«Показания даны под пытками». Свидетель по делу о бунте в ангарской колонии заявил о давлении во время следствия

Двое участников суда по делу о бунте в ангарской колонии № 15 заявили о том, что показания, который они дали в ходе предварительного следствия, от них получили под давлением. Один из допрошенных признан потерпевшим по делу, второй — свидетелем. В суде они выступали сегодня днем.

Потерпевшим по делу признан Евгений Кан. Сейчас он отбывает наказание в ИК-2 на Сахалине, в заседании участвовал в режиме видеоконференцсвязи. В ИК-15 он содержался с декабря 2019 года и постоянно находился в так называемом безопасном месте, куда помещают осуждённых, которым грозит физическая опасность.

— Вообще ничего не помню, вспышка какая-то была. Я в камере сидел, чё я знать могу. Кто-то зашел тогда, кого-то побили, и всё, — заявил он, а также отметил, что даже подавал ходатайство в следственные органы о том, чтобы его не признавали потерпевшим по делу.

Прокурор после его слов ходатайствовала о том, чтобы в судебном процессе озвучили показания, которые Евгений Кан дал в ходе предварительного следствия.

Из протокола допроса в августе 2021 года, который озвучил судья, следует, что тогда Кан подробно описывал события беспорядков в ИК-15, а также называл конкретные фамилии из числа ныне подсудимых. В частности, он указывал на Ивана Марченко как человека, который кричал: «Жгите их!» в отношении осуждённых из безопасного места, а также на Виктора Алёшина — он, по словам, Кана, требовал от сотрудника ШИЗО (там находятся камеры для безопасного места. — Прим. ред.) выдать «бээмщиков» (то есть тех, кого содержали в безопасном месте).

— Алёшин сказал: «Чё с ними разговаривать, надо их сжигать, и всё», — процитировал судья слова потерпевшего.

Кроме того, в своих показаниях на предварительном следствии Кан называл Виталия Коренева и Евгения Гавриша, а также Хумайда Хайдаева. Однако в судебном заседании Евгений Кан заявил, что большую часть фактуры в своих показаниях он дал под моральным давлением.

— Поддерживаю свои показания только в части Марченко и Алёшина. Я это сам видел и знаком с ними. Всех остальных я знать не знаю, не пересекался с ними ни лично, ни заочно, — сказал он. — Сотрудники оперативного отдела ИК-15 просили дать показания против этих людей, все показания даны со слов этих сотрудников.

Прокурор уточнила, было ли оказано на него давление, на что потерпевший ответил:

— Без физического, но под моральным давлением.

Позже, отвечая на вопросы подсудимых, он добавил, что ему пригрозили, что в СИЗО-1 «есть камеры, где сидят специально обученные ребята, которые выбьют показания». Также Кан отметил, что знает об оказании давления на другого потерпевшего — Алексея Карбовского.

Карбовский, напомним, предъявил гражданский иск на 500 тысяч рублей почти всем подсудимым за возмещение ущерба за моральный вред. Также в своих показаниях в суде он указывал на Кана как на человека, который рассказывал ему о том, что происходило в колонии после беспорядков в ШИЗО, и называл конкретные фамилии действующих лиц, в том числе тех, кто сейчас находится на скамье подсудимых. Один из адвокатов задал потерпевшему вопрос, действительно ли он озвучивал эти фамилии Карбовскому.

— Нет, наоборот, я у него спрашивал, кто это. Он же там дольше меня был (Карбовский находился в ИК-15 с 2006 года. — Прим. ред.), — сказал Кан.

Вместе с тем Евгений Кан не отрицает событий, которые происходили в колонии 9–11 апреля. Он вспоминает, что горела соседняя камера, в камере, где находился он, горело окно и матрасы, было задымление. Он отмечает, что в камеру кинули бутылку, вероятно, с бензином. Кан также говорит, что закидывать эти бутылки начали минут через 20–30 после того, как у ШИЗО собралась толпа осуждённых из жилой зоны. Из окна камеры длительных свиданий, куда перевели «бээмщиков» из здания штрафного изолятора, было видно, как горела школа, насосная станция и другие объекты.

Свидетелем по делу проходит Сергей Твердохлебов — сейчас он находится в СИЗО-1 как подследственный, которому вменяется часть 1 стать 212 УК РФ — организация массовых беспорядков. Речь также об его участии в бунте.

В суде он рассказал, что в ИК-15 находился с 2017 года, большую часть времени проводил в ШИЗО за нарушения внутреннего режима колонии, но на момент событий содержался в отряде № 6 — это отряд строгих условий содержания. Большинство из подсудимых находились там же.

Мужчина рассказал, что к ШИЗО пошли все, кто содержался в этом отряде, из-за сообщения о неправомерном применении физического насилия к осуждённому со стороны сотрудников — по его словам, такое в колонии случалось не в первый раз, а буквально за две недели до беспорядков за это от работы отстранили одного из сотрудников ИК-15.

В одной из камер, где содержались осуждённые, они вели переговоры с сотрудниками ИК, говорили о том, что они сами же провоцируют осуждённых на такие деструктивные действия. А 10 апреля, когда переговоры на плацу вел уже глава ГУФСИН по Иркутской области Леонид Сагалаков, всё могло бы закончиться более мирно, если бы начальство услышало осуждённых, говорит Твердохлебов.

Мужчина также рассказал: когда спецназ после переговоров с Сагалаковым двинулся на осуждённых, он с другими людьми забаррикадировался в отряде № 10. Затем их уговорили выйти, пообещав, что этих мужчин не тронут. В итоге Твердохлебов, а также еще 13 человек были первыми, кого вывезли из ИК-15. Их отправили в СИЗО-6.

Прокурор также ходатайствовала о том, чтобы были озвучены показания свидетеля, которые он дал в мае 2021 года. В них Твердохлебов, в частности, рассказывал, что начальник колонии Андрей Верещак уговаривал вернуться в ШИЗО тех, кто там должен был находиться, но осуждённые отказались, поскольку камеры были разрушены, и вернулись в отряды. После этого они начали звонить родным и правозащитникам, снимать на видео Антона Обаленичева (именно в отношении него якобы применили физическое насилие сотрудники. — Прим. ред.).

Уже во время переговоров с Леонидом Сагалаковым, следует из озвученного протокола показаний, осуждённые звонили некоему Стасу Атасу из ИК-2 — он посоветовал вернуться в камеры.

— Услышали грохот, выбежали, кричали, что всё решено, но было уже поздно. Позже я узнал, что один из осуждённых бросил камень в генерала (имеется ввиду Леонид Сагалаков, на момент событий в ИК-15 он был ещё полковником. — Прим. ред.), — процитировал судья показания Твердохлебова.

Однако Твердохлебов отказался в суде подтверждать эти показания.

— Все показания были даны под пытками. По СИЗО-6 я прохожу потерпевшим, как раз по тому, что происходило в 2020 году (речь идёт о так называемых пыточных уголовных делах, которые сейчас рассматриваются судами в закрытом режиме. — Прим. ред.) Показания я не признаю, они были даны под давлением, — заявил он.

Также он отметил, что знает о том, что и другие осуждённые из ИК-15 подвергались истязаниями, в том числе те, кто сейчас является подсудимым по делу о бунте.

Судебный процесс начался 14 июля 2023 года, мы вели его текстовую онлайн-трансляцию, так же, как и с заседания 22 августа, когда свою версию событий озвучила сторона обвинения. Во время первого заседания в судебном процессе один из подсудимых Семен Францев попросил суд «развернуть дело на допрасследование» из-за того, что он не понимает, в чем его обвиняют. Осужденные несколько раз уже просили, чтобы к защите привлекли наряду с профессиональным адвокатом правозащитника, но суд в этом каждый раз отказывает.

Подсудимые также заявляли о шаблонности обвинения и предвзятости судебной коллегии, а также о том, что их обвинили ни за что.

С 29 августа заседания проходят в условиях СИЗО-1, прессу и общественников пустили на них с 7 сентября. На заседании 7 сентября допросили двух осуждённых, признанных по делу потерпевшими, затем 13 сентября рассмотрели несколько ходатайств от подсудимых, в том числе об отводе судебной коллегии и возвращении дела в прокуратуру, а также допросили представителя базы материально-технического снабжения ГУФСИН по Иркутской области, признанной по делу потерпевшей стороной. Еще потерпевших допросили 27 октября — один из них заявил иск на возмещение за моральный ущерб, второй — претензий не имеет.