равно. Я из тех, кто за.

Например, Курбатовские бани. Сколько себя помню в Иркутске, а это больше 15 лет, это всегда была большая территория в самом центре города, которая просто огорожена забором, украшенным не самыми красивыми артами. В «Перцеле» находилась студия Марины Рюмшиной, которая рисовала «Бабрбук», из окна этой студии можно было видеть, что это руины, три-четыре стены. Я даже интересовался у Марины, под что эта территория используется. Оказалось, это общественный туалет для прохожих. О какой реставрации можно говорить? Конечно, это реплика. Но в этом нет ничего оскорбительного по отношению к истории.

Я жду с нетерпением, какой будет набережная. Я общался с главным архитектором Антоном Жуковым, и он сказал, что по закону никто не разрешит перекрыть проход по набережной. А в будущем, представляете, можно будет прогуляться от плотины ГЭС до Ушаковки, посидеть на лавочке, поваляться на травке. Конечно, найдутся те, кто будет недоволен. Но мне вот интересно.

С таким же интересом я смотрел на улицу Байкальскую. Когда я в 2006 году приехал в Иркутск, она была в два раза уже. А потом ее стали расширять. И мне было безумно интересно, хотя даже машины не было.

— Привлекали ли вас к работе с дизайн-кодом Иркутска или с туристическим кодом?

— Нет, не привлекали. В какой-то момент я даже посмеивался над москвичами, которые привезли в город «иркутскость». Но сейчас я смотрю на их работу несколько иначе, потому что есть интересные смыслы.

— Какие, например?

— Ключевой термин в их работе был: «Иркутск: подъем-переворот». Авторы брендбука это вычленили. Очень многим что-то в Иркутске не нравится, что-то они хотят изменить, даже предлагают свои варианты. Эту протестность москвичи и нащупали. Правда, никак не визуализировали. Но вот эта штука про подъем-переворот меня зацепила. Ее можно поразматывать, над ней можно поразмышлять.

Надеюсь, когда-нибудь мне или кому-нибудь другому удастся воплотить это с точки зрения визуального образа Иркутска. И, естественно, его обосрут. Потому что город у нас протестный.

— Кто такой крауд-продюсер?

— Это человек, который рассказывает, как запускать свои проекты на краудфандинговых площадках. Он является проводником, который помогает людям разобраться, что такое краудфандинг, какие есть подводные камни.

— А как получилось, что вы стали единственным сертифицированным крауд-продюсером в городе?

— Свою первую крауд-кампанию я запускал в 2015 году, когда краудфандинг был совершенно неизвестным, непонятным и его никто не использовал. А в 2017-м, когда у меня вышел первый успешный крауд-проект, я понял, что мне это нравится.

Потом я случайно познакомился с пиар-директором крупной площадки «Планета.ру», на ней запускал проекты. А затем у них открылась программа крауд-продюсеров, для которой я записал лекцию по продвижению региональных и нишевых проектов. И в какой-то момент подумал: «А почему я не могу пройти эти же курсы?», выполнил все задания и получил сертификат. Это может сделать любой человек. Не знаю, почему не делают.

— Какой проект из реализованных вы любите больше всего?

— Естественно, это первый «Бабрбук». Потому что он стал точкой отсчета, когда моя жизнь начала кардинально меняться. За основу я взял путеводитель по Санкт-Петербургу, благодаря которому я начал делать «Бабрбук».

— Что за «Дядя Миша», который упоминается во всех описаниях «Бабрбука»?

— Есть такой магазин в городе Владимире — «Дядя Миша» (он специализируется на создании путеводителей и другой сувенирной продукции о разных городах. — Прим. ред.). Его создатель — Михаил Самойлов. Он уже выпустил больше 10 разных путеводителей. Самойлов, мне кажется, гений.

— Вы с ним общаетесь?

— Да, мы контактируем. Примерно раз в год я ему скидываю ссылки на интервью, где меня спрашивают про «Бабрбук», и я выполняю свое обещание и рассказываю о «Дяде Мише». В ответ он отправляет мне респектосик. В прошлом году он выпускал путеводитель по России и попросил у меня из «Бабрбука» несколько локаций.

— Какие ошибки были допущены при создании первого «Бабрбука»?

— В основном орфографические (смеется). Вообще, главная ошибка первого «Бабрбука» — это неправильная оценка реализации проекта. Я тогда не учел много моментов. Например, комиссию крауд-площадки, где я запускал проект, не узнавал, сколько будет стоить печать, и так далее.

— Не считаете ли вы, что «Бабрбук» уже устарел и его надо переиздать?

— Как раз сейчас мы этим и занимаемся. Сейчас мы перерабатываем сайт, сами книги. Их пора привести в порядок, что-то поменять, что-то добавить, улучшить. Время пришло. Это будет перерождение всего того, что я за 5 лет успел сделать.

Тут мне нужна помощь моих друзей или просто неравнодушных к проекту людей. На перепечатку требуется круглая сумма, которую так с ходу из кармана я не достану. Проект по перевыпуску всех изданий мы запустили 30 января.

— На кого ориентирован «Бабрбук»? Кто его основной потребитель?

— Когда мы только запускали первую кампанию, я думал, что главным покупателем будет приезжий турист. А сейчас по большей части это местное явление, его покупают, чтобы удивить приезжего гостя или когда сами едут куда-то.

— Будет ли третий «Бабрук»?

— Как говорится, будем живы — будет и третий «Бабрбук» (смеется). Думаю, что произойдет это в 2024 году. А что в него войдет, мы решим вместе с иркутянами. Когда делали второй путеводитель, мы проводили опросы в соцсетях, в личных обсуждених, на встречах. Мне хочется, чтобы эти путеводители были народными.

— Сколько книг вы выпустили на сегодняшний день?

— Думаю, что в этом году у меня будет юбилей по количеству выпущенных книг. Вместе с сиквелом «Простоквашино» уже вышло семь, в том числе «Рассказы пап», два «Бабрбука», «Ангарские бусы» и «Омулевая бочка». Сейчас мы с МТС работаем над книгой, а еще планируем создать хоррор-комикс про Иркутск.

— Что за хоррор-комикс?

— Мы записывали подкаст с краеведом Иваном Поповым. Он рассказывал про Иерусалимскую гору, какие-то жуткие истории. А я тогда подумал, что по мотивам нашего подкаста можно сделать крутой ужастик. И вскоре чудесным образом я познакомился с художником, которому нравится рисовать всякую крипоту. Сейчас мы работаем над образами главного антагониста.

В этом комиксе мы будем раскрывать и историческую часть, чтобы не только пугать читателей, но и просвещать.

— В 2021 году вы стали разработчиком новогоднего оформления Иркутска. Как так получилось, что вы стали работать на администрацию?

— В какой-то момент мне позвонил Аркадий Стародубцев, мы с ним были заочно знакомы. Он предложил мне подумать над вариантом концепции новогоднего оформления. Я расписал, как я это вижу (думаю, вы видели, как я это вижу), предложил цену за свои услуги. Администрацию всё устроило, и мы приступили к работе.

— Почему за основу была взята атмосфера старых новогодних открыток?

— У администрации было пожелание сделать что-нибудь такое теплое, с отсылочкой в прошлое. Мне и самому нравится, потому что советские новогодние открытки ламповые, теплые. Я при этом не говорю, что современный дизайн — это плохо. Нет, он просто другой. И мы не можем сделать один в один. Поэтому мы вместе с художницей Ксенией Яненко попытались объединить старое с новым. Получилось то, что получилось.

Мне этот дизайн чертовски нравится. А еще он нравится моему сыну. Он даже предлагал какие-то идеи.

— Нет ли мук совести за работу с администрацией?

— Какие могут быть муки?

Я ухожу в жесткое отрицалово, и даже если мне конкретно укажут на проект, то я скажу: это я, но это не я.

— А можете привести пример того, что сделали вы, но не вы?

— Здесь моя позиция дает мне право не размышлять над теми проектами, которые мне не понравились. Поэтому я за собой такое право оставлю. И догадки имеют место быть. Можете любой не понравившийся вам проект приписать мне (смеется). А я не хочу. Было и было.

— Сложно с властями работать?

— Не сказал бы, что у меня прямо были сложности. По сути не принципиально, с кем работать: с коммерческими организациями или бюджетными учреждениями. Есть только особенности. Главная из них — количество согласующих лиц. И чем их больше, тем сложнее согласовать дизайн. Опять же, дизайн — это настолько индивидуальная вещь: кто-то скажет, что это круто, а кто-то — ну такое. И начинаются проблемы.

— С какими запросами к вам приходит молодежь? Как эти запросы изменились?

— Раньше в основном спрашивали, как запустить проект с точки зрения технических особенностей.

Потому что технология довольно простая, ты прочитал, понял: «А-б-в-г», — и пошел делать. А вот как не ссать — это другое. И здесь надо говорить о том, как быть собой.

Очень много людей пытаются нацепить маску специалиста, что он весь крутой и классный, а я всегда говорю о своих косяках, ошибках, проблемах, которые возникали. И таким образом показываю людям, что я такой же, как и они, просто мальчик Дима, которого чморили в школе, но который уехал в другой город и построил себя.

У меня не было ресурсов, я просто что-то делал. Когда ты рассказываешь об этом, молодежь понимает, что всё возможно. Главное — верить в себя, верить в тех, кто ценит и любит тебя, верить в мир, потому что этот мир любит тебя и он реально хочет сделать так, чтобы у тебя всё было хорошо. Просто важно это понять и хватать всё то, что этот мир дает.

— Почему вы не уехали из Иркутска?

— Я много раз думал, что если я бы поехал в Москву, то года за два там прижился бы. Но не хочу. Мне Москва нравится, когда приезжаешь туда на два-три дня. Едешь в метро, смотришь на людей, а у них лица бесчувственные. И ты думаешь: «Блин, ребята, держитесь!» Тебе по фану покататься на метро, а для них это какая-то серая обыденность, грусть, тоска, давка.

Уеду ли я когда-нибудь вообще? Может быть, когда-нибудь уеду, но, скорее всего, вернусь. Я же уже уезжал навсегда — во Вьетнам. Но меня хватило на 5 месяцев.

Очень многие из-за этого переживают. И я переживал. Но из этих моих волнений появились «Ангарские бусы», потому что я хотел вернуться победителем. Так что да, возвращайтесь в Иркутск, никто в вас камнями кидать не будет.

— Кто Дмитрий Мироманов сейчас?

— Недавно мы с женой были на мероприятии что-то типа КВН. А я очень некомфортно себя чувствую на тех мероприятиях, в которых не принимаю участие как организатор, потому что не понимаю, что происходит. В этот раз мы были обычными гостями, которые купили билеты. И почему-то именно там я понял, что законно занимаю этот квадратный метр, синдром самозванца отступил. Сейчас я уже почти не вспоминаю Дмитрия Мироманова 20-летней давности, который хотел просто сидеть дома и не отсвечивать. Сейчас мне хочется светить.

Больше новостей, фотографий и видео с места событий — в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь и узнавайте всё самое интересное и важное из жизни региона первыми.