«Руководство колонии закрывало глаза на нарушения». Глава ГУФСИН выступил в суде по бунту в ангарской ИК в 2020 году

В середине марта 2020 года в ГУФСИН Иркутской области сменилось руководство — начальником назначили полковника из Брянской области Леонида Сагалакова. Чуть больше чем через три недели ему пришлось столкнуться с серьезным происшествием — волнениями осужденных в ИК-15 Ангарска. Сагалаков сам вел переговоры с ними. На суде 31 октября он рассказал свою версию происходившего. Некоторые детали прозвучали в озвученном судьей протоколе допроса начальника ГУФСИН — эти показания брали в сентябре 2020 года.

— Леонид Алексеевич уже здесь, — говорит сотрудница КПП, которая проверяет документы у посетителей СИЗО-1, в условиях которого проходят судебные заседания по делу о бунте в ангарской колонии.

Адвокаты подсудимых в ожидании того, когда их коридорами СИЗО поведут в актовый зал, выполняющий функции судебного, переговариваются между собой о том, что может сказать начальник ГУФСИН, который тогда был только-только назначен на свой пост.

На заседание суда Леонид Сагалаков пришел в официальном костюме, посмотрел в сторону клеток, где сидели подсудимые, бросил: «Кого-то знаю, кого-то нет» и прошел на свое место рядом с гособвинителем для опроса.

Некоторые из мужчин на скамье подсудимых вежливо приветствуют начальника ГУФСИН: «Здравствуйте, Леонид Алексеевич!» В зале царит непривычная для этих судебных заседаний тишина — нет ни гула, ни перешептываний.

Леонид Сагалаков по делу признан потерпевшим — во время беспорядков в колонии он получил травму: ему в голову бросили камень.

Леонида Сагалакова назначили на пост начальника ГУФСИН по Иркутской области 16 марта. К апрелю, когда в колонии строгого режима № 15 начал разворачиваться бунт, познакомиться с ней, ее сотрудниками и спецконтингентом он не успел. Это пришлось сделать в начале месяца.

— Некоторых деталей я уже не помню, — начал давать показания Сагалаков. — 9 апреля около 21:00 начальник ИК-15 Андрей Верещак доложил, что в колонии началось групповое неповиновение, он выдвигается туда из дома, чтобы разобраться на месте и более детально доложить. Я поручил подключиться к ситуации оперативным службам.

Уже ночью Верещак, продолжил начальник ГУФСИН, доложил, что волнения случились в ШИЗО и помещениях камерного типа (ПКТ) на фоне физического насилия в отношении осужденного Анатолия Обаленичева: другие осужденные после этого начали стучать, кричать, крушить, ломать оборудование и камеры видеонаблюдения.

Затем к зданию штрафного изолятора подтянулись осужденные из жилой зоны, проникли внутрь и освободили тех, кто там находился.

— Если не ошибаюсь, это было 33 человека, — вспоминает Сагалаков.

Один сотрудник ИК-15 получил травмы и был госпитализирован. Андрей Верещак однако сообщил, что ведет с осужденными переговоры и вмешательства извне не нужно.

Утром 10 апреля Леонид Сагалаков доложил о происшествии прокурору Иркутской области. Тогда этот пост занимал Александр Воронин. Они вдвоем вместе со следственной группой выехали на территорию колонии, чтобы своими глазами оценить последствия случившегося.

Кроме того, часть осужденных утром 10 апреля не вышли на зарядку и на работу, мотивируя это применением физического насилия к одному из них. Руководство ГУФСИН решило выставить вокруг колонии оцепление, чтобы пресечь возможные противоправные действия со стороны гражданских лиц.

— В кабинете начальника колонии мы просмотрели видео обыска Обаленичева, прокурор признал правомерным применение к нему физической силы, — сказал Сагалаков. Позже он добавил, что видео было со звуком и весь диалог сотрудников колонии с осужденным был записан. Изъяли у него сигареты, которые в ШИЗО запрещены, — табак хранится в этом случае отдельно. Нашли их в белье Обаленичева.

В этот же день свою работу начали вести следователи. Расположившись в административном здании, они вызывали к себе тех, кто, предположительно, участвовал в погроме в ШИЗО.

Чуть позже осужденных колонии выстроили на плацу на проверку. Сагалаков через микрофон обратился к ним, призвав всех разойтись по своим местам. В частности, речь шла о тех, кто покинул камеры в ШИЗО и ПКТ. Также начальник ГУФСИН предупредил, что к нарушителям будут применены процессуальные действия.

После осмотра поврежденных помещений в колонии Леонид Сагалаков уехал в Иркутск.

В тот же вечер начальнику ГУФСИН пришлось в колонию вернуться. По его словам, руководитель ИК-15 Андрей Верещак доложил, что осужденные остаются в отрядах — в ШИЗО и ПКТ они не вернулись. Поскольку требования сотрудников ФСИН не выполнялись, Сагалаков попросил прокурора о введении на территории колонии режима особых условий. Это позволило ввести туда сводный отряд оперативных сотрудников.

В шестом отряде содержались так называемые лица отрицательной направленности.

— Когда мы приближались к плацу, увидели, что там находятся осужденные. Кто-то стоял спокойно, кто-то был недоволен, кто-то бегал, кто-то был полураздетым, кто-то одетым, кто-то был готов к акту членовредительства (люди держали в руках лезвия. — Прим. ред.), — отметил Сагалаков.

По его оценкам, на плацу находились около 500 человек, тогда как в колонии содержались на тот момент примерно 1,4 тысячи осужденных. Несколько человек, говорит начальник ГУФСИН, просили продлить время переговоров и убегали в отряд № 10 — вероятно, советоваться с кем-то.

— Осужденные требовали, чтобы сводный отряд ушел, тогда они разойдутся по отрядам, и провести обыск, — рассказывает он.

Из всех осужденных Леонид Сагалаков запомнил только двоих человек — не потому, что они вели себя активно, а просто у них была яркая внешность. Во время бунта они стояли спокойно, молчали.

— У Ивана Марченко были своеобразные татуировки, [Хумайд] Хайдаев был в бандане. Фамилии тогда я их не знал, узнал уже в процессе следственных действий, — Сагалаков во время дачи показаний не раз подчеркивал это.

Переговоры продлились полтора часа. И ни к чему не привели, отметил начальник ГУФСИН по Иркутской области.

Он отмечает, что через полтора часа осужденные начали вести себя агрессивно: кричать лозунги, демонстрировали лезвия. Леонид Сагалаков дал команду сводному отряду извлечь из рядов осужденных зачинщиков и «ликвидировать неповиновение». В сторону сотрудников полетели камни.

— Я сделал несколько шагов в сторону, встал на бордюр. У меня упала фуражка — я подумал, что оступился. Поднял фуражку, понял, что на голове у меня рана, потрогал рукой, увидел на ней кровь. Потом меня кто-то из сотрудников отвел в медсанчасть, — рассказывает начальник ГУФСИН.

Камень попал в правый висок Сагалакова. Он признаёт, что сначала даже не понял, что это был камень. В медсанчасти пострадавшему наложили швы. Позже, уже после подавления бунта, он обратился и в травмпункт.

Оформления больничного травма не потребовала — Леонид Сагалаков наблюдался у врачей амбулаторно. Кто конкретно бросил в него камень, начальник ГУФСИН по Иркутской области не знает. В этом обвиняют Сергея Зырянова, но с ним Сагалаков не знаком.

Когда Сагалаков вышел из медсанчасти ИК-15, над промзоной колонии уже разгоралось зарево. Сводный отряд на его территорию зайти не мог — проход был забаррикадирован и горел.

Потом осужденных начали выводить силами спецназа к штабу. Всего в СИЗО-1 и СИЗО-6 с территории колонии вывезли около 500 человек. Никто в результате не погиб. Был найден один мертвый осужденный, но следствие пришло к выводу, что он самостоятельно свел счеты с жизнью.

Леонид Сагалаков полагает, что бунт в ангарской колонии не был спонтанным — слишком быстро развивались события между тем, как Антон Обаленичев возмутился действиями сотрудников ИК в ШИЗО, и тем, как к нему подтянулись осужденные из жилой зоны, а после бунта нашли множество запрещенных в колонии предметов. Причиной этого он назвал «развязность самих осужденных и попустительство со стороны администрации ИК», что вызывает вопросы к руководству учреждения.

Уже после того как бунт подавили, на территорию колонии зашли оперативники со всей Сибири, которые в течение недели проводили масштабные обыски.

— Тогда нашли сотни мобильников, в том числе в ШИЗО, — сказал он, добавив позже, что при водворении в штрафной изолятор и освобождении из него сотрудники ИК обязаны проводить полный обыск. Не исключил он и того, что мобильники могли передаваться осужденным через сотрудников колонии.

Один из подсудимых Роман Нефедьев спросил у Леонида Сагалакова, знал ли он о договоренности между осужденными и администрацией ИК о сигаретах и мобильниках — законом они запрещены в колониях в свободном обороте, но в ИК-15, очевидно, это было не так.

— Нет. Но позже стало известно о мобильниках, о том, что осужденные могут по ним разговаривать в определенные часы, — это уже говорит о договоренностях, — прокомментировал начальник ГУФСИН, добавив позже, что администрация ИК закрывала глаза на некоторые нарушения режима.

Подсудимые по делу о бунте в ИК-15 пока что могут лишь задавать вопросы потерпевшим. Допрашивать их будут позже, тогда станет более или менее ясно, как разворачивались события 9–11 апреля 2020 года с их точки зрения. Однако порой их позиция в судебном процессе всё же прорывается — они раскрывают подробности, задавая вопросы потерпевшим.

Так, Иван Марченко отметил, что пытался урегулировать конфликт, ведя переговоры с сотрудником ИК-15 Евдокимовым. Роман Нефедьев озвучил, что осужденный Богданов, который был так называемым смотрящим в колонии, сообщил другим осужденным со ссылкой на Андрея Верещака о том, что возвращаться в ШИЗО им не нужно — у них якобы есть три выходных. Кроме того, начальник колонии якобы 10 апреля вел переговоры с Богдановым, а также с Игорем Колосовым и Виктором Алёшиным.

Леонид Сагалаков отметил, что после того как в интернете появились публикации, в том числе с видеообращением Обаленичева, шансов урегулировать конфликт уже не было.

А Сергей Капустенко рассказывал о том, что сотрудники спецназа обещали не применять силу к тем, кто добровольно сдастся. Осужденные начали выходить из промзоны с поднятыми руками, но в итоге их избили.

Роман Нефедьев также спросил, знает ли Леонид Сагалаков о пытках в отношении обвиняемых по делу о бунте в СИЗО-1, СИЗО-6 и ИК-15, а также о том, что их принуждали давать показания и самооговоры. Начальник ГУФСИН отметил, что знает только о пытках в СИЗО-1, но применяли их сами же осужденные из ИК-15, которые сейчас содержатся в следственном изоляторе.

— Мне неизвестно, чтобы сотрудники ГУФСИН сами применяли пытки. Есть сотрудники, которых судят за халатность, но сами они этого не делали, — прокомментировал он.

— Вы давали указания о том, чтобы применять в отношении осужденных сексуальное насилие или другое насилие? — задал вопрос Нефедьев.

— Угроз никаких не было. Было сказано, что те лица, которые организовали бунт, понесут ответственность за это, — отметил Сагалаков.

Судебный процесс начался 14 июля 2023 года, мы вели его текстовую онлайн-трансляцию, так же, как и с заседания 22 августа, когда свою версию событий озвучила сторона обвинения. Во время первого заседания в судебном процессе один из подсудимых Семен Францев попросил суд «развернуть дело на допрасследование» из-за того, что он не понимает, в чем его обвиняют. Осужденные несколько раз уже просили, чтобы к защите привлекли наряду с профессиональным адвокатом правозащитника, но суд в этом каждый раз отказывает.

Подсудимые также заявляли о шаблонности обвинения и предвзятости судебной коллегии, а также о том, что их обвинили ни за что.

С 29 августа заседания проходят в условиях СИЗО-1, прессу и общественников пустили на них с 7 сентября. На заседании 7 сентября допросили двух осужденных, признанных по делу потерпевшими, затем 13 сентября рассмотрели несколько ходатайств от подсудимых, в том числе об отводе судебной коллегии и возвращении дела в прокуратуру, а также допросили представителя базы материально-технического снабжения ГУФСИН по Иркутской области, признанной по делу потерпевшей стороной. Еще потерпевших допросили 27 октября — один из них заявил иск на возмещение за моральный ущерб, второй — претензий не имеет.