«Всех тянут, а я чё, лысый, что ли?» Репортаж из военкомата Иркутского района

Суббота, 24 сентября, 08:45. Уже на подъезде к военкомату Иркутского района в Дзержинске — вереницы припаркованных автомобилей. Они заполонили все прилегающие к красивому деревянному зданию улицы. Во дворике военкомата — очередь из мужчин. Молодых и уже взрослых, статусных и не очень. За забором — кто сопровождает, кто просто ждет, когда очередь рассосется. Что происходило у военкомата в Дзержинске — в репортаже журналистов «ИрСити».

— А у вас тут родственники?

— Да, у меня тут брат. Но я не знаю, где он. Я вот подъехала, знаю, что он здесь. Я ничего не знаю, он просто позвонил и сообщил, что у него повестка, — всхлипывает девушка. — Ничего не знаю. А он у меня единственный. Вообще единственный из родственников.

Она начинает рыдать, ее обнимает подруга и уводит в сторону.

Поодаль стоит пара — мужчина и женщина. Пришли поддержать друга. Он — невысокого роста, в камуфляжных штанах и берцах, на кепке — символика Z. «Без комментариев», — коротко бросает. Позже, когда он выйдет из военкомата, его встретят аплодисментами, радостными возгласами и женскими улыбками. В соседнем дворе в шеренгу выстроят перед ним детей в голубых беретах и флагами ВДВ. Они по команде споют гимн России.

Больше никого аплодисментами встречать не будут.

«Позвали — значит надо»

— ЗдорОво, — отвечает мужчина на звонок. — Где-где, в военкомате. В смысле чё? Всех тянут, а я чё, лысый, что ли?

Заканчивая разговор, он переговаривается со знакомыми женщинами — их мужьям тоже пришли повестки. Они беседуют о том, что детям еще ничего не сказали и как им объяснить, что отцы уезжают по призыву, — не понимают.

— Да ну а кто, если не мы, с другой-то стороны?

— Вот знаешь, с одной стороны, да, кто, если не вы. А с другой, это так всё неожиданно и резко, не думали же, что всё так оно будет. Думали же, что они там побУхают, побУхают да перестанут. Казалось, что наш край, наше захолустье это не должно было коснуться, — говорит одна из женщин.

Повестки жители Иркутского района получали по-разному: кому-то принесли домой, кому-то позвонили из сельсовета, где есть военный стол, и сообщили, что нужно явиться за повесткой лично, кому-то вручили на работе. Как Дмитрию (имя изменено. — Прим. ред.). Он получил ее в пятницу, а в субботу молодому человеку исполнилось 27 лет. Он работает в сфере культуры, женат, детей нет. Срочную службу прошел совсем недавно в Новосибирске, был связистом.

— Ну как к этому относиться. Надо — значит надо. Но добровольно не хочется, если вы об этом, — отвечает он на вопрос журналиста.

Служба Антона (имя изменено. — Прим. ред.) закончилась в 2010 году, он проходил ее в Хабаровске и тоже в войсках связи. Повестку получил в пятницу, прямо дома.

— Эмоций не было никаких. Просто должен приехать — приехал. Добровольцем бы не пошел, не вижу смысла. Но если Родина позовет, то, конечно, сделаю свое дело, — говорит он.

А 36-летний Виктор (имя изменено. — Прим. ред.), когда услышал об объявлении частичной мобилизации, сам пришел в военный стол в Мамонах, где проживает, чтобы узнать, как обстоят дела. Там ему вручили повестку — мужчина служил в 2007 году, радиотелеграфист. На вопрос, готов ли ехать, отвечает, что не очень — здесь семья, дети, своя жизнь, — но раз призывают, значит, надо ехать.

Игорь (имя изменено. — Прим. ред.) живет в Маркова, у него годовалая дочка, за плечами — тоже срочная служба, которая завершилась шесть лет назад, он был гранатометчиком. Повестку принесли домой. Парень рассказывает, что чувства испытал смешанные, но, как и многие, говорит: «Меня позвали, значит надо».

— Некоторые просто в тупике — либо тюрьма, либо [спецоперация]. Кто-то из-за принципа идет, кто-то военный фанатик, кто-то идет, потому что деваться некуда, — отмечает он. — Хотите спросить, как жена у меня? Ну жена — тут без комментариев, и так всё понятно.

«Если не мы, то кто?»

Вместе с Игорем — еще несколько ребят из Маркова. Двое из них прибыли в военкомат самостоятельно, не дожидаясь повестки. Объясняют: смысла бегать нет, ждать тоже. Алексей (имя изменено. — Прим. ред.) закончил свою срочную службу в 2015 году младшим сержантом. Нес ее на острове Итуруп в артиллерийских войсках. Он отмечает, что предполагал, что мобилизация случиться может — постольку-поскольку следил за развитием спецоперации на Украине.

— Очково по-любому, страшно, а что сделаешь. Я, конечно, готов ехать, потому что у меня много принципов своих. Допустим, наши деды воевали с этими, извиняюсь за выражение, <…>, наша очередь теперь. Да много причин. Я считаю, что если не мы, то кто? Вот и всё. И если мы туда не поедем, то они сюда придут, — говорит он.

Мы разговариваем уже после того, как Алексей побывал внутри комиссариата. У него забрали военный билет и сказали, что вернут документ на втором этаже военкомата вместе с повесткой на сборы. Сборы, по его словам, намечены на 27 сентября на 09:00, отправят новобранцев в Новосибирск. У Алексея в Маркова остаются бывшая жена и четырехлетний сын.

— Вчера с ним прощался. Сказал: «Папа на работу уезжает надолго, папу жди». Он ответил, конечно, что будет ждать, что любит. Я говорю: «Буду вас с мамой охранять». А он: «А тебе кто пистолет даст?» Я отвечаю: «Ну дадут пистолет». Одна мысль херовая, что не вернешься, не увидишь сына, он без отца вырастет, — делится парень. — Но тут готов, не готов — в армии никто не спрашивает. Там нет такого. Просто надо делать. Самому собраться и делать. По-другому просто никак. Вот и всё. Я считаю, что поддержка народа нужна, без поддержки ничего не сделаем.

На реплику о том, что некоторые люди говорят, что лучше отсидят, чем пойдут в зону спецоперации, он отвечает: не факт, что отсидеть получится нормально, «уж лучше помереть там, чем это».

— Я у мужиков спрашиваю, чё они думают? — подключается Павел (имя изменено. — Прим. ред.). — Они говорят: «Да вот за чё воевать, вот когда ко мне домой придут, я пойду воевать, когда на Россию нападут». А кто будет делать так, чтобы не пришли-то домой? Тут вопрос в том: если не мы, то кто? Мы должны сделать так, чтобы не пришли сюда. Когда придут сюда, будет поздно уже.

Павел не просто проходил срочную службу, когда она подходила к концу, заключил контракт, правда, позже разочаровался в этой системе. Когда началась спецоперация, раздумывал о том, чтобы вернуться в строй, но на тот момент доводы против перевешивали. Но идти ли сейчас — этот вопрос для него не стоит. Тем более что в спецоперации участвует его двоюродный брат.

— У меня нет повестки, но мне брат вчера позвонил, сказал, что за мной приезжали, но не застали. А мне что, бегать от них, зачем? Я с утра проснулся да поехал. Не вижу смысла бегать, — говорит он, добавляя, что встретил у военкомата и друзей отца.

— Я общаюсь с ребятами, с которыми служил, наш полк там сейчас, они говорили, что это не шутки, что там ничего хорошего, что это ад. Но сейчас уже деваться некуда, — говорит Павел. — Ощущения тут непонятные, видимо, еще все не осознали, что это всё реально. Наверное, пока не попадешь туда, не осознаешь.

К воротам военкомата подходит Алексей (имя изменено. — Прим. ред.). Он рассказывает, что служил 15 лет в Иркутской области, только полгода назад ушел на пенсию. В военкомат пришел после звонка из администрации.

— Я отношусь нормально к этому, — говорит. — Если призвали, значит надо. И сам бы добровольцем пошел.

Его сопровождает супруга. Своими эмоциями по этому поводу она делиться отказывается.

«Я кроме лопаты ничё не видел, какое мне ружье?»

Недалеко от выхода из военкомата курят двое мужчин. Они уже вышли из здания. Андрей (имя изменено. — Прим. ред.) служил в Санкт-Петербурге в войсках связи в 2016–2017 годах.

— Мне сначала в администрации сказали: «Приди, явись в военкомат». Я думал, как я без повестки пойду. А потом принесли повестку домой. Супруга расписалась. Я на работе был, она позвонила, говорит: «Всё, тебя на [спецоперацию] забирают», — смеется мужчина.

У него трехгодовалая дочка, а «семья вся в шоке». Самому не по себе, но «Родина позвала, значит надо». Мужчина повестку на сборы не получил — нужно восстановить утерянный военный билет и вернуться обратно.

— Я вам так скажу: они там сейчас всех подряд пакуют, пакуют и пакуют, не смотрят, кто ты, где ты был, что ты делал. «Военник» есть, служил — поехал. Всё равно, в стройбате ты служил — да хоть где, — вмешивается Артур (имя изменено. — Прим. ред.). — Они же ничего не проверяют. «Военник» посмотрели, записали. Он мне дает повестку на Новосибирск на 27-е число, а я говорю, что не вижу, где расписываться, зрение плохое. «Военник» забрали, сказали приходить 26 сентября утром, будут разбираться, что дальше.

Принимать участие в спецоперации он не хочет. Говорит, что и здесь проблем много и ему это всё не нужно.

— Я служил в стройбате, кроме лопаты ничё не видел. Мне какое ружье-то дадут? Да мне зачем это? Мне уже 40 лет почти — мне оно надо? Семья у меня тут. Они мне что, квартиру бесплатно дали в городе? Или еще что-то? Они далеко, эта политика ихняя — пускай они сами разбираются. У нас патриотов целая гора, чё вы их не берете? Они хотят. У меня, вон, брат двоюродный с выпученными глазами бегает, спрашивает, почему повестки ему нет. Кто хочет, пускай идет, а я там что забыл? За ихние сто тысяч воевать? У меня зарплата 150, зачем мне их 100?

В стороне стоят несколько мужчин, переговариваются между собой. Один из них так же, как и Артур говорит: «Мне 40 лет, мне это зачем надо, у меня тут дети, пусть сами воюют за свою политику». В руках у него — справка о том, что его семья многодетная.

С другого края толпы слышится: «Молодых ребят тут много, они их-то зачем тянут туда?»

Еще группа мужчин — сопровождает товарища, который получил повестку. Но и сами выражают готовность ехать в зону спецоперации.

— Мы готовы, конечно, ехать защищать. У всех разные жизненные ситуации. Есть те, для кого военное дело — смысл жизни, есть те, кто больше труженики на земле. Но кто «срочку» отслужил, я думаю, большинство готовы. И потом, не отсюда же их выдавливать, надо там всё это подрезать, — делится с журналистами один из них.

У ворот военкомата стоят несколько молодых ребят. Один из них сразу откликается на просьбу поговорить: «Давайте, я вам дам репортаж, задавайте вопросы». Его друзья по-молодецки смеются. Евгений (имя изменено. — Прим. ред.) с готовностью рассказывает о том, что служил в Мурманске в 2019 году, был радиотелеграфистом, а сейчас находится под уголовным делом по части 3 статьи 162 УК — разбой, совершенный с незаконным проникновением в жилище, помещение либо иное хранилище или в крупном размере. Показывает постановление суда об этом.

— Повестку получил вчера, где-то приблизительно в 9 часов вечера, принесли домой. Говорят, что мне, если что, амнистию дадут, и всё, пойду служить. Я сказал, что раз так, то пойду защищать свою родину. Эмоции у меня всегда бомба, я готов. Я — без проблем, схожу, отвоюю, — говорит он.

Правда, на вопрос, пошел бы добровольцем в зону спецоперации, отвечает:

— Если бы повестку не дали, всё зависит о того, что бы предложили. Только в сугубо личных целях. Финансовое положение мне не надо поправлять. Я просто хочу разобраться с такой жизненной ситуацией, со своей статьей, — делится он.

Неподалеку стоит совсем молодой человек. Оказалось, это 20-летний студент. Он рассказывает, что повестка на него была, но по ошибке принесли ее не в тот дом, а после позвонили из администрации и сказали явиться в военкомат. Парень спокоен: «Отдам документы, что учусь, и всё».

— Бумажку мне не дали, по сути, у меня нет повестки. Я мог не приходить, но решил прийти, потому что всё равно могут наказать за неявку. Я вообще годен к службе, идеальный солдат. Я всегда был против каких-либо открытых военных действий, но если надо будет, если насильно выдергивать начнут, то уеду, конечно, тут вариантов нет, — говорит он.

— А вопрос — какие вы журналисты? Кому это вдруг вы наговариваете? Я вижу этих граждан в первый раз, а вы им рассказываете секретную информацию, — строго спрашивает отец парня.

— Да не секретная эта информация, — осаживает сын.

Мама молодого человека на вопрос о своем отношении к нынешним событиями отвечает коротко: «Родина зовет — идем».

Еще одна семья сопровождает 31-летнего мужчину, который срочную службу проходил в химвойсках. Его мама отмечает, что родители, конечно, переживают, «но кто-то же нас должен защищать».

— Он сам как-то, видимо, был подготовлен уже эмоционально, наверное, предполагал, что может быть такое. У него семья, девочка во втором классе. Жена, конечно, вся на слезах, всю колотит и трясет. Это понятно, ясно, — говорит женщина.

Рядом с ней — 37-летний брат мужчины. У него за спиной военная кафедра, потому тоже не исключает, что может получить повестку.

— Если учитывать все эти брошюры, в которых написано, что первая волна — до 35 лет, то подпадаю под вторую, но очевидно, что здесь (у военкомата. — Прим. ред.) люди и гораздо старшего возраста. Потому здесь нет никакого понимания критериев отбора. Если повестка придет, пойду безусловно. Прятаться, убегать — это не мое по большому счету. Это по совести. Что касается, пошел бы сам или нет, здесь всё упирается в вопрос — ради чего. У каждого свои мысли, рассуждения. Моя точка зрения: это всё бессмысленно. Но если призовут, то пойду, — делится он своими мыслями.

Тем временем к воротам подходит пара — крепкий мужчина и миниатюрная женщина. Повестку он, служивший в 1988–2000 годах связистом, получил еще в четверг, 22 сентября. У пары — двое детей трех и пяти лет. Женщина сначала бросает: «Дел у нас больше нет, как на вопросы отвечать». А потом не выдерживает и говорит, что у мужа большие проблемы со здоровьем.

— Все медицинские справки, что успели, собрали вчера, дай бог, чтобы к рассмотрению приняли. Они же сами заинтересованы в молодых здоровых. А он зачем? У него куча операций, он вообще еле выжил, удалено органов прилично плюс со спиной проблемы, там показана операция. Зачем им такие люди? — едва сдерживая слезы, делится она.

Мужчина внешне спокоен и даже усмехается:

— Первые мысли были: «Да какой, весь больной я». Но, видать, нужен. Так что поедем в госпиталь отлеживаться, если что.

В какой-то момент на улицу выходит сотрудник военкомата и объявляет: «Тем, у кого забрали военные билеты, необходимо пройти на второй этаж».

Толпа ринулась ко входу. Здание военкомата небольшое, поместить всех не может. Потому часть призывников всё же остаются на улице. Среди них глаз выцепляет у самого входа мужчину на костылях. Люди переговариваются между собой.

— Да там всех берут. Парень орет, что у него диабет, а ему говорят: «Ну и что, инсулин с собой бери». Всех не глядя берут. Все, кто до 45 — всех берут.

— А ты чего киснешь? Не надо им наши слезы видеть. Я тоже уже наревелась, я при нем просто не плачу.

— С братом лучше вместе идти. Вы знаете, что вы будете бок о бок идти, братская любовь как бы это. А то потом как жить-то с этим.

— Вася мой вообще довольный. Мне, говорит, самое главное, чтобы моя семья обеспечена была, чтобы я знал об этом.

— Он говорит: «Я тоже поеду». Ему говорят: «А ты-то куда собрался?» Он говорит: «А чё, все нормальные пацаны уедут, а я здесь, что ли, буду?»

— Да всех заберут, кого раньше, кого позже.

Сотрудники военкомата начинают вызывать людей пофамильно прямо с крыльца, иногда — из крайнего левого окна. Некоторые мужчины выходят уже со всеми документами на руках. Одни из них сталкивается со знакомой и делится опытом:

— Выдали повестку на сборы, там написано, когда и куда явиться. Одевать будут в Новосибе, но ты можешь поехать в своей форме. И лучше, мой совет, здесь в военторге всё подобрать под себя. Потому что там всё равно что-то не будет подходить по-любому. Ну всё, удачи.

К полудню народу у военкомата меньше не становится. Мужчины обсуждают, кто где служил и кто подпадает под частичную мобилизацию. Женщины — больше молчат. Многие из них плачут.

Больше новостей, фотографий и видео с места событий — в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь и узнавайте всё самое интересное и важное из жизни региона первыми.